Ореховский Владимир г. Рига, Латвия

ЭНДШПИЛЬ

Король грустит на шатком троне
и из разбитого окна
глядит, как заспанные кони
жуют унылого слона.

Ладья увязла в мертвом штиле,
а пешки топчутся в грязи.
Ряды пехотные застыли         
и не хотят идти в ферзи.

Туда - обратно. Вправо - влево.
Скрипит иссохшая доска.
И тихо стонет королева
в объятьях пленного стрелка.


УДАЧА

Она нетерпеливою рукою
нажала кнопку старого звонка
и, устремившись к своему герою,   
себе сломала оба каблука.
Он слова не сказал смущенной музе,
лишь грустно посмотрел в глаза мельком...
она же, помня о своем конфузе,
с тех пор к нему приходит босиком.


КОНТРАСТЫ

Объятья влажной, сонной пелены.
Шальные блики солнечного света.
Прикосновенье радужной волны.
Любовь и вздохи ласкового лета.
 
Сдавившая дыхание петля.
Ожоги и гноящиеся раны.
Изрытая воронками Земля. 
Кровоточащий скрип меридианов.

Веселый бал страстей в глухой тиши.
Сплетенье тел в бесовском исступленьи.
Пришествие еще одной души.
Крик боли и священный миг рожденья.

Тяжелый, сладковатый жирный дым.
Строй обреченных в очереди к яме.
Надгробий бесконечные ряды.
Оторванные пальцы под ногами.

Терпенье ради призрачных побед.
Восторги у дрожащей колыбели.
Чудесный лепет и наивный бред.
Чеканный шаг к большой и светлой цели.

Потухший взгляд любимого кота.
Прощанье и поникшие седины.
Долги и неоплатные счета.
Воздушных замков мертвые руины.

Зов тайны на пергаментном листе.
Вязь вещих строк на выцветшей странице.
Безумный танец кисти на холсте.
Взрыв мысли в опостылевшей темнице.

Растерзанные клочьями тела.
Мук истины кровавая премьера.
Костер из книг и теплая зола.
Предательство во имя высшей веры...

Мы любим мир, в котором мы живем,
и удобряем Землю понемногу –
сперва сажая розы, а потом
над розовым кустом поднявши ногу.