Шпарит дождь

Осень и во рту першит,
ветер под окном хрипит,
что-то тихо шелестит,
шпарит дождь и инвалид
век, падает, ломает спины
поскользнувшимся на нем туристам.
В деревне атеисты? Нет, они такими
даже в городах, где Бог над ними слезы льет.
Над копейками дрожит,
как ему еще прожить?
Лист осиновый, но льдина
уличным бандитом его в полость ткнет.
Между ребер мимо
сердца, легких, легко выполнима
в срыве,
может до конца зарежет,
может покалечит, темным шрамом застегнет.
Скажет: «Ты виноват сам,
пьяница и наркоман».
Если не ты, тогда кто-то,
кто-то на тебя похожий, это и не важно, кару понесет.
Глючит свет
как поломанный прожектор.
Покрестимся парадными подъездами.
Сколько лет,
сколько еще лет
будет нам ни это и ни то,
криминальный муниципалитет.
Как бродяги стоим, перекошенный Рим –
в зеркалах его свет
также остр и резк,
но неправда весь куплет.
Решись, обернись,
посмотри, он лежит
шеей вниз лист-человек,
он его сбил, уже убил.
Вдохнови и натрави стихи любви,
но увядает мой глас под пир
весь мир.
Песня хрипла.

Ладно, отлизан.  Улицы блески нежат.
Мочил в девизе: «Приблизит
поэта к смерти слава.
Я похлопаю еще и скину слов».
Задрожит пурпурно и рябо
горизонт, где северо-запад
алым крабом малое солнце взойдет.
В выездной визе,
в розовой слизи
пропуск на небо повысим.
Но сердце снова вскачь, я не виновата,
что стихи женаты, мысли грязноваты,
волосы лохматы, кнопки «стоп» нажаты,
золотые хляби в дымноватом газе,
сон слезами, шепчет сон губами,
тихо, Бога ради, мы давно не в мае,
я не понимаю, вместо – пустота.
Я умираю, голос возникает:
«Еще живая,» говорит, пари
не проиграет.
Сердца гонка, луна, солнце мимо
неба бзики, журавлиный крик
и дикость от любого всхлипа.
Небо сикось-накось, но одно такое небо,
я не понимаю, где я, в каждом миге
засыпаю, слышу снова вскрик.
Кто парил,
кто дождями вниз пролил,
или кто ножи точил
льдины, мести, кто меня переспросил?
Кто бежал от этого всего и меня опередил?
Кто молил, чтобы его любил?
Не молил, а требовал, просил.
В городе одних гражданств.
где никто другого не жалеет,
даже если болен и болеет –
немота.  Мир опешил.
Сколько ни проси, только листьев скрежет.
Понимаю, я – стихи агрессий
от непойманного сна обсессий,
состояние луны в подлесье,
библиотека века без ночлега,
где день с неднем помешан.

Я хочу туда, где весна ковер постелит
на пол из цветов, ягод алых спелых.
И какой-то господин с мольбертом, в краповом берете,
художник или военный или просто поэт
скажет: «Все кончится скоро,
время, стихи и картины»,
а я ему скажу: «Убейте меня, чтобы я поплыла».

Нет в помине.  Слог повыся
ливень тешит,
мочите и ищите дела.