Делай раз, делай два

Из цикла армейские рассказы
   Выполнять одновременно  команды нас начинают учить,  наверное, ещё с детского садика, садится за стол на горшок и так далее, а потом – в школе это продолжается на всяческих мероприятиях, и дальше -  если не сможешь отмазаться, поступив в вуз или на худой конец  про симулировавший – в  дурку, то непременно загребут в армию.
 А там, тем более, с первых дней, всё делается по грозному  клику типа: «Смирна!», «Налеву!», «Товсь!», «Шагом-арш!» или  «Отбой!» ну, это и понятно – на то она и армия.
 Я понимаю, когда подъём, зарядка или идёт, к примеру, рота строевым шагом -
один собьётся и всё, строй превращается в стадо баранов, бредущих, как нипопадя.
 Но вот, как-то к нам должен был приехать с выступлением лётчик-космонавт Береговой, так замполит целую неделю нас тренировал, что бы мы шлёпали в ладоши,типа аплодисментов - по команде. А делалось это так.  Когда  он начинал хлопать,сидя за столом вместе с космонавтом,  то подхватывали первые ряды, потом – вторые, за ними третьи и так доходило – до галёрки, а потом звук хлопков должен был угасать, дойдя обратно до переднего ряда. Это чем-то напоминало кадры из фильма «Большие гонки», когда, какой-то там принц, начинал смеяться и все поданные с лизоблюдскими рожами, в угоду ему – тоже ржали, а когда - заканчивал, то все - замолкали.
 Я всё время думал, что это армейский перегиб.
 Или, некоторые бедолаги, участвовавшие в параде  боевой техники, сидя отделением  на БТРе, тянувший пушку, по команде одновременно должны были поворачивать голову в сторону трибуны. Зрелище было уматное.
   Они недели две, выходили на плац с табуретами, садились, имитируя БТР, и по громкому возгласу сержанта: «Делай – раз, делай – два!», - поворачивали бестолковки в касках...
   Хотя такое понятие, как ефрейторский зазор даже очень понимал.
  Нет, покуда, я был рядовым, то меня это, мягко говоря, угнетало и раздражало, но когда я получил первые свои две лычки, то понял, что к любому заданию, надо готовиться тщательно, внимательно, а главное заранее…
   Вот когда я командовал отделением, так бойцам на  построение давал – пять минут, а когда взводом – то уже десять, а когда приходилось – роту вести на комсомольское собрание или другое мероприятие – то и двадцати минут бывало, что и не хватало.
 Я представляю, как было тяжело другим старшим командирам.
  Помню, стоял я дежурным по роте и у меня, как в показательном полку было не два дневальных, как у других, а целых – три. Это было очень удобно, потому, как они чаще менялись на тумбочке, и даже немного по одному кемарили ночью, ну, а я тем более мог поспать почти до подъёма, правда, не раздеваясь.
   И вот в одно из таких дежурств, разбудили меня дневальные минут за десять до подъёма. Сходил я туалет, промыл глаза, и только подошёл к тумбочке возле входа, как открывается парадная дверь и заходит генерал – наш командир дивизии, я его на трибуне видел во время строевого смотра, а за ним ещё кучу военных, да в таких мундирах, что никогда и не видывал. Можно только догадываться, что это были офицеры из стран Варшавского договора: поляки, чехи, румыны, болгары и может даже немцы.
 С перепугу я чуть было, не заорал: «Рота, смирно!»
 Но потом сообразил, что все спят, значит, команда эта не подходит. Тогда я приложил руку к козырьку, типа чести, и решил доложить, как нас учили докладывать ротному или комбату, что, мол, за ваше отсутствие никаких происшествий не случилось, но тут, же врубился, что таким сообщением, подорву авторитет генерала, и эти иностранцы могут подумать, что он командует всего лишь ротой. Я замялся, но вдруг в открытую дверь, впервые за пол года, сосрання, влетел перепуганный ротный – капитан Старобельский и, оттеснив меня в сторону, отдал честь, и доложил, как полагается в таких случаях. А я, улучив момент, своим дневальных тихо сказал, что бы они быстро разбудили сержантов и всех остальных сачков и больных.
 Часы на входе показали без одной минуты шесть, офицеры расположились нестройной группой поодаль от парадной двери, так, чтобы не создавать затор. Ротный, видно, хотел сам отдать команду, но генерал жестом его остановил, показывая на меня, типа, не царское это дело.
  И когда большая стрелка на  циферблате часов над входом  поравнялась ровно с цифрой двенадцать, я рявкнул, хорошо поставленным за год,  командным голосом: «Внимание рота, подъём!»
   Что тут началось. Бойцы спросонья, увидев в коридоре, такое количество офицеров, да ещё в непонятной форме, немного опешили, а у  некоторых лица даже, были перепуганы. Они начали быстро одеваться.
  А я продолжаю: «Все на зарядку, форма одежды номер два!»
   И сержанты, уже одетые в сапоги и брюки, с голыми торсами, как гладиаторы, быстренько по выгоняли бойцов на улицу.
   Не прошло и минуты, как расположение опустело. Не было никого, кроме дневальных, нас с ротным, да генерала с офицерами. Одеяла были, как положено, откинуты  на спинки кроватей,и по роте распространился такой, мягко говоря, запах казармы, что эти - из стран Варшавского договора, тоже быстренько удалились на свежий воздух.
  Стоя  в коридоре, капитан Старобельский перевёл дух и сказал:
- Ну, слава Богу, что всё прошло хорошо, и  мы перед союзниками не ударили мордой в грязь.
Тогда я, довольный и улыбающийся, говорю:
- Не зря же мы тренировались, не только, по команде: «Подъём!», за сорок пять секунд вскакивать и одеваться, но и за такое,  же время – укладываться на кровати, при команде: «Отбой!»
  Но, Бог тут не причём. Если бы я сержантов заранее не разбудил, то мы бы, как всегда, на зарядку из казармы, выползали минут десять…