Двадцать. Сорок. Девять

Я лежал в две тысячи сорок девятом,
На крыше, согретый лучами неона.
Я чем-то пронизан от лба до пяток,
В общем, мне откровенно ***во.

Я лежал, свесив камни над городом,
Чуть не плюясь от электронной затяжки,
Я окован просторами русского холода,
Меня прошлое держит стяжками.

Мне когда-то закрыли рот
Беспредельной цензурой и банами,
И я сделал тогда все, что мог,
Чтоб не жить по диктаторским правилам.

Холод русский меня преследует
Даже здесь на высотке Атланты
Мне печально, что землю отпетую,
Я в итоге сменил на бриллианты.

Так что, друг, поступлю по-людски,
Возвращаюсь на родину, мать ее,
Пусть пиндосы ревут от любви,
Я желаю обратно в гнилье.

Я вернулся обратно, Россия,
Почему не встречаешь блудного?
Неужели пропах я так сильно
Жизнерадостными ублюдками?

Через год я как все мешки,
Переполнен говном и затравленный...
Почву кормит кровь из башки,
Колесом автозака раздавленной.