За нами бродит прошлое, как тени... К Пушкинским д

За нами бродит прошлое, как тени,
Копируя нас в солнечные дни,
А память ткёт свои хитросплетенья
Из тонкой пряжи детства и любви.

 …Я слышу слово дивное "Севилья",
(То ль сказку, то ль стихи читает мать),
И тряпочную куклу Инезильей
Мне сразу захотелось называть.

Стихи владели силой чародея,
Манили в плен, как в сказочный обман,
В них Командор страшнее был Кощея,
Но непонятно, кто был Дон Гуан.

Был новый мир открыт передо мною,
Звучанье  слов пленило новизной,
Гвадалквивир шумел, гудел волною,
Но плохо выговаривался мной.

Я помню  том, тяжёлый, в  коленкоре,
Букварь мой первый сладкозвучных слов,
Они сплетались в мелодичном хоре
И уносили в царство дивных снов.

Но даже в страшной были о блокаде,
(Такого слова не было в стихах!),
В голодном и замёрзшем Ленинграде
Жил в книге мир, а не война и страх.

Вились в печурке огненные струйки,
В них погибал Брокгауз и Эфрон,
Но от огня, спасавшей нас буржуйки,
Любимый  том был мамой сохранён.

В овальных рамках, в тоненьких виньетках,
Что эти люди говорили нам?
Казались мне родными их портреты -
Друзей, детей, любимых кем-то дам.

Коптил фитиль, гас огонёк в зачатке,
Был в полумраке светел книжный  лист,
И пальцы мамы в шерстяной перчатке
С трудом, но перелистывали их.

 …Всю жизнь свою осознавая это,
Стою у полок – всё тома, тома…
Моё богатство, детище поэта,
Наследье гениального ума.

----------------------
По Ладоге, уже по проступившей на льду воде, нам, обессиленным, увезти этот том было не под силу...
Думается, это было юбилейное подарочное издание 1937года, в твёрдой тиснёной обложке.