Вот это дерзость...

Вот это дерзость…
Потеря за потерей.
Сперва падений ад,
Потом уже не верится.
Становится понятно,
Что ты бредишь.
А жизнь — не драма,
Жизнь — трагикомедия…
Лелеешь свой сценарий,
Подбираешь артистов,
Но никто не тянет!
Они бездарны,
А ты единственный,
Кто понимает и ощущает.
И пробы нескончаемы.
А между тем, в проживании
Нет пауз…
Хоть и кажется:
Немножко осталось,
И все сыграют когда-то как надо…
И содрогнётся Вселенная
От того как бесценно
Твоё появление
На этой сцене…
Ты принимаешь решения,
Ты за всё в ответе…
Ты можешь столетие
Сидеть на диете,
Беспокоясь о теле,
Ставя на первое место,
Вдруг заметить,
Что тело играет в другой пьесе,
А у тебя в ней нет текста…
И, вероятно,
Все пророщенные злаки
Для крошечных раковых,
У которых на практике
Уж миллионы «Оскаров»
За лучшую роль второго плана.
Они — герои твоего романа.
Банально…
У всякого гения Альцгеймер,
У художника отказало зрение,
Промерзли перья у птиц на ветке,
А мать сжигает в грудной клетке
Ни разу не ношенные пинетки…
Где-то рухнул торговый центр,
Где-то на органы называют цены.
А опоздавший на самолет —
Единственный, кто доживет
До утра…
Вот такая игра…
Недостаточно драматичная.
Не слышно фоном лиричного
Ля минора,
Не кличет ворон,
Не тихнет город,
Не меркнет зарево…
Ты можешь лишь обыграть несогласием.
Пока не застанет неясность:
От чего же страшнее: от боли?
Иль от мыслей о всех калориях,
Всех не съеденных тортах,
Всех скотобойнях,
О всех несказанных
Прямолинейных фразах,
О принципиальных отказах,
О книжках разных,
И о подавленном?..
Так может, пошлешь все правила,
Вдруг осознаешь: «я умираю!»
Словно до этого времени
Тебе обещали бессмертие…
Переплывешь Средиземное,
Спасешь от пришельцев Землю,
И куда бы ни шёл по свету,
Всюду будешь нести лишь смех…
И, возможно, обманешь смерть?..
Но, скорей всего, нет…
Инерция снова возьмет верх,
И всё останется по-прежнему…
Небрежно.
Как всегда.
Как у всех…