ангел нагел - 5696

ангел нагел
16:11
публикация номер 5696
            
                А Н Г Е Л   Н А Г Е Л

         Шестикрылый Ангел света, отступился от Господа, похожий на пылающую летучую мышь – ты виновен, и это бесспорно, как и моя вина бесспорна – восставшего с непониманием: за что ты отверг светом сияния глаз свет духовный, пронзающий Вселенную?
         В нём нет ничего ангельски-типового: невзрачный партийно-аристократического вида мужчина.
        -- Вы соблюдаете нейтралитет между Богом и Люцифером?
        -- Это интервью?
        -- Это наглость.  Я определённо молился Богу.  Не сатане.  И что за фокусы?  Нейтральное лицо.
         -- Но вы не можете напрямую контактировать с Господом.  По крайней мере  -- до смерти.  И с Дьяволом.  Есть Святая Церковь, есть Её иерархи, есть таинство, в конце концов.
         -- Таинство рукоположения?  Вы не имеете в виду, что РПЦ – это структура КГБ?
          -- Таинство – не тайна.
          -- Ну, спасибо…  Всё-таки, далеко не всем везёт и с вами вот так повстречаться, верно?.. Однако, в чём суть нейтралитета между Добром и Злом?  Почему я удостоился?  Такой же грешник, как и все, как любой поп – и вот на тебе.
          -- Увы…  Все праведники, к несчастью, лицемеры: они вчерашние…  Вечером грешат, а утром каются… Господь милостив, а мне противно.
          -- А сатана?!
           -- В этой схеме ему места нет…  Ему нужен искренний грешник – ну, кого совесть мучит за то, что вся  искренность его раскаяния – прах перед скалой завтрашнего греха.
           -- Послушайте, послушайте!  Мистер … э, как вас?
           -- Ангел Нагел.
           -- Вот-вот…  А воскрешение?  Ну, плоти, плоти?:
           -- Да раз плюнуть.
           -- Нет, а если не плевать?  Скажем: как вы синтезируете РНК?
           -- Кому это надо.  Просто:  чудо.
           -- Могу ли я понимать так: нет никакого РНК?
           -- Безусловно.
           -- А… Вот, плоть  -- это кладовая греха…  Там болит, здесь хочется…
            -- Нет, нет – ничего такого.
            -- А я, допустим,  вот что хочу после смерти: встретиться с  теми, о ком всю жизнь скучаю, и чтобы лучшие моменты жизни, и чтобы был лёгкий аромат прелого сена и вкус вина…
             -- Стоп-стоп.  Повтора не будет…  А что касается прелого сена… Это сколько угодно.
             -- Но!  Это же не будет сенная палочка, микроорганизмы, тля всякая, вши?.. Или вся эта нечисть … перевоспитается?
             -- Никакой нечисти, никакой экологической взаимосвязи.
            -- Стоп!  Но… Чем же тогда та плоть будет сходна с этой?  Электроны, протоны…
             -- Нет.  Никаких электронов - фотонов.
             -- И … Масса, энергия?
             -- Нет.
              -- Квантовое число?  Физиологические удовольствия?
              -- Только чудо.
              -- Постойте, постойте!  Это же подлог!
              -- Это чудо.  Учите физику здесь.  А там всё будет просто хорошо.  Не будет драк с соседями.  Денег, коммунистов, государства.  Подсиживаний по службе.  Подлости.  Оскорбления.
              -- О!  И я не буду никого оскорблять?  Даже тех мерзавцев… Но… много ли во мне кроме пороков?  Откровенно говоря…
              -- Не нужно чрезмерных откровений.  Не больше, чем на святой исповеди,  всё ясно и так.
              -- Я – не – буду – костерить – тёщу?  Она не будет меня попрекать, что я испортил жизнь её дочери?
               -- Не будет,  -- без удивления подтвердил Нагел.
               -- То есть моногамия будет – а я не буду облизываться по сторонам?
               -- Не будете.
               -- Та-а-ак… Я -- не буду?  Представим, пройдёт мимо красотка – я не оглянусь?
     Тьфу ты, чёрт – мимо нас в самом деле прошла красотка.
     Мы оба оглянулись и с минуту смотрели ей вслед.
                -- «Ничего в ней нет», -- процитировал я.
                -- Тут насчёт вас большая проблема,  -- проворчал Нагел. –  Я не по чину нейтрален между Добром и Злом.  А вы?
                -- Это компромисс?
                -- Столкновение, компромисс – вот вам и мятеж.
                -- Что же не устроило Светнесущего?
                -- Да кто его знает?  Что мир без Зла?  Рай.
                -- Нет, как бы, стимула к благопристойности?  Но каков психологический портрет райского человека?
                -- Боюсь, насчёт психики…
                -- А сознание?  Эмоции?
                -- Ну,  -- с затруднением сказал Нагел. – Этого же, ясно, не будет…
                -- А что будет? – грубо спросил я.
                -- А вот так я и сказал,  -- надменно посмотрел  НАГЕЛ. – Толпы идиотов бьются лбом, пытаясь заглянуть до смерти за смерть.
                -- И стоило вам прилетать?  Спрошу попов – они охотно отвечают.
                -- Заковыка в вашем «Лучезарном»… Вас решено всё же из потустороннего мира известить, что там ваши вирши не относят к восхвалению Люцифера…
                -- Ну, слава Богу!
                -- Вот именно.
                -- Признаться, до встречи с вами мне кое-что было ясно.
                -- Ну вот!  Все говорят это.  А какие сложности?  Чу--до.
                -- И мне сказать: «это ясно»?
                -- Не надо,  -- согласился Ангел.
 Я достал пачку сигарет, неловко повертел, предложил ему.
                -- Сам, вроде, не курю.
                -- Правильно,  -- одобрил Ангел, беря одну сигарету и косясь на небо. – Вам жить-то осталось…
                -- Сколько? – быстро спросил я.
                -- Ах, оставьте,  -- поморщился Нагел, доставая зажигалку. – Будто неясно: я не могу знать.
                -- Чудо, -- процедил я. – Ангел не может врать…  А понять фразочку  про « осталось»?
                -- Трактуйте это как причуду бессмертного.  Или: сорвалось.
                -- Фикушки. Знать – знаете.  Да не разглашаете.
                -- Не все же болтуны!  -- вспылил Ангел.
                -- Намекаете?
                -- Не изображайте профессионального дуэлянта.
                -- Обмен колкостями.
                -- Да что мне ваши остроты!      
                -- Значит – насчёт «Лучезарного» -- установлено?  Так им и передать?  И всё?
                -- Мне очень жаль, если после нашей встречи у вас представления станут совсем сумбурными…
                -- Ну!  Вы же реальный представитель нереального мира!  Это же прямое доказательство Веры, Бога!
                -- Вы думаете? – Нагел посмотрел с каким-то сомнением.  - А свидетели?
                -- Иеговы?  Ну не надо,  -- теперь я поморщился. – Не начинайте только внушать мне сомнений.  Их, что, мало у меня?
                -- Хватает.  Но и никто не может ставить вас в привилегированное знание.  А то на смерть будете плевать.
                -- А разве способа смерти – мало боятся?
                -- Мало! – раздражённо махнул сигаретой Нагел. – Другие, значит, холодеют от ужаса, что закрыть глаза – и всё!  Ку-ку!  А вы, значит, посмеиваетесь – хоть на сковородке – но живой!  Да не живой!
                -- Ну,  -- неопределённо согласился я. – Вечные муки… Полное исчезновение «Я»…  А не выкинете трюк с  «провалом памяти»?
                -- И зачем тогда вся эта канитель?  У вас и без того с памятью хреново.  Да нет.  Вот, скажем, «Лучезарный»  -- это плод вашего воображения?
                -- Это вопрос?
                -- А как другие?  Одни возмущены: дурацкий вымысел!  Другие…
                -- Не будем о других.
                -- Другие хуже.  Ну, и зачем отбивать вам памороки?
                -- Ну, чтоб я в своей душе не знал, умираю полностью – или до воскресения.
                -- Воскрешения…  А это мысль.
                -- Только не молотком по башке!
                -- Это совсем удачная мысль… Соблазнительная…  Ой, не тяните ко мне руки!  Щупать мужика… Мои хромосомы всё равно не проанализируете пальцами...
                -- Ладно.  Есть ещё вопросы.  Правильно ли я называю марксизм и фашизм ипостасями Сатаны?
                -- Ну, если не о точности терминологии – правильно.  Но вас, как Кассандру, никто и слушать не будет…  Поймите, самые усердные верующие ограничены в рамках собственного духовного кокона… Для каждого из них чёрт – это то, во что он верит.  Если он верит в рога и копыта – не сомневайтесь – там козёл шастает и бодает его реально, соблазняет.  Такого человека невозможно представить самостоятельным:  он как Буриданов осёл между соблазном вечной райской и сладостей сию-минуты соблазна нечистого…  Возможно, его парадигма проста: сперва отхватить пук сена – от Сатаны, потом покаяться и – пук сена – от Господа.
               -- Да я замечал.
               -- Ясно?  Ваш «Лучезарный» -- об этом.
               -- На небе, значит, поняли, --  горько сказал я.  - А тут , я вижу, через кокон не достучишься.
               -- Не впадайте в уныние, это грех,  -- заметил Нагел, гася окурок. – Люди используют художественные произведения, как молоток для по своему лбу… Глядишь… Впрочем, есть ведь проницательные читатели.  Да и в будущем – стоит вам помереть – начнётся.
               -- Представляю, -- раздражённо сказал я. – Видел я!  Памятники, вокруг которых сборище ослов.  Пусть и Буридановых.  А суть не в ослах!  А в умниках, которые позади толпы гульдены подгребают.
               -- Ну, не вам о памятниках беспокоиться,  -- холодно осадил меня Нагел.
               -- Почему это?
               -- Ясно!  Вы вместо постамента завещаете ведь поставить каркас – представляете толпу, глядящих друг на друга ослов?
               -- Как будто без моего постамента…
               -- Без постамента – это другое, -- отрезал Нагел.
               -- Весёленькое будущее,  -- поёжился я. -- Умирать не захочешь.
               -- Слава Богу.
               -- Слава Богу,  -- кивнул я.
               -- Вот, вы пишите обо мне… Пардон: о себе, -- поправился Ангел. – Смысл в чём?  Вы всех разочаровали именно бессмыслицами…  А в вашей долбанной России вполне и Правительства с Президентом хватит… Да – и с Думой.
              -- Совет Федерации, губернаторы, независимые суды, пресса…
              -- Не надо ёрничать.
            -- … Силовые структуры и внутренние органы.
            -- Остановитесь.  Вы можете, в конце концов, не писать чепухи?
            -- Да ради чего?  Можно подумать, что я способен заменить дорожных строителей и телевизионщиков.
            -- Вы намекаете на дураков и дороги?
            -- Вот именно!  А говорите: нет смысла.
            -- Так и назовите прям: «Дурак на бугре»… Тьфу ты, чёрт… «Дурак на дороге».
             -- Это о нас?
             -- Не только.
             -- Самобичевание,  -- вздохнул я. – Мазохизм.  А людей не вдохновляет.
             -- Будто ваши сочинения расправляют крылья страждущим!
             -- Но «Дураки на дороге»… Может, я попытаюсь это маслом…
             -- Нет, нет, ни маслом, ни сахаром – вы всё равно кроме ручки и рюмки… Маслом и сахаром в России столько кремлят пишет… Только не надо неприличных жестов!  Здесь нет публики. Девушка не в счёт!  Девушка – проходите!  Ничего особенного: дурак на дороге.  Ну, поэт.
         Девушка заинтересованно остановилась.
         Ангел сообразил, что ошибся.
                -- Мы пьяные,  -- довольно убедительно изобразил он.
         Девушка отступила на шаг, с сожалением посмотрела на меня.
          Ангел Нагел выглядел куда лучше.  А, красивые любят образин…
         Я же забыл побриться и теперь бесполезно было кашлять в кулак, пытаясь прикрыть пегую щетину на шее.
        Я молчал, а Нагел тоже, поняв, что молчание красноречивее...
      «Правда, что ли?»  -- подумала девушка, мотнула головой, повернулась и пошла прочь.
            -- Красиво идёт,  -- сказал я громко.
        Нагел дёрнул меня за рукав – материален! – восхитился я – и впился вдруг губами мне в губы – когда девушка обернулась.  И плюнула.
             -- Может перепишите? – сказал он, когда девушка отошла подальше. – Друзья вам советуют.
             -- Ну да.  Знаете, как у Михалкова?  Слон рисовал… ну, что-то там, типа «Герои целинники возле полыхающей домны»… Но тут он  послушался друзей и добавил всякой хреновины.  Даже Нил.  Ну, Асуанскую плотину.  Представляете.  Тут герои соцтруда – а их крокодилы хавают на фоне пирамид?
              -- А вы не прибавляйте.  Убавьте.
             -- Да и то, -- фальшиво согласно подхватил я. – Вот я    разъясняю другу – Очарову… А он говорит: так и пиши!   Ну, я и написал: наступает эра Милосердия и Надежды.  И всё!  Одна фраза.  Он говорит: неясно.
              -- Но вы же утрируете.
              -- А не утрировать – хорошо, вот, я пишу: «Ангел Нагел».  Тут я всё и объясняю.
              -- Да это совсем другое!
              -- Кому это надо!  Но ни один дурак не может войти в одну лужу дважды.  Только в две.  Однажды.
              -- Чепуха, чепуха!
              -- И всё же – вот, вы – почему бы прямо не продиктовать?  Было бы уже откровение.  Я жду, значит, четыре десятка лет, не считая детства, с неба голос, и что?  Три раза ворона гадила – и ведь не разбогател!  Только и всего, что рубашка не отстиралась. Пятно – хоть рекламу снимай.
               -- Да будете вы богат.  Скоро.
               -- Духовно?  А сорок лет? – обиженно сказал я.
               -- Сами виноваты.  Если б водку не пили, а?  Уже…
               -- Ну и что «уже»?  То есть, начинать в старости на водке экономить?
               -- Как с вами люди разговаривают,  -- покачал головой Нагел. – Я вам про Фому, вы мне – про Ерёму…
                -- Только не надо про Фому, - убедительно вознёс я руки горе. – Мне все почему-то про Фому.  А я чем не Фома?  Во что я не верю?  В Господа?  Или в дураков, которые на заборе гадят и кричат: вот Лик Господа!
                -- Вот снова: Библия вам уже - «на заборе»?
                -- Да не Библия!  Дураки на заборе.
                -- «Дураки на дороге»,  «дураки на заборе» -- у вас целая драматургия, как у Луначарского в девятнадцатом…  Пишите, ради Бога.
                -- Эх, я же не пророк – а знаю наперёд как моих «Дураков»  встретят.
                -- Многознание – грех.
                -- Ещё бы!  А скажи я, что не ведаю руки своей, воздух берущей?
                -- Эк хватили.  Поймите, ну разве это авангард, когда автор сам не знает, о чём говорит?
                -- А Господь?
                -- Что – Господь? – подозрительно оглянулся Ангел.
                -- Он знает, какую руку я подниму?
                -- Софистика!  Схоластика!  Скептицизм.  Цинизм.  Нет, всё-таки слава Богу, что люди такие идиоты… Ну, давайте прямо.  Вы пишите строго бессмысленные тексты.  Но сплетаете слова приблизительно – по правилам синтаксиса, семантики, фразы у вас как будто что-то значат!  А стоит взять сразу две фразы – и никакого смысла!
               -- А в мире?
               -- Что  -- в мире?
               -- Смысла – много?
               -- Но…
               -- Помните: чудо?
          Ангел замялся.
                -- Да я подскажу,  -- засмеялся я. – Немного риторики – и мир можно представить осмысленным.  Например: Бог есть смысл.  Есть возражения?
         Ангел покачал головой.
                -- Что ж,  -- сказал он недовольно. – Вы чудеса творите?
                -- Не буду на себя брать много.  Но определяйте же сами мой жанр.
                -- А чем же вас «фантастический реализм» не устраивает?
                -- А вот чем!  Моя фантастика в том, что коммунизм – это царство Сатаны.
          Ангел почесал подбородок.
                -- Скоро зима,  -- напомнил он.
                -- Ну и что? Мрачно спросил я. – Ну, напишу я ваших «Дураков»…
                -- Ваших.
                -- О, моих,  -- сыронизировал я. – Уж конечно!  не Господь ли их сотворил?
                -- Общество.  А вам  -- позволил молоть языком, -- усмехнулся Ангел. – Он всем позволяет – самозваным поэтам!
                -- Вы намекаете, что я дурак?
                -- Пишите автобиографию.
                -- А я что делаю?  Я же не зеркало рисую!  Себя!  И что видят те, кто заглядывает?
                -- Это демагогия.
                -- Мне так и сказали на первом допросе в КГБ.  Кстати, мой следователь, случаем, не в РПЦ теперь?  Небось, Благочинный?
                -- Это неважно,  -- сухо сказал  Нагел.
                -- А если честно?  Слабо?
                -- Честно?  Благочинный.  Но…  Это не означает, что вы умный, согласитесь.
                -- Соглашаюсь!  А это не глупо ли – соглашаться?
             Нагел прикусил губу.
                --  Ладно, насчёт  дурака  я, конечно утрирую… Скажем так: вы – это новый путь в русской словесности.
                -- Спасибо…  Всё-таки, русские дороги гораздо милее иных дураков.  По сути – русские дороги – это самореализация русских дураков…   
                -- Вы это не предложите в качестве национальной идеи?
                -- Зачем?  Есть гимн России!  Его многослойность доказывает, что не дураки, а подлецы – действительная проблема России.
                -- У вас уже концепция романа складывается.
                -- Роман, повесть…  Чувствую, что напечатает его небесная канцелярия клавишами дождя!
                -- Поэтично,  -- одобрил Ангел. – Серьёзно: вас начнут переписывать от руки через сто одиннадцать дней.
                -- Это случайное число?
                -- Скажем так: не простое.
                -- А… Делить на три?
                -- На три, на семь, на девять, на двадцать семь.
                -- Три, семь, девять, двадцать семь… Бессмысленные числа.  К тому же – с остатком.
                -- А что вы хотели?  Другой бы расхохотался: мои бредни – переписывать?  Да зачем это людям надо?
                -- Правда,  зачем?  Может быть…
                -- Нет – нет – нет.  Не из-за глупости.  Конечно, я заранее выражаю вам сочувствие:  о себе вы такое услышите… Я б не хотел.
                -- Ладно, послушаю.  Всё же – глория мунди.
                -- А вы думали – слава – это ванна из киселя?  Нет, батенька…
                -- Но вы подтверждаете…  подтвердите уж, не сочтите за труд…
                -- Что это? – Ангел недовольно посмотрел  на меня.
                -- Ну… Что я не славлю Сатану.
                -- Нет! – как-то довольно возразил Нагел. – Нет!  Это уж вы сами!  Это ваша прерогатива!  Нет!  Уж старайтесь, милейший.  Кто клялся: «я – рыцарь!»?   «Рыцарь Поэзии и Человечности»!
                -- Меня подставили,  -- мрачно возразил я.
                -- Вот как?  Бес под руку?
               -- Седина в ребро,  -- извиняющее попытался я.
               -- Поздно.
               -- Но ведь это смерть!
               -- Не вы первый: Сократ смертен.
              -- Но ведь не так быстро!
              -- Бывает и быстрее…  А если медленнее… Порой… Да не сожгут вас на костре Саванаролы.
              -- Бруно.
              -- «Всё-таки вертится?»
              -- Но я не пойму самой идеи!  Значит, я открываю людям глаза: Ленин – Антихрист, Сталин – сын Сатаны.  И мне же самые близкие и доброжелательные люди упрекают: ну чего ты Сатану воспеваешь?  Ну что я должен делать?  Может, вытатурировать на пОпе личину чёрта?  В знак презрения?
              -- Нет,  --  подумал Ангел. - Это будет точно прославление.
              -- А когда мы с вами?.. Ну, на девушку смотрели?
              -- Это другое дело,  --  невозмутимо отверг Нагел.
              -- У меня не хватает положительного героя.  Алёши-дурачка.
              -- Ну, сделайте попытку.
              -- А, в самом деле: дороги, дураки…
              -- Что такое поэт?  Начало творящее.  Рожайте.
              -- Да я уже столько накорябал – и …
              -- Нет!  Ну, разве это испытание?  Тот пошутит, тот доброжелательно упрекнёт?  А если пару раз по роже?  А если толпа, улюлюканье?  А если ваши «му-му» закон издадут о том, что вам писать запрещается?
          -- Да, туфта всё это, не испытание…
            -- А кое-кто стрелялся, вешался…
            -- Без помощи?
            -- А у вас нет помощников?
            -- Типун вам на язык!
            -- У ангелов типунов не бывает.
            -- Ага.  За счёт безукоризненной правды.
     Мы помолчали.
          -- Я думал, мы быстрее обсудим,  -- задумчиво сказал Нагел. – Да ещё и не начали...
          -- Хватит,  -- устало ответил я, наблюдая, как образ его тает и остаётся постороннее сияние, -- ясно, лукавого…
      Собственно, мир – готовое сочинение, и что привношу в него я, слуга железной пишущей машинки?
      Мелькнула мысль: а насколько скоро я стану богат?  Ведь было б  кстати: на лекарства, потом, окно застеклить, ещё бумаги купить.  Да. И ленту для пишущей машинки.  Или компьютер?  Ну, если богатство будет не слишком маленькое – можно.
      У меня гелевая ручка – прозрачная.
     А гель-то заканчивается.
     Лучше чуть оставить – мало ли что – вдруг лыко пойдёт в строку.
     Не, умное что-нибудь.  Наконец.
     Только ещё одно: ладно, я же и сам назвал свои сплетни бессмыслицами…  Неужели, всё же, в подсознании тешил себя: о нет – здесь величайший смысл!
     Возможно:  иначе, зачем столько я пытал бедного Ангела?
     Да!  И всё- таки, допустим, если спросить у лица незаинтересованного,  у читателя: ну… как… здесь, у меня… насчёт смысла?

***