Немой

Посвящается
Подполковнику
Д. Д. Бурьяненко


                Разведка — это очень жёсткая структура 
                Жёстче просто не бывает.
                Александр Лебедев


               
                НЕМОЙ


Великие подвиги знаем,
Военные в битвах легли,
Чтоб жили в прекраснейшем крае,
Чтоб были достойны Земли.
Как много ещё неизвестных
Страниц довелось б почитать,
Бесстрастных историй, полезных,
Где честность, любовь, благодать.
Ведь есть нераскрытые карты
Ужасной суровой войны,
Детишки садятся за парты –
Им правда и святость нужны.


1               

С Бурьяненко крепко дружили,
Дим Димыч, как видно, неглуп,
Всегда однозначен – не или,
Знакомил же Радиоклуб.
Связали небесные силы
С прекраснейшим, чудо творя,
И радио вместе любили,
И чистый снежок января.
Как будто небесному порту
Желалось скорее связать,
И отдался радиоспорту,
Не мог повернуть благодать.
Бурьяненко был замначклуба –
Серьёзный любезный всегда,
Внимателен даже сугубо,
В графине стояла вода.
Всегда привлекательность люба
И радио так завлекло,
Про новости радиоклуба
Увиделось чисто, бело.
Желания чутко направил
Чудеснейший тренер тогда,
Любил вековые дубравы,
Луга, где пасутся стада.
Испробовал радости спорта -
Случалось, в призёрах бывал,
На первенствах разного сорта
В любой неожиданный шквал.
Участвовал в соревнованьях -
Бежал при «Охоте на лис»,
Росли, углубились познанья,
Дела распрекрасно лились.
Любил телефон с «лопухами»,
С эфиром работал не раз,
А тренер кормил пирогами,
Дарил пожеланья подчас.


2

Пред тем, как поехали в Киев
По радиоспорту играть,
Поведал – родные какие -
Сестра при дочурке, и зять.
Сказал, что родился в Подоле –
Райончик у Киева есть, –
О лучшей мечталося доле:
Военная выбралась честь.
Успел пред войною окончить
Училище – радиосвязь,
Так всё начиналось - не звонче,
В военной системе увяз.


3

Поведал о родственных узах:
«Иван уродился в семье,
Учился лишь в школах, не в ВУЗах
И не помышлял о нытье.
Под Харьковом сильно контужен –
Пленили фашисты его,
Голодный и часто застужен,
И били, и много всего.
В военную злую годину
Иван очутился в плену –
Покушал и травку, и тину,
Но помнил родную страну.
Как освободили концлагерь,
Комбата Иван упросил,
Не думал о собственном благе,
А мстил из оставшихся сил.
Тогда запрещалося это –
Из пленных в войска набирать,
Но жарко везде, а не где-то,
И взяли Иванушку в рать.
Тем более, что в наступленье
Терялись бойцы иногда,
Рассчитывать на пополненье –
Ведь не приходилось тогда.
Комбат рассуждал: хоть и хлипкий,
Но чем-то поможет в бою,
Иван показался, как гибкий,
Что в нашем родятся краю.
Бил немца Иван, до Берлина
Дошёл без серьёзнейших ран,
Под сердцем жила Украина,
Хоть немцами дран, как баран.
Но срочно их бросили к Праге,
Спасти чтоб восставших людей,
За танками шли в колымаге,
Средь гор, городских площадей.
Лишь позже Ивану сказали,
Что пленных из лагеря - тех
В товарных вагончиках в дали –
В Колымские лагери - всех.
Никто не вернулся оттуда
К родимым прекрасным местам,
Иван же испробовал чуда –
Молился и верил постам».


4

Родня проживала в Подоле,
И тренер просил навестить -
Узнать о случившейся доле,
Как судьбы увязаны в нить.
Родные его не скучали,
Учитель, швея, инженер,
Работавший на "Арсенале",
А дома простой интерьер.
Один из родных – теоретик,
В науке хорош и удал –
Так он расчудесный букетик
С Крещатика всем передал –
По жизни прошёл, как конфетка,
Основу у физики брал,
Студентам читал и не редко
Про ядерный общий аврал.
Меня принимали достойно:
«Как Дима, супруга и сын?»
И я отвечал им пристойно,
Как самый родной гражданин:
«Супруги дела - по медчасти –
Врачом гигиены сама,
С плитой кулинарила часто,
Сготовила как-то сома.
Сынишка учился исправно,
Премного познать захотел,
Любил автоматику странно –
Чудесный для многих задел».
Они уточняли детали,
Средь гула идущих машин,
Конечно, добра пожелали –
Чтоб дольше прожил их аршин.
Сестра в магазине купила
Красивый и вкусненький торт,
Поведала: некая сила
Их род укрывает, как форт.
Чудеснейший торт в самолёте
Из Киева тренеру вёз,
Жена изрекла о почёте,
Пролила немерено слёз.


5

Да, в Чехословакию – диво,
А тренер напутствовал мне:
«Попробуй Пильзенское пиво»,
Вдруг вспомнилось мне о войне.
Но тренер ответил: у чехов
Случалось, лишь в мирные дни.
Припомнил, как некогда Чехов
Дискуссию вёл - про «Огни».
Фломастеров там накупили –
У нас же не каждый познал –
Не ведал об этаком стиле:
Всего карандаш да пенал.
Набор разноцветных - пакетик –
Подарком для тренера был,
Как скромненький малый букетик –
Полезным считался и мил.


6

В канун на девятое мая
У тренера я погостил,
Супруга мундир начищая,
Пропела про многих светил.
На кителе планок премного –
Впервые его увидал –
Жена объяснила чуть строго:
«Не любит Димуля металл,
Оденет, когда лишь попросят
На праздничный день иль парад -
Не любит такого курьёза,
Без кителя лучше заряд».
Спросил: «Что обычная скромность?» –
Жена отвечала: «Немой -
Взывали друзья неуёмно
На встрече обычной зимой,
Как в самом укромном причале -
В Челюскинском парке всегда
Друзей боевых отмечали,
Ушедшие в лету года.
«Немому» - ура прокричали -
Лишь там объяснили друзья,
Что многие в жизни печали,
О коих не вспомнить нельзя.
А Дмитрий за линией фронта
В тылу находился года -
Согласно легенде, без понта
Немым представлялся - да-да».


7

Просили героя припомнить
Начало Великой войны,
Слова ветерана объёмны
Текли из его глубины,
Рассказывал тренер чуть сухо,
Порой вспоминая друзей,
Как вышла тогда заваруха,
И как не хватало фузей:
«Предательски началась битва
С фашистами в памятный год,
Но знали побьёт и молитва
Всю нечисть, с мечом что придёт.
Большие надежды имели
На созданный Лужский рубеж,
На дзоты из свеженькой ели,
Но где же фузеи-то, где ж?
Хоть люди сражались упорно,
Фашисты рубеж обошли,
Прорвали, затем и повторно –
Урон же тогдашний велик.
В начале войны был связистом,
В боях в окруженье попал,
И с радиостанцией чисто,
Тогда опустился запал.
Никак не уйдёшь тут лесами,
С десяток связистов собрал
И радиостанция с нами,
Что делать: пока что привал.
И мощная, и полковая
Могла бы попасть ко врагу,
Машина она боевая,
Не спрячешь в лесу иль в лугу.
Поехать любою дорогой –
Так станешь добычей вора,
Который стоял у порога
Столицы Святого Петра.
Взорвать не могли полковую -
Фашисты чего-то найдут -
Секреты тогда поворуют. –
Не знали, как справиться тут.
Один изо всех окружённых
Из этих вот мест до войны –
Поведал чуть-чуть отрешённо,
Что пруд есть большой глубины.
Готовили рацию в мыле,
Чтоб не пострадала в воде,
Разъёмы все маслом покрыли,
Помазали смачно везде.
Машину тогда солидолом
Покрыли, отправили в пруд.
Как будто отметились голом,
Прискорбным привиделся труд.
С брегов не видать потонувшей,
Чтоб сверху бы враг не видал,
Травой закидали минувшей,
Так спрятали мы капитал.
Вернуться надеялись вскоре,
Как думали - мы посильней,
Не знали о будущем горе,
Но выбрали ночь потемней.
И тот же боец, что из местных,
Провёл чрез фашистских солдат,
Изведали сил поднебесных -
Вот наши в окопах сидят.
С начальством связался скорее –
Приказ же такой получил:
Бойцам перейти по траншее,
И срочно отправиться в тыл,
А мне налегке полагалось
Наутро представится в штаб -
Но больше ни слова, ни малость,
И дух понемногу ослаб.
Под утречко двигался к штабу,
А мысль трепыхалась, как лист,
Неслась, как по скользкому трапу,
Повыше взывала и в низ.
Могли похвалить и безмерно,
Что грудь засияет в крестах.
Могли наказать и прескверно –
Головка засветит в кустах.
За то, что оставил машину
При рации всей полковой
Могли расстрелять, словно мину
По строгости той боевой».
Прошёлся по плитам гранитным,
Что рядом с каналом лежат -
Представился город зенитным,
Сапёры трудились, медбрат.


8

Кивал головой, вспоминая
Товарищей всех боевых,
Бесценнейший, как кладовая
Тех памятных дней роковых:
"Со мной рассуждали не долго –
Задание вновь получил:
Изведать финляндского толка –
«Немым» чтобы стал среди вил.
О фермерстве зналось немного,
Хоть рост невелик, но крепыш,
Предолгая эта тревога –
Представить, что сам загремишь".


9

Но мне показалось престранным,
Что выбор такой совершён -
Пора бы залечивать раны,
Хоть Дмитрий, конечно, ядрён:
«Быть может струхнули в запарке? –
Спросил о таких, кто решал, –
Иль выпили грешные «Старки»,
Иль был и атас, и аврал?».


10

Но тренер продолжил: «Штабные,
Избрали меня и не зря,
Когда варианты иные
Отринули – мой лишь смотря.
Как вспомнили тридцать девятый,
Где с финнами я воевал -
И выбор у них непредвзятый:
Кому доверялся штурвал.
Тогда по тылам белофиннов
В состав Р-ДГ ходил,
В тот раз преподали починов –
У финнов потрёпанный тыл.
Впервой создавалася группа –
В неё лишь спортсмены вошли,
Совсем театральная труппа,
На бой собрались удалы.
Спортивный окончили вместе
Вперёд командирских значков,
Имели намеренно чести,
И каждый дождался сынов.
Сказали, как лыжи готовят,
Как смолят, как мажут и где,
У них объясненья и довод,
Премногим у них овладел.
Они же меня научили:
Как бегать на лыжах, дышать,
Когда экономятся силы,
Коль взвоют метели кружа.
Чуть финский язык изучали,
Армейцы как строятся там,
Хоть трудности были вначале,
Но всё улеглось по частям.
Причислился в группе радистом:
Докладывал – как прошёл бал,
А враг же тогдашний неистов –
Чертями порой обзывал.
Порезали связь проводную,
Штабы уничтожить смогли,
Попрятались в чащу глухую,
Чтоб быть от чухонцев вдали.
Как в путь заступили обратный –
Преследовал финский отряд,
И подвиг у каждого ратный –
Сердца сослуживцев горят.
Когда настигали чухонцы,
Строча с автоматов по нам,
Тогда, чтобы виделось Солнце
Семье и дедам, и сынам.
Один оставался в перекрытье,
Чтоб все остальные ушли,
Убавить чтоб финские прыти,
Чтоб жили на благо Земли.
Когда нас опять настигали,
Из лесгафтовцев выпускник
По самой высокой морали
Вновь к снегу в засаде приник.
Но вдруг командир замечает,
Что я подустал, отстаю –
Чтоб думалось меньше о стае,
Он рацию отдал мою –
Другому, кто крепче на лыжах,
А я перед ним побежал –
И песня свинцовая лижет,
Как долгий пустой сериал.
Когда мы добрались до наших,
То парень, что рацию нёс,
Подсчитывал: сколько раз падший
Предстал бы, как раненный пёс.
А рацию «Аннушкой» звали –
Надёжной подругой слыла,
И рапорты слала из дали,
Украсила службу хохла.
На корпусе рации были
Отметины финские пуль,
Всплакнули б родимые милы,
А вынесло б сердце бабуль?
Стальная была оболочка
У воинской рации там,
И плакали б сын, да и дочка,
Не будь броневого листа.
Но финны про то не забудут,
Что мы ускользнули от них,
Казалось, что пули в причуду
Не слушались финнов самих -
Ушли от чухонистой гнили,
И орденом мне дорогим –
И Красное Знамя вручили -
На грудь – боевое – как им.
Да, рейд не закончился просто,
Награды примерили мы,
А я, хоть и малого роста –
На первенстве округа взмыл.
Мной занялось первое место –
Под пулей учился средь скал,
Вот так замесилося тесто,
Когда наградной получал.
Разведчик не мог с пистолетом,
Где выбито имя его,
И сдал госнаграду тем летом
Для лучшего блага всего».


11

А тренер продолжил картину,
Что кровью пришлось написать:
«И многие, кто был отринут,
Припомнили батю и мать.
А в сорок же первом при штабе
Немного дискуссий велось,
Не знали на коем ухабе
Споткнётся чухонистый лось.
Поэтому выбрали сразу,
Меня предпочли остальным,
Чтоб эту прикончить заразу –
Сейчас приключаются сны.
Согласно легенде тогдашней
Предстал батраком и немым,
Не ведал до этого пашни,
Владел лишь покосом одним.
Когда, почему, где противник –
Нужна информация вся –
Не будут же финны наивны,
Не будет их взгляд и предвзят.
Задачей моей назначалось:
Увидеть скопленье врага -
Не просто какую-то шалость,
Не игрища были пока -
Когда же враги неприметно
Продвинули к фронту б войска,
Начали бы там непременно,
Готовиться все для броска
На землю родимую нашу,
На город великой судьбы,
Могли быть, и не приукрашу,
Сраженья с накалом борьбы».


12

Тяжёлые воспоминанья
О трудной военной судьбе,
О том, как прошёл испытанья,
Озвучил в тот день о себе:
«С внедреньем случилось нормально,
У фермера стал батраком
Трудился и пожил легально –
Ходил за скотиной пешком.
К моим документам прибавка
Имелась всегда – и зимой –
Совсем необычная справка,
Что я от рожденья немой.
Имелось со мною письмишко
Из прежнего места работ –
Совсем трудовая бы книжка –
Внедренье прошло без забот.
Мои документы нормальны,
Проверены множество раз
Полицией – очень легальны,
Соседка чуть щурила глаз,
Военный патруль разбирался,
И немец глядел документ,
Под звуки старинного вальса –
Ну, словно подвыпивший мент.
Играло сердечко серьёзно:
Любая проверка могла
Сказать, что уже очень поздно,
Не видел бы больше тепла.
Но все документы в порядке –
Рябой полицай уверял,
А я убирался на грядке,
Робел, от волненья горя.
На хуторе строго приняли,
И спать приглашали домой,
Но страхи, как в огненном шквале –
Язык вдруг развяжется мой.
Возможно, ночною порою
Во сне б говорил в забытьи,
Боялся всегда и не скрою
Пробелы в легенде найти.
Зимою, конечно, и летом
В хлеву ночевал со скотом,
Чтоб не оказалась отпета,
Та песня, что спета потом.
Вдруг я говорил бы по-русски
Во сне, по-украински тож –
Тогда б попытали по-прусски,
Увидел б беснующих рож.
Чтоб сон не забрал незабвенно
Поспал лишь часа полтора,
Затем просыпался мгновенно,
И каждую ночь до утра.
И рация спрятана рядом –
В надежнейшем месте – в хлеву,
Хоть чуяли финны со смрада -
Подумали: скромно живу.
А рация малой считалась,
Назвали её «Северок» -
Надежнейшего идеала,
Запрятал её под порог.
Из дней составлялись недели,
И месяцы шли, и года,
Никак не забылось о деле –
Такая кругом череда.
Ютился означенный хутор
На выгодном месте для нас:
Неслись паровозики круто,
Грунтовка пылила подчас.
Как сильно дожди наступали
Иль зимнею ночью, в пургу,
Ко мне приходили из дали,
Чтоб не засветиться врагу. –
Тропой партизанской носили
Для рации мне батарей,
В отсутствие напрочь идиллий,
Звучала в них песня – быстрей».


13

О самом высоком заданье
Рассказывал тренер тогда –
В тяжёлом всегда ожиданье
Ушли те года навсегда:
«Заботился финн об одежде,
Обедал за общим столом,
Но кушал поболее прежде,
Обдумывал всё об одном:
О важном серьёзном заданье,
Как выполнить точненько в срок,
Чтоб всё подготовить заранье,
Чтоб стал бы предвиденным рок.
Сигналил бы мой передатчик
О важном событии дня –
Ко мне бы пришёл автоматчик –
Тогда пострелял бы в меня.
И в первый же выход - в эфире
По пеленгу вышли б ко мне,
Возможно, стреляли б как в тире,
Возможно б, пытали в огне.
Получше и благополучней
В концлагере финском сидеть
Конечно, бы били созвучней,
Как ведал суровую плеть,
Твардовского братец родимый –
Узнали об этом потом –
Он чётко отсчитывал зимы,
У финнов кормили постом».


14

Услышали и о последнем
Периоде жёсткой войны,
О подвиге многолетнем,
Что делали люди страны:
«Война разгребала завалы,
Разведчик вернулся домой,
В разведуправление звали –
По кличке известной – «Немой».
Как пригород освободили,
Из пруда решили поднять
Без всяких побочных усилий,
Без спешки, пургу не гоня.
Ту рацию, что утопили,
Безвыходность стойко приняв,
Ту рацию, что как в могиле –
Где птицы пропели, звеня.
С Кронштадта прибыл водолазный
Надёжный военный расчёт -
И опыт присутствовал разный –
Но более море влечёт.
За задний мосток подцепили
Стальные большие троса,
При помощи танковой силы
Из пруда поднялась краса.
Снаружи растительность, тина –
Машина и рация с ней,
Предстала прекрасной картина,
Квакушки скакали быстрей.
Начальству тотчас доложили,
Как вытащил танк из пруда,
Прочистили клады от гнили,
Щадила машину вода.
Над ней потрудился механик,
И радиомастер помог,
И рация стала, как пряник,
Помог же, конечно, и бог.
Ремонт продолжался лишь сутки –
Военная техника та
Не заняла лишней минутки –
Надёжность и прочность всегда.
Исправную рацию срочно
Отправили дальше служить
В войска, что громили порочных,
Преступно-нацистскую прыть.
Тогда по ленд-лизу, конечно,
Имели мы много в боях,
Своё же родное навечно
Останется в наших сердцах.
И рация та помогала
На фронте – в тяжёлой борьбе,
Чтоб стяг героический алый
Висел на рейхстагской избе».


15

Когда услыхали – бледнели,
За подвиг почтили его,
Сейчас, чтоб лежали в постели,
Отцы нахлебались всего.
Разведчик в секундочку – срочно –
Важнейший предпримет расчёт,
А самоотверженность точно
На подвиг, к победе ведёт.
И мужество им проявлялось
Года – ежесуточно там,
Всегда в напряженье – не вялость –
По тяжким тугим временам.
Спросили у тренера: «Как же
Героя не дали ему?» –
И скромно ответилось также:
«Давали не всем посему».
Полны ежедневой отвагой
Недели, декады, года,
Не следует мерить их вагой –
Ту глубь, где случилась беда.
Мой тренер, как праведный отче,
Племянником как-то назвал,
И в спорте вдруг стало пожёстче,
Исчез многослойный завал.
Премножество разных деталей
С героем военной поры -
Предвидел о множестве швалей,
Делился, что зреют воры.
Избрали его депутатом –
Районного уровня был,
Не хвастался тренер мандатом,
Представил хозяйственный пыл.
Его рассудительность в споре
Не раз помогала другим -
Хлебал непосредственно горе,
Премного осилено им.


- - - - - - - - - - - - - - -


И светлая радость победы
Не смолкнет во веки веков,
Как бились отцы, да и деды,
Чтоб мир на земле стал таков.