У каждого своя тюрьма

-Кто бы, что не говорил, у меня есть своё личное мнение - рассматривая себя в зеркале, рассуждала вслух Лёля. Её сегодня пригласили на торжество... На девичник, по случаю дня рождения одной из коллег по работе.
   Таких праздников в жизни Лёли, Ольги Петровны, учительницы младших классов, было очень мало. А за последние годы она даже забыла куда и когда так прихорашивалась, как сегодня...
   Весело всё-таки было выбирать наряд из вещей столетней давности, если и ещё за этим процессом наблюдает вся коммунальная квартира во главе с дядь Васей, который вместо сочувствия под бабы Любино - "Цыц, паразит!", всё намеревался засмеяться. Большое зеркало, трильяж, стоял в общем коридоре и потому подбор наряда был у всех на виду.
  Располневшая за последние годы Лёля, не та стройная девчонка, которую Николай привёл в этот дом, как жену лет двадцать назад, глядя на себя в обтянутом до неприличия платье, буд-то бы оправдываясь, говорила: "Возраст... Что поделаешь..."
-Как хорошо, что Николай сегодня задержался на работе - думала, веселясь с этого "показа мод", Лёля. Постоянные придирки и недовольство мужа выбивали её с равновесия, придавая при этом неуверенности и ощущение собственной ничтожности...
  Наконец-то наряд подобран. Смех и сочувствующие взгляды прекратились... Лёля стояла перед зеркалом в прекрасном новом платье. "Новом" не от того, что только что купленном, а почти не ношеном. Так, раза два, три одёваном лет пять назад...
  Платье тесно село по фигуре, но дышать можно было. От чего Лёля расплылась в довольной улыбке...
-Вот они, хоть какие-то перемены - думала она, рассматривая себя в зеркало... А то, лишь  сплошная рутина: работа, дом, кухня...
Детей у них не было. Николай не хотел, а она и не очень-то настаивала. Всё делала, лишь бы Коленке было хорошо, комфортно жить.
-А дети это, что? - любил философствовать Николай - сопли, слёзы и одни неприятности.
Потому, несмотря на щемящее чувство в груди от вида маленьких детишек, Лёля шла ради спокойствия любимого мужа на жертвы...
  Из-за щёлканья в замке, все, находящиеся в коридоре, насторожились - "Неужели Николай?" Увидев мужа на пороге, улыбка с лица Лёли сошла на нет. "Не успела" - пронеслось в голове...
  То, что Николай удивился нарядной жене, это мягко сказано. Он офигел от её выходки. Складывалось такое впечатление, что дорогой, горячо любимый муж, хотел похоронить свою жену под кучей вопросов: "Чтооо?","Как?", "Куда?", "Что за платье?", "Ты чучелом огородним решила подработать?", "Куда тебя несёт, всех людей распугаешь!"... В этом был весь Николай со своей "любовью", "заботой" и "лаской" к жене.
- Нет! Никакой слезы!- молча внушала себе Лёля - довольно унижений! Решено, иду гулять, не смотря ни на что!
  Демонстративно докрасив губы ярко красной помадой, Лёля, уверенным шагом вышла с квартиры.
-Будь, что будет... Пусть злится... Этот день станет началом новой жизни!
Николай, что-то кричал жене в след, но для неё это было уже не важно...
Она сделала первый шаг к себе навстречу...
  Соседи, зная норов Николая, как мыши разбежались по своим "норам", не желая смотреть на разъярённую и вечно недовольную рожу, где бабы Любино "Цыц, паразит", совершенно не действовало. Даже дядь Вася, кашлянув в кулак, возвратился к своему обычному за последние годы делу, к налитой до краёв стопочке на кухне...
  Спустя несколько минут, Лёля влетела в квартиру вся в слезах. Рыдая, она на ходу сбросила туфли так, что те очутились в конце коридора, чем привлекли, опять же, внимание соседей. Из-за дверей начали появляться любопытные соседи. Один Николай не вышел. Ему не интересна была эта "мышиная возня" вокруг его жены. Он преспокойно смотрел телевизор...
  Содрав, уже в своей комнате платье, которое, как оказалось, треснуло по шву в самом неподходящем месте, Лёлька со злостью швырнула его на стул, стоящий возле стола, где она часто по ночам проверяла тетради детей. Резко размазывая слёзы с тушью и губной помадой по лицу, она села на диван подле мужа...
Николай давно заметил дыру на платье, ещё при решительном выходе Лёльки из квартиры, потому даже не поварачиваясь к жене, с довольным выражением на лице, произнёс: " Что, нагулялась, курица!"
  Тихо, положив голову мужу на плечо, Лёля, утвердительно произнесла: " Ничтожество! Коленька, ты, как всегда, прав, я ничтожество!" Тон обречения, звучавший с уст Ольги Петровны, в этой комнатушке просто Лёльки, гласил о полном её подчинении мужу, о своей жертвенности ради любви...
-Это моя карма! - с такой мыслью она и лягла спать, прогнав все мечты...
..."Концерт", так сказать, окончен...
Вся коммуналка погружалась в сон... Лишь один дядь Вася не мог угомонится, философствуя на кухне о житие, бытие перед своим тёзкой, котом.
-Вот ведь, Васька, до чего же важно в жизни, кто с тобой рядом... Эхе-хе... Была жива наша Маруся и мы с тобой были самые красивые, самые умные, любимые и...самые счастливые... А здесь то что? Любовь? Смотреть больно на это безобразие...
Взяв на руки единственное родное существо, кота, и шаркая тапками по полу, Василий поплёлся в свою давно пустую, холодную комнатушку, приговаривая : " У каждого своя тюрьма"...