Частный случай. Памяти поэта Алексея Шадринова

   Пролог:                "...Я бреду как в тумане,
Вместо компаса - злость.
Отчего, россияне,
Так у нас повелось?
Только явится парень
Неуемной души,
И сгорит, как Гагарин,
И замрет, как Шукшин.
Как Есенин, повиснет,
Как Вампилов, нырнет…
Словно кто, поразмыслив,
Стреляет их влет..."
Вл. Солоухин



На трагедию в Забайкальском крае
                (солдат-срочник расстрелял сослуживцев).
               
"Частный случай".
Трагедия. Восемь.
Восемь мальчиков невзначай.
Разберемся. Накажем. Спросим.

Сухо, вежливо отвечай.
Не устала ещё пресс-служба,
Так и хочется дать "на чай".
Не казалась чтоб медом служба,

В рыло, в морду - и не скучай.
Бьют - терпи! До тебя ведь били.
Здесь ведь армия, а не Рай!
Что про Родину, блин, забыли?!

В рыло. В морду. И вспоминай!
"Правда. Совесть. Уймись, дебилы!
Лейтенант - твой и ад, и рай.
Не таких уставу учили!"

Бьют - терпи и наступит край.
Край мученьям, предел страданьям -
Это дембель. Учи и знай!
Веру, принципы и старанья

В рыло, в морду ногой вбивай.
Хил ли, крепок, другой ли веры,
Службу, брат, полюби, не хай!
Больно пафосные манеры,

И за это - на, получай!
И за то, что на свет родился,
И за дело, и невзначай...
"Дед" Василич чуть женился -

Получай, же "дух", получай!
День за днём, а за ними годы.
Нас реформой ты не пугай!
Год служить? Вот же, блин, уроды!

Получай, боец, получай!
Тем, кто выжил - почет и звание.
Кто не смог, уготован Рай.
Служба в армии - это призвание.

"Не стреляй, браток, не стреляй..."

      29.10.2019 в Кремле отреагировали на расстрел в воинской части, произошедший в Забайкалье 25 октября 2019.
В Кремле заявили, что трагедия в Забайкальском крае, где солдат-срочник Рамиль Шамсутдинов расстрелял сослуживцев, является "частной". По ней не стоит судить о реализации военной реформы, заявил пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков. Он добавил, что Владимир Путин не станет реагировать на недавнее ЧП, так как это не входит в его компетенцию.
    
    Комитет солдатских матерей Забайкалья выяснил, что причиной устроенной Рамилем Шамсутдиновым стрельбы в воинской части стала дедовщина. Как сообщила изданию 72.RU глава комитета Валентина Мордовая, в ходе разбирательств после инцидента выяснилось, что над новобранцами в части регулярно измывались так называемые старослужащие. При этом, к Шамсутдинову постоянно придирался старший лейтенант Данила Пьянков, заставляя переделывать выполненную работу, а также унижая солдата словесно. «То он кровать не так заправил, то туалеты плохо мыл», — объяснила Мордовая.
По словам женщины, поворотным моментов в этой истории стал вечер накануне трагедии, когда Шамсутдинов оказал сопротивление Пьянкову, в очередной раз заставившему его перемывать туалет. После этого новобранца решили проучить при помощи силы, начав толкать головой в унитаз. Издевательство, как отметила Мордовая, в ту ночь длилось до пяти утра.

   Солдат-срочник Рамиль Шамсутдинов, обвиняемый в расстреле своих сослуживцев в воинской части в Забайкальском крае, признан потерпевшим в деле о неуставных отношениях. Об этом на своей странице в Facebook сообщил его адвокат Руслан Нагиев. Защитник отметил, что оно возбуждено по статье 335 УК (нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности). Нагиев подчеркнул, что дело по статье 335 выделено в отдельное производство. По его словам, Шамсутдинов, по-прежнему, обвиняется в убийстве.
Между тем, адвокат главы Чечни Рамзана Кадырова Саид-Магомед Чапанов, который помогает обеспечить защиту Шамсутдинова, в беседе с НСН сделал предположение о том, как будет развиваться то уголовное дело, по которому солдат-срочник признан потерпевшим.
«Я думаю, будет доказано то, что Рамиль Шамсутдинов периодически подвергался пыткам со стороны старослужащих. То, что имели место неуставные отношения», - заявил собеседник НСН.

В январе 2021 года суд присяжных заседателей, в ходе судебного заседания, принял Решение о том "что Рамиль Шамсутдинов заслуживает снисхождения", т.е. пожизненное заключение, как максимальная мера наказания, к нему применена не будет.

     29.11.2019 в белгородском учебном центре Воздушно-космических сил (ВКС) воинской части 20925, на второй день службы, скончался 19-летний призывник Владимир Кялов. Как рассказал Go31 отец военнослужащего, по прибытии в воинскую часть 28 ноября призывники сдали медицинские анализы, их расквартировали. Однако уже вечером того же дня солдат написал матери, что утром он должен мыть туалет, и что он категорически отказался это делать. Друзьям Владимир написал, что на него «накатывают», и он «не знает что делать». https://news.myseldon.com/ru/news/index/219834574.

     18 февраля 2020 u/ INTERFAX.RU - В Мурманской области военнослужащий покончил с собой, сообщил "Интерфаксу" информированный источник.
По информации собеседника агентства, мужчина проходил службу в 200-й отдельной мотострелковой Печенгской бригаде. Он не уточнил возраст погибшего и проходил погибший срочную службу или служил по контракту.
"Интерфакс" не располагает официальной информацией военных по этому поводу.


Стихи Алексея Шадринова:

Ночная морось истощила кокон,
На землю нитей прянули концы,
И на заре, горя росистым соком,
Качаются льняные бубенцы.

Река хранит причудливость изгиба,
Там след змеи пурпурной на песке,
Там расцветает лилия, там рыба
Взвилась клинком сверкающим в прыжке.

Светило дня, свою подъемля тяжесть,
Взойдя, прожгло зеркальность глубины,
На дне синеют каменные кряжи,
Как горы заповеданной страны.
(«Рассветный край»)

***
Просили кисти слёзные черёмух
Запечатлеть их невесомый след,
Но белый плач осыпался у дома,
И никому не выполнить обет.

Просили птицы, пели и просили,
Просили днём и в полночной тени…
Просило всё… И полнилась Россия
Стенаньем просьб воспеть и сохранить.

* * *

Холодный воздух - хрупкая слюда -
Кладет на волны радужную млечность.
Понять ли мне, о чем поет вода,
Куда она змеится бесконечно...

К чему весной утиный хоровод
Заводит песню, звонкую, как трубы,
Вода поет, и жизнь пока идет,
Всё никуда и всё из ниоткуда.

Рыдают гуси, клином размежив
Поля небес, изрытых облаками.
Моя душа над родиной летит,
Обняв ее бесплотными руками...
* * *

Мой новый друг! Мне сладостно и больно.
В моей мольбе земного счастья суть:
Я так хочу, чтобы потоком вольным
Такой же мир в твою нахлынул грудь!

1990 г.
* * *

Я отовсюду слышу ветер.
Я вижу серый небосвод.
Я знаю то, зачем на свете
Запущен дней круговорот.

Я знаю всё; я чую звезды,
Луну, бегущую во мгле, -
И то, что всем обещан отдых:
И мне, и птицам, и земле.

1990 г.
Этот день

Дюны, солнцем налитые,
Желто-масляный песок.
Ходят волны голубые,
Заезжают на мысок.

На песке лежат коренья:
Вот дракон, а здесь - тюлень.
Словно сказки дуновенье,
Осветило этот день.

Тучи белые громадой
Отражаются в реке.
А песчинок мириады
Помещаются в руке.

1987 г.
Храм

Я брел один по снежной целине:
Февральский дождь в лицо впивался мне,
Кренилась даль и высилась в глазах,
Но каждым шагом окупался страх.

Я много видел в этот грешный день:
Как в поле с неба опустилась тень
Проталин.
Но тень еще скользила парой крыл,
И ворон был, и крик вороний был
Печален.
А ворон жил
Среди развалин.

В тумане, там, куда он полетел,
Церковный купол призрачно чернел;
И ворон рад, что я исчез вдали, -
Его гнезду тревоги не сулил
Прохожий,
Где под дождем слезится на горе
Поруганный, опустошенный храм,
Но - Божий.

1989 г.
* * *

Среди манер, привычек и улыбок
Вороной белой вышел я на свет.
И головою с треском бился в глыбу,
Стремясь к тому, чего на свете нет.

Среди доступных сердцу очертаний
Я видел перевал через года,
И глупый рой таинственных мечтаний
Теперь, увы, уходит навсегда.

Я не жалею - пусть они растают,
Пусть их поглотит лунный свет.
Мне отчего-то сильно не хватает
Всего того, чего на свете нет.

1985-86 г.
О жизни

Где я кончу свой путь?
На которой дороге?
На котором кругу
Неспокойной земли?
И увижу конец
Уж на самом пороге,
Иль замечу его издали?

Кем я буду для вас?
Неспокойной душою?
Иль примером того,
Как нельзя уже жить?
Я не знаю еще,
Как расстанусь с землею.
И не знает никто,
Как я буду любить!

И не знает никто,
Что мне ночью июньской
Рассказал у костра
Заполуночный лес.
Как на том берегу
Кто-то веткою хрустнул,
Как бормочет поток,
Огибающий плес...

Нет, недаром я жил.
То есть, жить начинаю.
И на сердце моем
И не лед, и не снег.
Просто жизнь для меня,
Словно речка лесная...
Просто жизнь для других -
Лихорадочный бег!

1987 г.
* * *

Весь мир молчит, и занавес приподнят,
И над речным задумчивым стеклом
Плывет туман, как дым из преисподней,
Из всех щелей, из всех лесных сторон.

Я у костра смотрю на чудо света,
Которое вершится каждый день.
И, как всегда, во всем ищу ответа,
И, как всегда, на все бросаю тень...

Ищу ответ, но вижу лишь вопросы.
Вот нахожу еще один вопрос:
"Ну, почему простые эти росы
Милей других, таких же чистых рос?"

Поднялось солнце ярким караваем,
И по смычку серебряных лучей
Взлетел на небо гимн родного края
На белых крыльях звонких лебедей!

Милый шум

Куда нас жизненным теченьем ни забросит,
Куда ни занесет меня поток,
Душа моя, наверное, запросит
Вернуться в маленький зеленый городок.

Я снова с упоением услышу,
Когда задует ветер штормовой,
Как озеро всю лодочную крышу
Окатит пеною с тяжелою волной.

И на родном, до слез любимом плесе,
На берегу коряжистой реки,
Смогу у самых вод ее присесть,
Смочив две загорелые руки.

И у костра, июньской белой ночью,
Вернувшись в мир счастливых детских грез,
Закрыв усталые и слипшиеся очи,
Усну под милый шум лесных берез.

1986 г.
Рассветный край

Ночная морось истощила кокон,
На землю нитей прянули концы,
И на заре, горя росистым соком,
Качаются льняные бубенцы.

Река хранит причудливость изгиба,
Там след змеи пурпурной на песке,
Там расцветает лилия, там рыба
Взвилась клинком, сверкающим в прыжке.
Светило дня, свою подъемля тяжесть,
Взойдя, прожгло зеркальность глубины,
На дне синеют каменные кряжи,
Как горы заповеданной страны.

Когда туман, окутавший березы,
Поднялся ввысь, растаяв, как свеча,-
Взвились стрижи, толклись жучки, стрекозы.
И всякий был на кончике луча.
Двадцать два креста

В нашем городке спокойном
Жизнь струится, как река.
Были очень богомольны
Люди в прежние века.

Городок наш - что деревня:
Вдоль верста да вдаль верста.
Встали выше, чем деревья,
В небо двадцать два креста.

1987 г.
* * *

Я жду дождя,
Как ждет земля рассвета.
И оживает зернышка росток,
И задрожит прозрачный лучик света,
И загорится пламенем восток.

Я жду дождя,
Который легче пуха,
Нежнее белой ваты тополей.
И выпьет дождь земля моя досуха,
Зазеленея пятнами полей.

Я жду дождя
С природой на пару -
Засох душой и сердцем очерствел:
Я не могу под слоем пыли старым
Найти конец вершимых мною дел.
* * *

Я согласен, был нелепый случай!
Разрешаю, смейся надо мной.
Только равнодушием не мучай,
Как-никак, я все-таки живой.

Как-никак, я все-таки растроган
Мягких глаз твоих голубизной
И улыбкой, ласковой немного -
Зеркалом души твоей живой.

1989 г.
Сон

Сегодня мне приснился страшный сон,
Как будто я по-прежнему влюблен.
По-прежнему меня терзает страх,
Открыв себя, упасть в твоих глазах.
Как будто жив надеждою одной,
И только ты лишь властна надо мной,-
Но все равно, и даже в этот раз
Ответом будет ласковый отказ.
Минул Морфей, не длится этот сон.
И я в тебя по прежнему влюблен.
* * *

Весь мир молчит, и занавес приподнят,
И над речным задумчивым стеклом
Плывет туман, как дым из преисподней,
Из всех щелей, из всех лесных сторон.

Я у костра смотрю на чудо света,
Которое вершится каждый день.
И, как всегда, во всем ищу ответа,
И, как всегда, на все бросаю тень...

Ищу ответ, но вижу лишь вопросы.
Вот нахожу еще один вопрос:
"Ну, почему простые эти росы
Милей других, таких же чистых рос?"

Поднялось солнце ярким караваем,
И по смычку серебряных лучей
Взлетел на небо гимн родного края
На белых крыльях звонких лебедей!

1987 г.

* * *

Без черного нет белого.
Без горького нет сладкого.
Что ты теперь поделываешь,
Сладкая моя ягодка?

Милая, недоступная,
Ты ничего не спрашиваешь.
В звоне желанья хрупкого
Силы мои погашены...

Вылившись в неизбежное,
Нужно ль себя обманывать?
И хорошо, что прежнее
Не возродится заново.
* * *

Почему-то верится и снится:
Все равно ты вспомнишь обо мне.
И придешь, и скрипнет половица
На пороге в жуткой тишине.

Подойдя без шороха и тени,
Обдавая тающим теплом,
Ты ко мне присядешь на колени
И забудешь думать о другом.

Позабыть, простить и рассмеяться.
Улыбнись же, милая моя,
Даже тень умеет улыбаться,
За пятном улыбку затая.

За окошком будет злиться ветер,
Ударяясь в синее стекло.
Нам с тобою после круговерти
Снова станет грустно и тепло.

Оттого-то верится и снится:
Все равно ты вспомнишь обо мне.
И придешь, и скрипнет половица
На пороге в жуткой тишине.
Зеркало

Сон скользит по глазам, и минуты текут, как река,
И одною из них чародейственно бред раскидало.
Я услышал шаги, я увидел: коснулась рука,
Отвела и откинула прочь покрывало.

Это, верно, не я, это чувствовал кто-то иной,-
Это муть из ночи в фимиаме табачного дыма.
Но вошла ко мне ты, и раздвинула сумрак больной,
И незримая тень вдруг раскинулась необозримо.

Тонкий палец к губам, легкой поступью мимо стола:
Ни дыханья, ни шороха, вдруг - прямо в зеркало взглядом,
И за взглядом - сама. Или вправду ты тенью была,
Или только во сне находилась со мною ты рядом...

Но все так же жива ты стояла за синью стекла -
Жизнь моя! Ты же видишь, как я одинок и истерзан!..
Тонкий палец к губам, нежной бровью едва повела.
Что ж, прости, я с тобою, как с тенью, был дерзок.

Но умолкли шаги - это стон или звоны в окне.
Тонкий шорох дождя, или скрипка вдали зарыдала?
Я не слышу ее оттого, что во мне
Верность чувства сплетением дней раскидало.

Оградилась стеклом - что стекло? Эта сфера тонка,
Эта сфера удерживать может лишь только дыханье.
За оконным стеклом так же гордо плывут облака,
Так же резко и властно творится воронье закланье...
* * *

У теплой ночи светлая душа.
И эта ночь совем не виновата,
Что ледяное лезвие ножа
Вошло кому-то
С хрустом
Меж лопаток...

1988 г.
Удел

За ночью - ночь, за солнцем - солнце следом.
За плотью плоть; но песня соловья
Плывет в ночи божественным последом,
Нетленным отраженьем бытия.

Я думал так: "Не требуя удела,
Счастливее мой промысел в одном:
Светлейшая богиня повелела
Мне быть всегда, присутствовать во всём".

1990 г.
С пасхи

В дыме почек зеленом, в тяжелом весеннем дурмане,
Укрывается ива, и жизнью овеян покров,
И едва различимы средь сумерек мягких, в тумане,
Проявляются крыши тяжелых, дородных домов.

Я восстал из уснувших, едва заплескало рассветом,
А над церковью Пасха над кровельным цинком плыла.
Восславляем Христа! И кресты возглашают об этом
Сизым галочным роем. Туманы несут кадила...

Осветляются веси, кармином восток занавешен,
Замерцали луга светом инистых бледных бород.
И вторгается в грудь неуемная весть, что Воскресший,
Вездесущ и незрим, с колокольным каноном грядет.

1991 г.
Осень

Я хочу быть один с этой ночью с глазу на глаз.
Заклинаю: уйдите и бросьте заботливость к черту.
За такую опеку искать благодарности в нас -
Все равно, что прощенья просить у безмолвных и мертвых.

Заклинаю: уйдите, сейчас распадется звено,
Вы растопчете час, вы растопчете ночь, вы растопчете строки.
Там, вдали, за углом, так же мертвенно светит окно,
И по всем закоулкам горят маяки одиноких.

Снова осень горит, снова ночью горят фонари.
Снова ранит сердца воскресающий холод невинно.
И, витая вдоль улиц клочком утонувшей зари,
Тонкий смерч листвяной изгибается, как балерина.

* * *

Лето запоздалое,
Поздний сенокос,
Сделано немало,
Сделано всерьез.

В утреннем морозе
Видно синеву,
На лесном прокосе
Лоси мнут траву.

В просеке осенней,
В красоте осин,
В розовом гореньи
Пламенных рябин,

В синем-синем свете
Охлажденных вод
Видно на рассвете:
Осень настает.

1985 г.
На мельнице

Уже затих мой временный приют.
Зажглись созвездья, потемнели зданья.
Ночь воду льет на мельницу мою,
Миротворит и шлет напоминанье...

О том, как вдруг нечаянно простят
Лишь тех, кто сам умел прощать нежданно,
О том, что сон целителен и свят,
О том, что он дарован невозбранно.

В моем углу опять горит свеча,
Плывет мой профиль величаво-странный.
И свет идет от каждого луча
Еловых перьев птицы деревянной...

1991 г.
Стихи

Стихи живут отдельно от поэтов,
И как бы ты над ними ни корпел,
Не оторвешь от песни ни куплета,-
Не уничтожишь, если б захотел.

Всю жизнь ты неуклонно отвечаешь
За каждый шаг по белой целине.
Пусть ты строками землю не качешь,
Но тихий голос ощутим вдвойне.

1989 г.
Россия

Там, далеко (мне не понять - откуда!),
Ревут столпы тлетворного огня,
Не жарок он; сердечная остуда
Всей тяжестью упала на меня...

Россия, ты ли? Ты ли взбеленилась?
Ревут столпы тлетворного огня!
Но если ты... смертельная немилость
Из уст моих речится на меня.

Но если ты.. кому же я оставлен?
Чего я медлю?
Возгори, душа!
...Нет, ты ушла. (Как тяжело!) - Отравлен.
Уйду и я, как ты ушла!
* * *

Луч сквозь облако тянет нить.
Посвист ветра,- как голос кудели.
Вы хотели меня убить?
Уничтожить меня хотели?

Вы хотели: лицом - да в грязь.
Вы хотели подошвой - в душу.
Коротка надо мною власть.
Я не стану поклонов класть -
Пусть страна моя вас задушит.

Над Россией рычит гроза.
Воздух простынью сухость стелет.
Вы хотели плевать в глаза?
Слишком многого вы хотели...

1989 г.
Ореховый сонет

Уходит мир моих блаженных снов.
Так тают ограждающие ковы.
Забавный мир! В нем не было основ.
Я сам отверг готовые основы.

Недолговечных зданий бытия.
Благих итогов не опережая,
Я вправе заявить, что я - не я,
И видимая суть моя - чужая.

Как быть? Она - мой самый тяжкий грех,
Навязанный средой осуществленья.
Я вправе заявить, что я - орех,
Испорченный невидимым гниеньем...

Но лишь ему - как путнику тропа, -
Непрочный щит избитого забрала.
Ведь так всегда: снаружи скорлупа,
Внутри - распад основы матерьяла.
Тринадцать орланов

Поднимаюсь я бодро и рано,
А сегодня с утра сам не свой
Оттого, что тринадцать орланов
Неотступно кружат надо мной;
Оттого, что качаются пьяно
Камыши на заре золотой.

Гей, вы, гордые, вышние птицы!
С высоты восходящих кругов
Видно ль вам, как гусей вереницы
Потянулись на лоно лугов?
Говорливых гусей вереницы
Голосят до моих берегов!

Что провидя, чего возвещая,
Вьетесь вы над тропою моей?
На озерах, тоску источая,
Разливается плач лебедей.
На земле нам обиды прощают -
Поступитесь виною моей!

Гей, вы, гордые, вышние птицы!
Мне не нравится это число!
Я сейчас буду Богу молиться,
Чтобы пулю до вас донесло,
Если небо ко мщенью стремится -
И земля отзывается злом!

Над зрачком приподнимется веко,
Протянув тонкозримую нить,
Чтобы мне не убить человека -
Мудрено ль мне орлана убить?..
Перемножилось выстрелом эхо,
Над кугою взметнулася выпь, -

Сень урочных тринадцатых крыльев
Подломилась над сонной рекой,
Пронеслась над желтеющей былью
И упала в туман голубой.
В горном небе за мною следили
И смеялись уже надо мной.

И, о, ужас! Немедленно, ровно
Из тумана поемных полей
Поднимается тенью безмолвной,
Приближается новый орлан.
Поседев, я постиг, что - виновный -
Неприкаянным силам заклан!..

Поднимаюсь я бодро и рано,
Но сегодня с утра сам не свой
Оттого, что качаются пьяно
Камыши на заре золотой,
Оттого, что тринадцать орланов
Неотступно кружат надо мной.

Сфинкс

У Сфинкса тайна на устах, -
В какой бы век, и день, и час
Он ни взглянул в глаза людские
Вскипает скорбь в его глазах,
И пену льют уста немые.

И уст его не расколоть,
И скорби вечной не измерить,
В его обветренную плоть
Века вгрызаются, как черви.

Когда планетою пустой
Земля поруганная станет,
Ему присудится покой
На этой неизбежной грани.
Когда до капли кровь стечет
И возродиться не сумеет,
Господь ему века зачтет,
Века двуногого пигмея, -

За то, что мук его земных
Страшнее нет; за то, что тленом
Он обойден; за то, что сны
От глаз его бегут смятенно!
Слепой

Скажи мне, друг, одно лишь только слово:
По-твоему я жив? - смешно...
По-моему, из мрака гробового
Мне вырваться теперь не суждено.

Я не про свет, который не увижу,
И мог бы жить без радости в глазах, -
Я чувствую, я слышу, как на крышу
Косых лучей струится бирюза.

Я чью-то близость чувствую ладонью,
Ловлю затылком твой скорбящий взгляд.
Мне жить осталось трепетным одоньем,
Всем тем, что было много лет назад.

Те, кто живет, гоняются за счастьем.
Его сейчас и зрячим не поймать.
Звенит в стекло весеннее ненастье
Сквозь темноты лоснящуюся прядь.

Поблекший мир моих воспоминаний,
Наивный бред колышется в мозгу...
Как тяжело быть цепью состраданий
И делать вид, что жить еще могу.
Художник

Он стоял в тени, и тени
По лицу его змеились,
И морщин усталых русла,
Словно змеи на челе.

Что в глазах его я видел,
Отзывающихся тускло
На свечей оплывших бденье
У мольберта на столе?

Беспросветную усталость,
Гнет досады бесконечной,
Груз работы затаенной,
Что свершить не суждено,

Да проклятие ошибок,
Обнаженных бессердечно
Им, глазам, чьей силой чудной
Воплотилось полотно.

В свет небесный, сонм прохладный,
Листьев утреннюю влагу,
В даль и в в холод предрассветный,
Всепронзающий туман.

Друг сказал: "Я весь охвачен
Восхитительным ознобом, -
Эта утренняя свежесть
Ветром веет с полотна."
За сухими камышами,
Чье глухое пенье - вечность,
Синим отблеском пугала -
И манила глубина.
Обитель

Это будет со мной, молодым или старым,
Будет осень... Мотая словесную нить,
Будет плакать перо, и придут санитары
В голубую обитель меня проводить.

За моею спиной свет останется душен,
Тускл и сер, и в ответ торопливым шагам
Я им буду твердить:"Преклонитесь, Я - Пушкин".
Но лишь только ковыль приклонится к ногам...

Успокоит обитель и душу, и тело,
И меня повстречав, улыбнется сосед,
В простыне, словно в греческой мантии белой,
И застенчиво скажет, что он Архимед.

Это будет со мной; по тенистой аллее
Мы пойдем рука об руку, и разговор
О высоких материях не тяжелее
Будет нам оттого, что мы здесь с этих пор...

1990 г.
Отшельник
1

Живу вдали от всех, в живых истоках
Бегущих, чистых и туманных рек.
И в тишине Всевидящее Око
Высокой целью озаряет век...
Я претерпел себя. Здесь одиноко,
Но одинок с рожденья человек!

Встаю с рассветом. Свет по синим окнам
Бежит волной. Я выйду на порог.
Туманов млечных вьется горний локон,
И дивный свет пронзает темный лог.
Он порожден в источниках востока.
Так с первых дней благословен восток!
2

Моя тропа уходит к перевалам.
День не окреп, но я уже по ней
Бреду. И лес зеленым покрывалом
Скрывает суть моих безмолвных дней.
Мне некому подвигнуть оправданье,
И вздох мой тайный канет у теснин.
Прими мое блаженство и страданье,
Мой Отчий Бог, Пресветлый Дух и Сын!

1990 г. (от 16.04.91 г.)
Плач

Ну что с того, что так я одинок,
Зато ничьих устоев не нарушу.
Уже в июне скошен мой цветок,
И шмель напрасно над поляной кружит.

Взойдет ли стон, и вырвется ли крик,
Не будет внят никем из шумной стаи.
О, плоть моя, сгори и растворись -
Я не виновен в том, что неприкаян!

Я не обижен в тихости своей,
И, отупев от взглядов равнодушных,
Я с каждым днем грустней, и тяжелей
От праздной силы, вечно рвущей душу...
И.А. Богомоловой *

* Она была его учительницей русского языка и литературы

Вы знаете? Когда скрипит перо,
Бумага киснет, свертываясь в строчки,
Из рукописей сложенный чертог -
Един приют такому одиночке.

Что дать тому, кто видит этот свет
Бесстыдно обнаженными очами,
Кто волком дня боится, как тенет,
И безраздельно царствует ночами?

Кто, видя скупость жизненных даров,
Кощунствующе с нею не мирится?
Вам, усмотревшей средь дневных трудов,
Благословившей сонную десницу,

Пусть будет благодарностью моей
Все то, что Вы высоко оценили, -
Исчадия полуночных теней,
Глухих ночей мистические крылья.

С больших глубин поднялась эта муть,
И благо, что от сердца не дано Вам
Сорвать покров, войти и заглянуть
В горнила, порождающие Слово.

Но долженствует и грядет Ответ!
Пройдут года, и в том, что Волей Божьей
Из тьмы страниц моих польется Свет
Виновны Вы, приведшая к подножью.



https://www.liveinternet.ru/users/3620784/post376635707