Легенда о Мангупском принце

Покрытые лесом, пологие склоны.
Крутые обрывы, горы Баба-Даг.
Раскинулись рядом поля и загоны.
Созрели плоды в Караимских садах.

Счастливое время в стране Феодоро.
В почете здесь вера, старанье и труд.
Свободные люди различных народов,
Тут мирно и дружно бок о бок живут.

И путник заезжий, и старый торговец,
Стремятся найти здесь покой и уют.
И даже обычные певчие птицы,
Задорней и радостней песни поют.

В достатке пшеницы, плодов, винограда,
Дает благодатная эта земля.
И тучным стадам она искренне рада,
И глазу приятны сады и поля.

В нехитрых жилищах из камня и глины,
В долбленых пещерах на гребне горы.
Как славные люди из древней былины
Живут они, верой своею горды.

Но мир и покой, что ниспослан судьбою,
Не может веками над ними витать.
И грозные тучи, одна за одною,
Стремятся от солнца их землю скрывать.

То с севера дикий кочевник нагрянет,
Сжигая погосты, поля и сады.
То с юга, врасплох, Генуэзец застанет,
Тяжелых трудов отбирая плоды.

За веру отцов, и за древний свой род, 
Ни сил, ни голов не жалея,
Сражается малый, но гордый народ.
Татарина бьёт и Ромея.
Для крепкой защиты своих рубежей.
Вокруг благодатного края,
Построено несколько крепостей,
Величьем своим поражая.

Столицей считается крепость Мангуп,
Чьи стены видны издалека.
До них недостанет баллиста и лук.
Построены слишком высоко.

Обрывы, вокруг непреступной горы,
По склону петляя немного,
Укрытая лесом, к столице ведет,
Мощеная камнем дорога.

В столице блистает роскошный дворец.
А в нем средь ковров и паласов.
Престол Александра, и царский венец,
Великого рода Гаврасов.

В дворцовых палатах, в любви и заботе,
Княжич растет молодой.
Усердный в науках, удачный в охоте,
Разумен и виден собой.

Назвали его в честь великого дяди,
Которому имя Стефан.
Не пафоса для, а величия ради,
Титул вельможный был дан.

Велением неба, в сей сумрачный час,
Сквозь толщу веков проникая,
О нем и пойдет наш дальнейший рассказ,
 Правдивый – как я полагаю.
*****


А Стефан отчаянным мальчиком рос,
Послушный, но бойкий повеса.
Проворен и смел как охотничий пес, 
Потомок прямой Ахиллеса.

В дворцовых палатах его не сыскать,
Такое проворство - откуда?
А в городе можно его увидать,
Среди разночинного люда.

Родители очень любили его.
Души в своём сыне не чая,
В правители метили скоро его,
Родного, богатого края.

Но часто, коварная злая судьба,
Великим свершеньям помеха.
И снова звучит боевая труба.
И людям теперь не до смеха.
*****

Турецким султаном Мехметом Фатих,
Поход был предпринят военный.
Направил он верных вассалов своих.
На берег цветущий и ценный.

Ударам подверглись владенья семей,
Торговых семей Генуэзских.
Разрушены Кафа и Пантикапей.
Руками кровавых и дерзких.

С боями, Османский бесчисленный флот,
Вдоль Крымской земли продвигался,
Лишь малый участок, твердыня, оплот.
Нетронутый ими остался.

Защитники смелые взяты в кольцо.
И некуда больше податься.
И только теперь, остается одно.
За жизнь,  им до смерти сражаться.

В Авлите султанские стали суда.
На якоре и у причалов.
К столице подкралась большая беда,
Огромный отряд янычаров.

Одна за одной под ударом врага,
Сгорели Чамбала и Фуна.
Столице одной улыбнулась пока,
  Слепая богиня Фортуна.

Но эта улыбка, как будто оскал,
Она не дает избавленья.
И час роковой неизбежно настал
Уж нету надежд на спасенье.

 *****

Уж много дней идет осада,
Плечом к плечу и стар, и млад.
Кто на стенах большого града,
Иные у церковных врат.

Один, стрелой пронзен защитник,
В бойнице испускает дух.
Кривыми саблями изрублен,
Другой, ругает турка в слух.
 
Стенают жены, плачут дети,
А в небе гибнущей страны.
Глядя с высот на сцены эти,
Парят свободные орлы.

И хлеб, и вера на исходе,
И еле держатся врата.
Но стрелы есть, и сила, вроде,
И честь защитников чиста.

Среди защитников, на стенах
Князь Александр и войны с ним,
Врага любого поражают,
Примером доблести своим.

Но враг коварен и силен.
К подножью пушки подкатили,
И неприступность крепких стен,
Дождем из ядер сокрушили.

Мангуп разрушен, и горит.
А турки рвутся к цитадели.
И мать Стефану говорит,
Теперь спасемся мы ужели.

Отец наш бьется на стене,
Но жизнь и силы на исходе.
Дай сын на веки клятву мне,
Ведь ты последний в нашем роде.

Клянись, что вопреки судьбе,
За нас ты отомстить сумеешь.
Будь верен клятве и себе,
Бежать тайком ещё успеешь.

Слуге был строгий дан наказ,
Вести Стефана тайной тропкой.
Проникнув через тайный лаз,
Укрыться за ближайшей сопкой.

*****

Слуга поразмыслил, вдвоём не уйти,
Ведь Стефана быстро узнают.
А спрятав его можно после прийти,
Как враг эту крепость оставит.

Есть тайное место поодаль дворца,
Колодец на горной вершине.
Глубокий, казалось ему нет конца,
В скале его воды пробили.

Снабжал он водой, осажденный дворец,
Холодной водой питьевою.
В него на канате был спущен юнец,
А вход был завален слугою.

Слуга же, крестьянское платье надев,
Из крепости вон устремился.
Но пары шагов пробежать не успел,
Как в пропасть с вершины свалился.

 *****
Дотла был разрушен прекрасный Мангуп,
Защитники стали рабами.
И только не найден царевича труп,
Под крепкими теми стенами.

Никто не очистил заваленный вход,
А жизнь как вода утекала.
Метался он в страхе, а каменный свод,
Как кара, скала подпирала.

Во мраке колодца он жил и страдал,
Надеясь на чудо спасенья,
Но мрак потихоньку в него проникал,
В душе зарождая смятенье.

Не знаю, тогда он молился кому,
Кому он отдал свою душу.
Но свет никогда не увидеть ему,
Ни небо, ни море ни сушу.

*****
С тех пор уже минуло много веков,
Стремглав, пронеслись над землею.
Героев, предателей и дураков.
Навеки умчали с собою.

И только те души не знают покой,
Которые что-то забыли.
И бродят они, недовольны собой,
В местах, где до этого жили.

Дух бродит ночами и в сильный туман,
Неведомо как появляясь.
Он путников манит в ужасный капкан,
К обрыву увлечь их стараясь.

Прохожие люди боятся его,
Гору стороной огибают.
Веня в своих бедах его одного,
Как быть и что делать не знают.

Над местом где проклятый камень лежит,
Как-будто смеётся над нами.
Крича, одинокая чайка кружит,
Неистово бьется крылами.

Быть может несчастное сердце слуги,
В ту шумную птицу вселилось.
И все эти годы крича от тоски,
Неистово, бешено билось.