Очередное приближение

Ларец в иероглифах – расплывчатых пятнах
Открывается только смирившимся вздохом
Скрипки Амати, лирики “Шербурских зонтиков”,
Элегии дамы с собачкой в бокале со вкусом Антона Павловича,
Воровской отмычки, заменяющей истинный ключ.

Положить до того, как положено
Многая, многая тысяча
Проступивших заранее линий:
Подчинившихся и властелинов,
Миражей, сосредоточий яви и обрывков дней,
Нанизанных на сталистую проволоку.
Полутёмным и всполохом,
Эпидемией СПИДа, стоп – кадром и гитарными ладами,
В вышину аплодисментов запущенным оригами,
Чтоб для мига раскрыться чудесным найдёнышем:
Красотою до самого – самого проникшего лепестками лица,
Трепетанием хора, разучивающего “Аллилуй”,
Озареньем аборигена, познавшего вечности поцелуй,
Траверзом возле причала Семи Планет,
Пьяным глотателем санктума.

Диктофон сломался и теперь выдаёт чёткие внутриутробные сигналы.
Горбылём земных корок, сворачиванием в клубок следящего глаза.
Развёрстая пасть василиска, перед потопом Ноевым пауза,
Тени на кинопроекторе шевелятся и разговаривают с суфлёром.
Скоро уж титры, слияние скоро!

Велик зов на максимум поставленной аппарели.
Ласковое необъятное задевает струны в мозгу.
Апокалиптический гул.
Необитаемые Европы, сдобренные кунжутным маслом.
И тайна, и радость, и знак предопределения.
Так дышит пространство, ворочаются Вселенные –
Первобытное естество!

Останавливается наскоро перехваченный миг
Мудростью нашедшей нишу в сотах громадной мозаики песчинки,
Как отчётливо он останавливается!
Конструктора растревоженная в полном покое матрица.
Кирпичик к кирпичику, к детали деталь,
Обсидианы и сталь,
Изразцы Вавилонской разрушенной башни,
Залежи кладоискателей, откопанных в датируемом слое.
Скрученный воронкою воздуховод
Плещет бетами звёзд, сияниями Гипербореи, и вот
Взвешена гирька природы.
Потуги малого плода,
Нуждающегося в опеке.
Разве не чудо! Разве не счастье! Приподнимаются веки!