Заклятье бесов. краткая энциклопедия контр антисем

Москва
2014
М. И. ШУЙФЕР;
А- антис.
Антисемит – Циклоп уж-ж-ж-а-асный и
убогий,
Каким, ты, Одноглазый, зришь
всецветный этот Свет?
Лукавым греком пращура дороги
Проложены к тебе, в твой мрак и бред.

Картонную свою вселенную спасая,
Незряче мечешься, в камланье страх
глуша,
Лишь призраков назлобленная стая
С опорой, в ложь заложенной, твоя душа.

Иудофоб клянёт, скоромность осуждая,
За веру в избранность Аврамовы колена,
В невежестве безбожном, извращая,
Обета таинство в тщеславье тлена.
(Не зеленей от ревности, антис!
Избранника-еврея потесни!
Подставь могутное плечо Циклопа
Под гнет его судьбы,
под вес его Скрижалей!
Коли не треснет кость,
Не сникнет голова
На гибкой вые,
Не растечется пьяной слизью
«Весь мир вобравшая и щедрая душа»,
Глядишь, патент получишь
на еврейство…
И ненависть антисемита-брата!
Тогда…суди!).
Оратаи - шаманы прелых снов!
Вновь ненавистью полните страницы!
Еврей опять для вас вязанка дров,
Чтоб топки жечь в дымы ушедших
племенных амбиций.

В прорехи темноты палат и чумов ваших
Мелькает жизнь, вас размывая в неть,
Тоска лесов загубленных, тоска
заросших пашен
Вам не в тоску, когда дано в утеху 
анафему еврею петь!

Ты многолик, в потомстве бесконечен,
Вся бесталанных рать твой полнит
легион,
Больные идолы, алтарь чей кровью мечен,
Сиренами поют, влекут  громить  Сион!

Так будь же вечно жив в маньячном
исступленьи,
Стада нудя блудящим блеяньем
проханного козла,
Антисемит, зовись «йерве», как
спарринг-отраженье,
Чтоб не коснел еврей в преодоленьи зла!

Покуда хоть один антисемит,
Поганит гнойной злобой
вселенной этой свет и тени,
Умножит он и в крепость обратит
Жизнетворящий иудейский гений!
Б - бесня
Ущербные, не ухвативши доли,
Кучкуясь в сворах иль живя порознь,
Принюхиваются в поиске того,
Кто может оказаться беззащитней,
Над кем тебе позволено привстать,
Чтоб немощная собственная стать,
Свалилась рухлядью, завшивленной,
К ногам идущих,
Препятствием отвратным шагу их.
Чтоб в нищенстве своем,
Отрепьем нации тщедушие прикрыть
И замутить в отрыв с тебе подобной   
кодлой,
Чего ни есть схватить,
Поизгилявшись всласть,
Над чужаком, открытым всем ветрам.
Второго шанса нет
Найти себя, иначе,
Как загноб;ть других.
Понизить до своих ничтожеств,
Пускай в воображенье,
Воздвигнув горы грязи,
Под пьедестал себе,
Иль ловчих ям нарыв!
Столкнуть и затоптать,
Да мерить сверху вниз
Косою саженью (для всех –
«аршином  общим»),
Упавшего, причтённого к врагам!
И «только верить», верить:
Пузырь твоей души – обмылка
Взовьётся и достигнет
Ступеней
Яакова
 высот.
Твой пращур – пожиратель реп,
понять не смог, как тёмен и нелеп,
тебя не вразумят мои стихи, мой рэп.
Обиженный, «опущенный» своей же
Cобственной натурой
Ты мнишь и тщишься
«опустить»
Люд  пилигримный, тебе
невнятный,
Присланный во испытание твоё
(как содомитам – божии послы).
Однако – ах, не в мочь!
А кажется возможным
Всей кучей навалиться
На, вроде бы, бессильного,
Вражину окаянного –
Еврея.
Однако – ах, обсос!
Угарный петушок.
Побереги свой тыл,
Еже ль не поздно,
Охотясь по чужим!
Антисемо!
Вокруг тебя, вон;т!
Ещё бы!
Так много-(мелко-)виден ты,
Так мелки - смертоносны
Дела твои, да игры миражей!
В кругу убийц идешь,
Кишат средь подлых
Опричники твои,
Обслуга скверны,
Бесня стремлений
Жалких, кровососных.
Откуда ты, антисемит, взялся ;?
Из слабости, из силы ненависть
плодится?
Природа какова её?
Антихристова ржавь?
Всему погибель от тебя!

Не  в робком  же, глядящим  слабаком,
К употреблению готовым жертвой быть, Даже в тени заметном слишком, Вводящим завистливую тлю в соблазн («не разживусь, так покуражусь») - причина.
Клубок запутанных симптомов, 
побуждений ни бес тебе свалял?

Давленьем нагнетается напор
(экономический, карьерный, социальный),
Который вынуждает потесниться
Того, кто, хоть за печкой,
«как бы, господин»,
Привык давить, ну, а ему – «подвинься».
И вот  - прискорбен наблюдать, как
Возрастают те, кому наказано «травы   
быть ниже, тише вод отстойных».
Горит,  невмоготу,  прижать…к ногтю!
Вернуть в исходное обсосанные сласти.
Но только ненависть в себя впустить
осталось
От зависти, подавленных страстей.
Изломом  в памяти торчат
с нуждою нелюбимость.
Пустые дни, униженность и гнёт
В надзорной коммунальной нише. Неполноценность ищет «компенсаций».
Атавистические взбрыки: 
Приползновение к стерильности
нежи ;ти докембрийской,
Хвост, вроде бы, отпал, но кое-кто
Ещё во власти стайных правил –
«вожак-чужак» - простой устав
понятий,
Предаться фюреру, предать, кого  укажет   
под марши строевые,
Сомнений, впрочем, нет и так,
Кто не в строю - сторонний,
значит – враг!
Кому то – промысел,  а в ком  то – сдвиг
По фазе, где отвращенье  лютое -
готовность к освоенью,
Объект её – любой,  но «жид» - 
в контексте…
Прикрытие – рычать, чтоб  писк никто
не слышал.
В бессилии бесясь, хотя б казаться
сильным.
Обличие пассионария напялить
 («пых» на грядке),
«крутым» себя подать, в мечтах
соперника  примять.
В сознанье, одичавшем, сбой иммунный
На непонятность фагоциты  направлять,
палить по ложным целям.
Невежество и страх, агрессия и парадоксы
аутизма:
Органика отмежеванья, снобность каст.
В нём ноющий протест рождают и Поглотительность  среды, и  эволюция,
Идущая к смешенью, к искорененью
опоздавших
(«еврей, понятно, впереди,  торчит, как остров, вцепиться вынуждает, оставить
след, хотя б когтей, зубов»).
Извечный детский грех –
довольствовать себя,
Воображением насилуя реальность
(из «рукодельников», иных и поседевших,
к избранничеству истово томленье, но здесь «жиды» успели, приходится
трудиться…до самовозбужденья).
Флёр романтический подпольных
сатанинских кучкований,
Особливо, когда  к истерикам податлив
пациент
И гипнотическим влияньям подневолен,
Легко внушаем впасть в изуверство
веру по нему –
Антисемитный выверт сатанизма.
Искусы конкуренции при до ;быче и
дележе добычи,
Инстинкт  охотничий, животный на
травлю непохожих.
Намёк на безнаказанность при том -
Удобный способ управленья быдлом,
Что власть и церковь потребляют
Для отвлечения толпы, взъярённой их
наглым гнётом.
В запасе разумеют испытанное
свойство свор
Выстраивать ряды и сплачиваться
Общим лаем, команду ожидая рвать.
Останется разгула обольщенье подрулить,
Войну, какую ли, под лютость
возбуждённую наладить,
Помародёрствовав, заставить
Ответ держать, за неизбежность
пораженья,
Псам, посланным, и жертвам их …

Всё это частности  из признаков болезни.
Не частности, однако, жидоедства
вселенская, всежорная чума.
Чреваты моровым поветрием убийства
словом, камнем,
Которые, с начал веков, возобновляет
 Каин.

Симптомы  – не сама болезнь,
Убойный атрибут её заразы!
Ещё и человека нет, кому кого умордовать
 ещё не стало,
Да завелось уже, в ядре её, какое- то анти.
Хворь эта в присносущем имманентна.
(от демона она? В банальности бухгалтерской
инженерии «дела»?
Ни человек ли предназначен извергнуть
ненависть-слепящую отраву, очиститься,
 очистить от напасти бытие?
Сомнительно, увы).
А какова, вообще, природа зла
(готовые ответы, бессмертия ценой, в исходе и познанья древом не давались, зато, быть
может,
не чаянная истина намёком проблеснёт по чуду
сублимаций
в преображенье-разрешенье усилий поиска
ответов.
Так тучи тяжко непроницаемою чернотой
нальются…разрешатся,
хлынет благодатный дождь, отмоет небо.
Откроется блистающее солнце, что дарит,
отнимает вечность)?
Добра в нём оборенье и подмена,
Однако и добро само, если всесильем
торжествует,
Влекомое на торжище, приходит злом.

Явилось, когда, во внепричинной воле,
К Творенью, сжался, по каббале,
цимцумом-сокращеньем
Свет Бесконечного-Эйн Соф,
Мощь сокрушительную умалив свою.

И отступил, себя окоротив оградой
пустоты,
Чьё расширенье – отрицания фено ;мен
(всевычитанье наступающим «ничто»,
содвинувшим завесы излученьям)
В клипот-убежищах рожденья лжи
(созвучные клешам санскрита  уделы
 омраченья, вместилище и дно греха).
Хоть даже в этом лоне, пусть только след,
потенция добродеянья пребывает.

Творящий-Ор Эйн Соф, всегда и всюду,
рвёт совершенство тьмы.
Где луч, ослабленный твердыней
мутною клипот
(проект греховной дольней тверди?),
в разрыв пробился,
Пороком этим движима, дырою чёрною Вернуться норовит разорванная тьма -
Первопричина метафизик язвы зла.

Течет и поглощает… в свет снова
обращаясь…
Из эманаций, истечений замешана Бражная разрушенья-созиданья кровь.
Наполнила сосуды, оживив миры.
Высвобождается потенция
одушевленья, цикл семидневный
 завершая…

В недобром нет участья высших, низших
сил, тайн не осталось.
Оно отделено от естества добра,
Сливаясь с ним, глистоподобно 
присосалось,
Изнеможает, но укрепляется иммунитет,
все силы правд собрав.

По гнуси собственной предавшийся ему
послушник зла,
Им беды пестует, приумножая, невзгоды
всюду разослав.
Кумиров этих прокормить – антисова
забота,
Курятник-капище построить из помёта.
 
К помазаннику на крови ;, к Баал-Завуву
чтобы,
Стелить в шамановы болота гать,
Квохтанием вранья,  голодным клёкотом,
Урчанием твоей, стервятника, утробы
Наполнить алтари, проклятием добру
воздать.
 
Противородное слепилось в симбиоз Драматургии, пошлой, жития
(доступна подлинность радушья
отчаянным весельям прокисавших дней,
и с ними совместимо подлости удушье.
Навоз венчает пир, смердит, питая 
пиршественный плод, в очищенном
отчищено и благо, а потому
цветам отврат сходней?

Худое-доброе сошлось - не развести,
сцепились шестерёнки,
запущен маховик  существованья,
закручена пружина  вечной гонки.
Преодолений переменчивость - источник
созиданья.

Миг каждый строится из светомрака,
его творит сплетений драка.
В здоровье зарождается болезнь -
микробов  пожирает плеснь.
Не это ли от завершения спасает,
кружит в преображениях, не отверждает?

По водам перемен, лишь напряжение
добра и злобы
направит  плыть, болтаясь,
в теснине ада-рая
разодранный их двуединый плот.
Благое е грязь, не вляпавшись, войти могло бы.
Но, даже растворившись, задаст  ли
обновленьям  ход?
Или обманкою грязь расползётся, облепит и
подменит его наоборот.
Скитальцев обездоленных заманит к
 поселенью настоянною сочностью лугов, колосьев тучной спелью…
Обрушит хижины, стада убьёт, накроет
селью.

Ложь исхитрится, обложит, скрутит  правду, 
приторочит к ягдта ;шу чёрта-властелина.
Но стала тяжела его сума, пал – сам себе
плотина.
Потоки чёрных дел в свою клоаку развернёт,
движение продолжится, очистившись,
погибельный отступит гнёт,
покуда обнимает, охраняет эту землю
небесный свод)!

Живое живо зыбкостью границ.
Возобладает тьма – творенью смерть,
Во тьме вершился свет – сжигает
И таинство  любви, и волшебство
рожденья.
Для Б-га всё едино: «Хорошо»!
Молитвами пресыщен, не внемлет 
стонам,
Всезвучие ОН пронизает нашим криком
И наслажденье в нашей страсти пьёт.
ОН знает, но не познаёт, без нас –
изъяна поиска ЕМУ недостаёт.
Без нас, чем бездну чёрную заполнит?
Теперь создание и Созидатель
неразрывны,
Отдаст погибели одушевление своё - 
аннигилирует в пустое излученье…
Груз – мерить, различать - на человека
(а прочью б-жью тварь?) возложен.
Чтоб путать? Прокладывать пути?
Не спрятаться за божий произвол.
Решаешь сам чему предаться,
Ответ держать перед собой,
Твой ад, твой рай - в тебе!
Без зла и благодати роста нет?
Глядишь, без них и ты не нужен?

На пару тянутся прави ;лами, незримыми, 
к тебе, марионетке?
Казалось, волен  жить по благу иль
падалью кормящейся гиеной.
Свободно выбрал ты живую плоть
терзать, с дразнящим хохотом
отдаться злобе-клетке,
Взрываясь зверством стаи,
загнанной и  пленной.

Но даже, если ты ничтожный узелок
В сетях, связавших судьбы человечьи,
Заклятье на тебя – изыдь, милок,
Будь обречён забвению, сгинь в чад, огарок,
как исчезают в муть оплыва – свечи.

На заразителе нена ;вистью вина.
Подобен он тому, кто, по расчёту,
разносит порчу СПИДа,
Когда орудьем мести выбрана она,
К умы ;шленью всех заражать ведёт
его обида.

Раскаянье виновных не томит,
Им по плечу одна фальшивость покаянья.
Услышит ли глухой антисемит,
Теперь уже на расстоянье,
Прощенье, состраданье уходящих
к обетованным землям благодеев,
В души, незрелые ещё, вложивших, Слово
Б-жье?
Твоё гнездовье вспомнит ли прощальный
 знак евреев,
Всем ро ;дам нёсших дар Синая,
принятый в его подножье?

И той расколотой, без святости,
стране больной,
Что, как империя раскола, в бреду
безумному явилась поколенью,
Увенчанной позорной славою -
 «осёдлости  чертой»,
Земле, что, не возделанной, всё ждёт
чего то, меж одичанием и ленью.

Уже приблизился к черте Антихрист?
Иззижделся источник равновесья,
Что ни содеется - ведёт к концу,
Накопленным усилием одолевает худо.
В ожесточенье алчном его слуга,
дорвавшийся до власти,
Узду последнюю сгрызёт, мир в ядерную
топку бросит.

Сгорит ненависть и любовь.
Покроется планета в пепле льдом.
Жизнь вплавится в стерильный камень.
Не быть тогда ни адскому суду, ни
воздаяния, мертва надежда.
Вражду человечьё, бесня оставь,
Пока убийцу не отгонишь от кормил!

Не безнадёжен бег в добразлобы ; кольце:
закат, восход, закат…?
Камнями этих мельниц дробится счастье
в му ;ку,
В горчайшую муку истёртой жизни,
Одна стихия вознесенья в милость сердца
Протестоянием отраве ярости слепой
Не даст погибели в бескрайность
просочиться.

В – весть не услышанная.
У лестницы, связавшей Землю с Небом,
Б-г Словом утвердил святой Обет:
«благословенного Яакова народу
окрестным племенам благословеньем 
быть!»
*
Гора даренья.
Стан замер в ожиданье.
Чтоб стать народом!

Из гро ;мов голос,
Закон всеобщий явлен
Осколки камня.

Неопалимый,
В цветке огня, терновник!
Венец терзает!

Тропы не видно!
Как не впасть в отчаянье?
Беззвёздна осень.
Ночь бесконечна мрака.
Надежда в искупленье!
*
Ты, антисемый,
ПРОКЛЯТ, открестившись,
От благодарности
Б-гоявл;нной вести,
Тобой, сейчас, посеянное Зло
Твоими бедами
В веках околосится.
Г – голоса лжи
Ну, что ж вглядимся,
Хотя б в неполный список
Сворных кличей,
Назначенных возжечь
Алкание и зверство,
Направить гон похищенной толпы.
Вопить уже  не  можешь,
задавлено сипишь:
I
Д – детоубийство, освящённое ложью
Навет кровавый, измышленный
в языческих кумирнях
Жрецами, в чьей памяти удержана мечта
О поднесенных  Молоху младенцах.
Они позыв свой гнусный прятать норовят
В чужих, с времен Авраамовых,
Враждебно постных им обрядах.

Увы, дурным клеветникам –
Завет, Исповедальный знак  и
Символ веры -
Суть духа иудейства - НЕ УБИЙ!
Основа ритуала, быта: не допусти
Страдания скоту любому,
Бездушной твари, пр;званной душе.
Нож жертвенный отвёл от человека
Ещё Посланник – щит Исхаака.
Лишь отсеченья допустимы:
От пуповины – ты выпущен к
свободе воли,
От крайней плоти – акт
посвящения в Завет.
И то среди своих.
На кровь запрет наложен:
Кровь – Богова субстанция,
Творец хранит живым и полным
Поток жизнедержащий,
О капле на потребу и мыслить
Не позволит иудей.
Ему отвратно – представить только
в пище кровь,
Запрет обрядный стал  отторженья
Родовым рефлексом безусловным,
внедрившись в гены…
Но обвинители не ищут доказательств,
Где обвинения, там подлых грязный след.
Нет фактов – им ловчей,
Для сказок – факт во вред:
«Ложь виснет на века –
Плод правды может скиснуть!»
И вот чиновный жрец
Ложь в правду освящает
Участием в молебствии наветном,
По счастью, не посмев
(коллега не дал форы,
воззвавши небесам
раскаяньем, и в радуге,
венчавшей место казней,
благовещенья вымолив ответ.
Рай возвращён страдальцам,
утраченный обет вновь небом
подтверждён?), тревожить
появлением своим
Невинно-убиенных,
Принявших Муки,
От дедов и отцов 
Не сказочной иной паствы его.
Бездушный может ли понять слепец,
Крадясь меж смыслами,
Ощупывая хищно знаки Торы,
Что даже в очертанье их,
Б-г чистоту, оболганных
Пресущих в ней, означил.
Понять, почувствовать бы должен
(увидеть не дано) остереженье
в буквах Книги
Кормящимся наветом,
Питающим навет, кропящим
Елеем святости фальшивой.
Кровавой мутью
Свет гасящим!
Смрад вечный ваш – сподручники убийц!
II
Ложь о предательстве Иуды,
О вине народа пророков и апостолов
В распятьи Иисуса - первейший тез,
В фольклор ушедший,
Вер христианских.
Призыв и освященье
Резни многовековой!
Е – евангелия: об Иуде
В легенде об Иуде
Не все апостолы едины.
Прямых свидетельств нет,
Есть варианты изложенья
Невнятных действий.
Нет объяснений твердых
Причин, потребы в изобличении
Ни для кого не тайной тайны
Укрытия учителя:
Он толпам возвещает,
Себя и в храме не скрывая,
Чтобы молитвою и
Откровенья словом
Еврейский отстоять канон.
Иуда никого не уличал,
Ни  клеветой, ни правдой не порочил.
Евангелиями - приход и
целование, предписанное
(в евангельской легенде – Иуда,
единственный, почтивший
целованием учителя ещё живым,
склонённого в покинутости, панике,
в сомнениях.
Себя подставив, пред подвигом его.
А те, кому, во искупление,
пришлась в размер двойная жертва их –
распятьем одному, проклятием другому -
огладив бегло бюст, перекрестивши,
лобзают умилённо и пользуют столетья
орудье палача – крест пыток и убийства.
Не погнушавшись казнями сквернить
пре-обретенье – фетиш, освящённый
 верой новой),
В вину поставлены, как будто бы,
Обозначенье им Пророка
Ораве, отряжённой в поиск
(не всеми версия такая принята:
по Иоанну, Иисус сам вышел,
себя отряду стражей объявив,
Иуда ж «одержим был бесом»,
скорей всего, «в отрубе» пребывал.
Евангелист сообразил, негоже –
о двух концах напраслины работа –
Иуду возносить, хоть и Злодеем,
он станет со-масштабен Иисусу.
«В минуты мира роковые»…
его, глядишь, да призовут, вдруг…
«Всеблагие, как Собеседника на пир».
А к оговору - в заложниках народ есть
целый)…
Ж – жертвы PR
Понятно, ничто
К изобличению тому
Не понуждало.   
Но, если все спокойно и бескровно,
Как, на века, средь множества поверий,
Ученье Иисуса отстоять?
Размыслено: «лишь потрясение 
от казни, жертвенной
(заклание агнца, Б-г снова рядом,
но только устранится в этот раз:
Исхаак – последний из спасённых),
возгонит безнадёжность в истовость
видений,
свидетельствуя воскресенье!
Сказ об апостольском предательстве
В том память укрепит!
Интригу приземлив, контрастом
вознесенья, он вечности предаст 
явление Христово!»
З – заказ на двойное жертвоприношение
Но что же до сих пор?
По суемыслию сложилось заблужденье.
Никто не хочет слышать
Слова Учителя, его наказ Иуде
Отчаянную  участь разделить:
«Иди и сделай!»*
Себе в проклятие,
Во утверждение Завета нового?!
И – Иуда - святомученик,
дверь открывающий  Христу
Но истина пробьётся,
Разрубит узел троп спутанных:
Иуда-Иисус, в единстве цели –
Свой венок терновый.
Путь общий – разная стезя.
С ним, с ними
Бесславие и слава вознесётся
К источнику, в убежище скорбящих.
Излученная боль 
Закланных в усмиренье
Во человеках Зверя
И в окормленье веры самоценной.
Молитва о Христе!
Преображение страдания
в надежду:
Взойдёт, рассеет тьму сиянием
Грядущий Машиах - Христос!
По этой правде
Иудоненавистник и есть –
христопродавец,
Сзывающий отравленным враньём,
Торгующий Г-сподним телом,
Неразделимое на раны разрывая,
За сребреники сдавшись Сатане!…
Апостолам Искариот чужой
(с Кольца Садового в кольце из люберов –
жди неприязни и среди блаженных),
Скоромное для них Иуды имя
Пришлось им кстати,
Чтоб корни веры, новорождённой,
Скрыть и отвратить её
(жертва отсеченьем?)
От «заблуждений» иудеев
От матери питающей груди,
Но «Ветхое» наследство приспособить.
«Ведь время не стоит,
пора из колыбели,
пора, пора порвать с отцовским очагом
иначе не успеть священный дар освоить!
Ведь время не стоит,
в бореньи христианство
от иудейских пут, язычников
и гностиков сетей
должно освободиться,
чтоб самость отлущить
в смешении Церквей,
а, позже, растворить свою Особость
(еврейскую, в природе)
средь неприкаянных племён
и душ ещё слепых
во имя воцаренья
Церкви? Веры? Правды?»…
Так ложь родится и живет в веках,
Клоаки  предрассудков полня
Нен;вистью и страхом.
В сравнении - не бесталанны ли,
уловки геббельсов?
Не замысел, слепое разрешенье воль?
Не управляемый, безвольный
ход событий?
Возможно так.
Иначе - по сюжету свыше?
А кукловод среди распятий
Раскланяться из-за кулис не вышел
Иль затерялся в толпах,
без маски, без лица!
Нет Моисея! Кто б распознать,
увидеть смог?!
К - клевета
Что ж до вины в распятии,
Ложь эта также  объявлена
Наветом в Ватикане,
Да все еще в умах,
Расстроенных, ржавеет.
Народ не может быть
Причиной зла!
В ответе всяк за свои дела,
Но не гуртом за всё!
А в случае народа Иудеи
Иисусовых времен и вовсе,
Такое обвиненье – чушь:
Страна и люди в разброде войн -
Гражданской, против Рима, 
Вер против вер, всех против всех.
Идей единых, действий общих
Не может, к сожаленью, быть.
Меж  мельтешни броженья.
Сомнения, надежды, интерес.
За кем  последовать?

Накалены пространства,
Б-г допустил раскол между
Толпой  разъятой и собой.
Мир погрузился в произволы рока
В стяженье электрическом
Разрядом воспалённых  ожиданий
Сон времени был прерван на века.
Раскрылись небеса, тяжёлым гнётом
На землю уповающую пали.
В мистерии неотвратимых действ,
Надмирных  напряжений, объявших
Разборища блаженных и проклятых
Сиянием и сполохами плазмы,
Сквозьвременных трансляций в ней
Пророчеств, невнятных бормотаний
Размножившихся, вдруг, сивилл…
За спинами беспамятных статистов,
где б поводок ослаб?
Что человечеству вернёт свободу воли?
Кому то на кресте, кому то со крестом  -
Судьба иль выбор?  Кто жертва,
кто палач?
Но сцена – Иудея!
Меж  избранных игру ведёт Творец!
Свершается! Свершилось!

Усталый, в одежде пыльной,
Босой, с разбитыми ногами,
Погруженный в себя сутуло
Иешуа бредёт от чуда к чуду! 
Является Иисус!
Он, проповедуя, открыт для иудеев
(кому б ещё была понятна мысль
себя изнемогать за «други и враги»?!),
Нужды в подполье нет…
Но вот он выбрал,
Распятью предал плоть,
Решился воскресенье кровью
предварить…
Не в эти ль дни над тучами
Копилось нагнетанье,
В земле копилось, толпы собрало?
В те дни, тогда, разрядом тем
Во времени запруду прорвало?
Небесный развернулся акт!
Последний,  первый?
Настали, разразились смуты
согнанных в народы.
Приспела к разрешению пора,
Иудаизма ствол веры вер
единый, древний
Наполнился пытающею новью,
В изнеможении дал завязаться в нём
Ветвям, плоть рвущим.
Но устоял...
Вот казнь, кощунственно,
Язычником, назначена на Пейсах,
На праздник избавления от рабства,
Чтоб оскорбленьем памяти Исхода
По самодурной воле оккупанта,
Унизить покоренных
(не покорных) иудеев.
Крест пыточный несёт сквозь боль,
 стеная, жид
(обозначение еврея, по лексике иных из
 христиан) Иисус,
Восстал Христос его распятьем.
Не понужденьем собраны ль,
на казнь смотреть,
Как соглядатаи от будущих народов,
Курьеры Вести, сложившие   
христьянский нарратив,
Безродные зеваки иль римлянам
отдавшаяся «служба»
(не доказательство – курьезный эпизод,
в писаниях апостолов обмолвка:
собравшиеся у распятья не поняли,
как будто, последнее, пред смертью
обращенье Иисуса к богу,
приняв его, за, странный
в тот момент, призыв к Илье-пророку.** Что б это означало? К чему бы этот
 эпизод в священных текстах?!
Каков намёк? Какой урок
не извлечён в веках?!
Писания –  не протокол полиции
здесь каждый знак сакрален!
Для иудея тех времён
язык и это обращение -
молитвы трепетное Слово,
оно лишь инобожьим,
запутавшимся в вере и
отщепенцам-ренегатам
не ведомо иль заклято к забвенью.
Пусть, даже, иудеи, соболезнуя, готовы были бы признать, ту странность:
«сознание в невнятицу впадает, угасая,
в отчаянье, в надежде, уходящей,
страдалец молит
явиться, мучения унять не Б – га - Илию - свершить помазаньем преображение Мессии (в поверье ходовое)».
Однако… нет отклика мольбе, не явлен и
 пророк.
Код таинства нарушен!
Или пришествию не время?
Что не связалось?).
Сомнения евангелистам не с руки.
Свидетелями посвящённые опасны для
сказаний,
Но не сложить без них правдоподобный Трагедии сюжет, вот и подносят,
Извращая, состраданье, как вражду, чтоб
Недоверье «очевидцев» в ней  упрятать.
К тому ж, удобно обрамить легенду
хором «злыдней».
Хулой обезоружить возможных 
оппонентов.
Где коренные жители страны?
Для удержанья иудеев, склонных к бунтам,
Загнать должна бы власть в дома.
Да некошерность, да Пейсах, седер,
К нему настрой и подготовка
Присутствовать на казни не позволят.
Кто ж у распятья кучковался?
Сброд чужеземный в массе? Вероятно!
Фанаты зрелищ блюдут кровавых
ритуалов исполненье,
Следят и правят пальцеуказаньем, Урчанием голодным исход смертельный.
Уж эти не упустят пыточные «игры».
Что им казнимый? Тот же гладиатор!
Ни те ж «блюстители» (а веры чьей?),
«распни» - орали (был ли ор?
Хотя и до сих пор: «Распни!» -
любимейший флешмоб и спорт
неверных, мракобесов вер
из обывателей иных народов)?
Невесть чего апостолы сложили.
Иль им привиделось, иль поняли не так,
Скорее поняты неверно (как хотелось?).
Не в слове ни одном и ни в одном намёке
Сам Иисус не укорил, за якобы
участье в казни (если была она),
Народ еврейский свой (ни на кресте,
ни после воскресенья, уж, коль таков
сценарий,
не подтвердил евангельский навет,
не объявил наказ – принять к разбору).
Апостол Павел кредо возгласил:
Иисус собой исполнил жертву сам
«вне стана»  иудеев, «вне ворот»***
На ком вина?
Уж точно не на «стане» соплеменных
жертве.
Судить посмела церковь самозвано,
О чём Иуда, Иисус не смели даже
мыслью обменяться,
Оставив Г-споду, сокрыто, родственный
Союз прервать иль укрепить.
Решились неофиты иудеев проклинать
Из собственных пристрастий и корыстей.
Придумали, пророков изолгав, что
не они, а бог их вер,
Казнит «заслуженным» проклятием евреев,
Антисемитское своё нутро ему вменяя
И грязных лап своих кровавые дела
На «промысел господень» возлагая.
Здесь любопытен исторический нюанс,
Когда природа – Б-жий инструмент,
На человека катаклизмы насылает,
Еврей не выделен бедой из ряда
потерпевших,
(в понятьях изуверов – заслуживших)
Скорей наоборот – хранит его Г-сподь
при  бедах общих.
Лишь вымысел отпетых подлецов
Золу ненависти  в пожары раздувает.
Где злобный иудей
Из сказок Иоанна?
Не слышен средь других!
Но и они восстали, даря свободу
«разбойнику» Варавве, партизану,
Бойцу сопротивленья Риму.
Пилат и Каиафа!
Кто в паре господин?
Иль хвост собакой вертит?
А что ж народ?
Быт тяжко исполняет.
Как в прежние века.
Как и любой народ!
Пасет стада, выращивает сад
и пестует детей!
Как избранный, все также верит в бога
Или не верит также ничему.
Мессию ждет или уже встречает!
Не чувствует беды, предчувствует Шоа.
Все, как всегда,  а ложь уж жнёт посев.
Меж тем, созрели в нём, пока
единственном
(здесь, точно – в первом), порыв и мысль (узнанье)
Судьбой своей стать искупленьем мира
от греха.
Предтечно  Иисусу (по общности
истоков
подхвачено заветом христианским)!
III
«Кичатся так евреи первородством,
благословеньем краденным своим,
от «избранности» их несет бахвальством (ввернуть бы:  шовинизмом)» –
Ревниво негодует окруженье.
Л - лицемерие
Им в зависти-зависимости рабской,
Как будто невдомёк, что
Именем себя обозначать и
Утверждать особость
Народы тщатся испокон веков,
От дней паденья башни Вавилонской,
Чтоб средь племён и вер
Себя не потерять, Устав не спутать
(безликую толпу, Б-г, с тем и разогнал
по языкам, чтоб рознить пути племен
к познанию его).
Их ПРАВОславных, ПРАВОверных
И просто ГЛАВНЫХ и ВСЕОБЩИХ
Смущают лишь претензии других.
По библии, святой для трех религий,
Закона и скрижалей ношу
Отвергли дикие сыны Исава,
Не подняли и дети Исмаила.
Б-г попустил, Обет принявшим,
Его «рабами избранными быть»,
А Яакову «благословенным»!
От Авраама повелось семитам наполнять
Жизнь смыслом, цель выбирать движенью:
Рабыни сын был к очищенью послан
покорять пустыню,
Потомками  вернулся, не приняв  сначала, 
освоил веру сводных братьев,
На  свой манер переиначив, зато язычество
 отринул.
Собравшись в этнос, мощь накопил,
Наследовал  иудо-греко-индуистов мудрость,
Тропинку проложив  средь впавших в дикость,
Меж прошлым и грядущим расширил
 горизонты.
Однако в помраченье впал, ослепнув от
вражды,
Не ведает, но, неминуемо, в семью вернётся…
Исхаак –  намоленный дар Б-жий 
В закланье избран, склонился на алтарь
В стенаньях нож занесён отца и отведён
 Посланцем:
Оставлен, родить пытателя небес, родителя
родов наследников Завета,
Готовность к жертвам передать потомкам.
Яаков – взошёл на небеса, 
Израилем был возвращён земле,
умножился коленами надежд!
Иосиф мудростью стяжал Египту процветанье, Вспахал чужие  почвы, всходы  напоил,
Залог оставил Пейсаху - Исходу.
Моше – от Б-га принял, возложил   
Закон на племена, освобождённые, 
Пришедшие к Синаю форму обрести.
Иисус рождён распятым быть,
всеискупленьем стать.
Во имя воскресения его и ради   
грешных человеков,
Иуда, жертвенный, был избран на проклятья
и сгублен клеветой.
Пусть, даже, этот список дел библейских
Мифом остаётся, в них веруют, принявшие
Закон,
Они - не саги о громилах – еврейский Утверждают дух к познанию предначертаний.
Назначен род Яакова и племена, с ним
разделившие судьбу,
Земной дом Б-га  возводить служением,
Прокладывать пути племён 
на встречу с Машиахом.
Исполнить самоприношеньем
священнический сердоболья долг,
По воле, выбрал иудей, принявший договор
завета. 
В чём смысл избрания? Каков он, тот,
Кто груз свой непосильный тянет?
Ковчег для  Шхины!
Он тайну знает, как дерево, в котором
Скрипка, и Мастер выберет его или пропустит,
А скрипка, всё равно, готова петь!
Он  -  отзыв, состояние услышавшего зов,
По генам ли, по склонности душевной,
Ему указано держать ответ.
В молве заблудших местных населенцев
Пришедший иудей «жидом» клеймится,
Рисуется «уродьем сатаны»:
«то - ни  мужик, ни баба.
все дни – критические дни, а ночи –
тягомотны, без забав.
Плоть крайняя висит из ягодиц, хвостом.
Носарь - крючок, соплёю каплет.
Торчат рогами уши из ноздрей в сосульках
сальных пейсов.
Бежит на согнутых, согнувшись паучищем.
Над рухлядью трясётся, кровь христианскую,
Где пьёт, а, где на злато мену устраяет.
С копейки собирает грош, растит под рупь.
Что  выморочит – прячет, а надо бы делиться
нажиты ;м!
Приснится же такое в страшном сне!
Пойти громить?!  Кошель прокорма просит!»
Каким бы ни казался, в каждодневной сваре,
Глядящийся «жидком» «обыденный» еврей,
Себя не знает, особенность свою не узнаёт
и не желает,
Прихоронивший, в шелухе суетной, нрав,   
преисполненный отвагой,
Не объявляясь,  в тёмную, не осознавши,
Из внутренних  устройств, внедрённый
искупает долг.
Не ищет почитанья, и благодарности не ждёт.
Ему бы выжить в отравленной среде, 
куда заветом загнан.
А он, от зараженья адом, существованьем
исцеляет
Или пытается, по разуменью…
Через него, молитвою его и делом
Пришёл, грядет Эммануил, исполнилось,
исполнится  пророчество  Исайи!...
Уже в начале дней истории людской 
еврей проникся,
Живя средь самоедов-дикарей, идеей   
богочеловека,
Спасенье общее в нём, в агнце, полагая.
Путь утоления страданья изыскал и Будда,
Но только, позже, и другой  (вообще,
такой же: чрез одоление своих несовершенств).
Лишь иудей за все народы, семь десятков Тельцов на жертвенник сложив,
Одну телицу, оставил  всесожженью в
собственный удел.
Есть ли ещё народ, что «избран»
Отдать себя во имя милосердья,
В обетованье души возносить
За них  молиться, освящать живое?
Перенести тысячелетья пыток,
Изгнания, погромов?
Уничтоженье миллионов
Младенцев, матерей, бессильных  старцев?
Но зла не затаив, творить добро без меры,
Рождая вновь и подвигая жизнь,
Губителям не предъявив возмездья,
Коря лишь памятью имён заветных,
благою волей.
Не потому ли хваткий богомол-подмена,
Не причащённый таинству раскаянья-тшувы,
Ристалище его клянёт и предаёт.
В глубинах вековечных бед, что Претерпел избранием народ,
Победно восприял он и вознёс
Единосущность.
Средь сонмищ идолов и шабаша
Языческих божков, рознящих.
Сверх половины человечества,
из перенявших Б-га
(как не звался бы ОН – Элохим-Яхве, Бог, Аллах, Тот Кто иль Абсолют.
Не произносно Истинное Имя),
не ведая, не признаваясь,
Водительству покорно
Первоверных,
Иудаизма восприемников-сынов.
Вожатый, избранный, к Эдему
торит путь,
К прозрению ведомым.
Пленение не облагает данью.
Наоборот, урок даёт,
Их самоубийственную хищность
умеряя.
Познал на опыте,
Остерегает: победа – не по…начало бед.
Рим, торжествующий, разрушил Храм
святой,
Распял обетованье Иудеи!
Обрушил иудей, распятый,
Рим, безбожий!
Предупреждает: даётся  вам
С собою примириться,
Изржавленное  злобой Я
Очистить – тем спастись.
И назидает:
Обиды не чините
Ни «малым сим», ни путникам
С нуждой охранной за спиною,
Кого не узнаёшь,
На взгляд сторонний, слабым,
Беззащитным (в вашем вкусе).
Не устыдишься -  устрашись!
Считай, избранники они.
Их защищают правый гнев и
Кара воздаянья обидчикам,
К болезням и несчастьям приговор,
Которые не удаётся одолеть
(молитвой ли, лекарством ли для тела.
Дух неможет),
Которые  во чреве угнездятся.
Чтобы разъесть его!
Всегда бы помнить: совесть –
обере ;г,
Изгнал её или молчать заставил –
Открыл проход невзгодам и недугам.
А там, «когтистым зверем» обернулась.
Опять не слышите!
Вам благо – «западло»?!
Иль страх примнившейся расплаты
Питает ненавистью вас,
Во лжи надеетесь найти спасенье?
И обрести покой, напившись крови!
Не избран он, не избран он.
Уймись!
Как все хотел бы жить.
Кто переймёт служенье?
Ты «избран»? Погасить светильник!
Жизнь прервать! Нет отзыва.
Молчишь!
Так что ж ты вьёшься,
мух навозный,
Над ревностью твоей
Бесплодным злом скопца?!
Неоценённый раб? Неполноценный?
IV
Миф–сплетня о хитростях
И дьявольских уловках,
Загнавших в сети кабалы,
Селян несчастных,
Простодушных граждан,
Евреем соблазненных.
М – миф в побужденье страха
Куда как страшно!
Только, где тут, правда?!
От смрада нищеты и беззаконья,
Родною властью преданный народ,
Избавиться не может без свободы.
Вкус, воля к выбору,
Соблазны авантюры, риска
К свободе шанс дают вчера дремотным.
Пришельцы – тот эликсир бродильный,
Что и остылый омут
Дней бессменных
Живою заселяет жизнью,
Надежду возродив во «человецах»,
Узнавших средь пустой толпы себя.
Ну, а примеров романтичных
заблуждений,
Дел милосердия, затей
Прекраснодушных, бескорыстных,
Служенья доброхотного евреев
История  с избытком знает,
Что в пеню также ставит им.
Смешной и горький, хотя б один такой,
Когда, во имя блажи донкихотской,
В тюрьму, а то и в смерть,
Американский юный ашкеназ,
Не прошенный, «Пантеру чёрную»
Идёт освобождать от узлищ.
Чтоб первым ярость на себя её принять,
Чтоб чернокожего раба «возвысить»
До восприемников хулителей Сиона.
От наци-ариев к победным афро–янки
Раскрас изменит старый ку-клукс-клан,
Над неостывшим пеплом
Новый крест воздвигнет и
Новым жертвам посвятит костры?
V
«Слаб и труслив, просителен и робок,
достоинство своё не может отстоять.
даже на смерть безропотно влачится,
детей своих и жен не смея защитить!»
Так приговор презрительно звучит!
Н – народ не сломлен!
Когда ты обессилен, безоружен,
Ненавистью брезгливой окружён,
В стране рождения  - «приблуд
незваный»,
Заложник, себя, в захватном
покушенье «местных»,
Сам повязавший, сочувствием  и
оправданьем
(вроде: «не ведают чего творят ,
им тоже тяжко – будь справедлив»,
вроде: «не противляйся, лихо не буди
всеобщей свалки» - синдром, укоренённый прошлым, зовущийся стокгольмским ныне).
Когда сосед вчерашний гетто сторожит
И разоряет тылы сопротивления,
защиту беглеца.
Тот - полицай,  а тот - брато ;к из леса,
Предательски сдают тебя врагу,
С ним вместе тешась, мучают и убивают.
Когда преодоленья мощи
Твари Бездны не дал Б-г.
И, если Он велит тебе смириться,
Надежду оставляя лишь на смерть,
Какую изберешь ты долю
Себе, твоим Любимым, Близким?
Может быть – покой?!
В страданьях смертных,
в пытках устояв,
Страшнейшей жизни смысла
не утратив!
И в этом выборе - дар Б-гу твоему?!
По вере! По избранью!
Дух жертвенного мужества
Наследников Исхаака,
Преемников Масады
Неукротимый дух,
Без сил, но с твёрдостью
Впадающих в объятия Творца.
Дар б-га твоего!
Б-жественный акт избавленья,
Грядущее возмездье палачу!
Но и в таком уделе:
При попустительстве
Погромщикам властей
Отряды самообороны поднесли
Им памятный урок,
Заставивший, до случая,
Склонить хоругви…
Тогда опять разверзся ад, 
Явился Твари новый случай.
Он вполз,
Паучьим ядом разлагая,
Нацистской свастикой
Скрутив, зам;рший мир.
Зло накопилось, вздулось,
Истошно прорвалось
Волной убийц, упившихся
Отнятой жизнью,
Для грабежей запасшихся сумой.
Вновь вздыбились моря.
Вновь обрушают сушу,
Дымящейся пресыщенную кровью.
Зверь вечный выгибает спину,
Готовится к повторному прыжку.
«Встань в полный рост, найди опору.
Беги, мой милый,  не от убийц – в атаку!
В охоту добывать и укрощать зверьё!
Не дай Анубису увлечь тебя
покорно в царство мёртвых:
шакала усмирит, пасть разорвавший
льва!»
Увы, потомки память растеряли
вместе с силой.
В борьбе неравной можно ль устоять?
Иль уповать осталось на возмездье
Природы возмущённой, если  Б-г смолчит?
***
О, горе,
горе,
горе!
Сквозь слёзы мне видится:
Со мной рыдают
В разодранных одеждах небеса,
Свет приглушило солнце,
Гримасой скорби, вихрями
протуберанцев
Измяв, иссекши лик.
Но всё же светит.
Прошу, не надо.
Укрой их темнотой,
Дай спрятать
Трепещущий комочек жизни!
Верни им сон!
Да не приглушит свет душа,
да не иссякнет!
О, человечество!
Осквернено проклятьем!
Не слышит собственного SOS?!
Очнувшись, посыпал темя
пеплом бог
Обманутых, затравленных,
сожжённых,
Покров багряный,
белоснежный свой
Сменил на закопчённый саван.
Апостолов погасли нимбы!…
Не называй трагедией – убийство!
То поезд смерти, вползший 
В каждый дом с машинным лязгом
И, больше, не оставивший его.
День не вернётся утренней
улыбкой,
Лишь сумрак памяти больной,
диббук,
Не покидает, прилепившись,
Ду ;ши «свидетелей» и…не
родившихся ещё,
Не знающих, с чем предстоит
прожить.
Кто состраданием достигнет
Очищенья?
Рак Холокоста мертвит надежды,
Раскаянье твоё не породит
катарсис,
Не восполняет воздухом
Забитый мерзью мир!
Мир, пляшущий средь
безмогильных трупов,
Глотнувший «веселящий» газ.
Циклон?
Живи, коль можешь жить,
Но в понужденье жизни,
С утратой прежней полноты её.
Ты - отмолот зерна,
Прах, шелуха и ость.
Изверился, в бессмыслье
утвердился,
Копаясь в днях, в межбытье
копошась,
Зачем? Чтоб  продолжать?
Дыхание твоё – пособник смерти!...
Исшарканный и пыльный плац,
Бубняще замирает стон-заклятье.
В бараках лагерей, скребущихся
Иссохшей омертвелой плотью,
На холодах, на жарах не сносимых,
В убойных ярах, захлебнувшихся
в крови,
Последним вздохом сотрясённых,
Притоптывают тени,
Приблудший танцует отблеск,
поникает вялым па.
Здесь никогда и ничему не быть…
Зелёный луч над тихою водой,
Прозрачные рассветы в
золотой лазури
Из счастья пробужденья!
Ушедшие вобрали полной грудью
И унесли с собой!
Ковчег разрушен,
Истреблена скрепляющая снасть,
Потоп грядет, заслуженный.
Без берега спасенья.
Земля моя, хрусталь живой
голубизны,
Замутнена, содеянным увечна.
Что натворили вы, к чему мы
притерпелись?
Повисли прах развеянный и
Липкая зола на образе твоём
из памяти убитых.
Не породишь ли ты в разладе
человечьем
Химеры новые из гибельных
стихий?
Не сокрушишь  ли жизнь –
прислужницу убийц?
Содеянное не имеет цвета, язык
не сыщет соразмерных слов.
Не представимо:
азарт нарядчика убийств,
дыханья, загнанного, спазм и
облака – остылых тел паренье,
разверзшее их непокоя ров.
Ни голоса, ни чувств, ни мысли не
родит
Чудовищное людожорство, что
учинил, свихнувшийся  дойч-
(хохл, литв- и  т.д.) бандит.

Лишь в рыке умирающего льва,
  в глазах собаки, ждущей до конца,
и лебедином стоне (в полёте
крыло остановил, упал
тепло отдать  израненной подруге)
Соощутить возможно скорбь
гибнущих в загоне,
Восстать от потрясения,
кошмарный разогнать дурман,
решиться свору обуздать в её
охотничьем испуге.

В испуге том, похмелье от былых
побед, взахлеб гуляющего жора
(что обратилось  в мерзь-разор)
приспело.
Насильникам петля мерещится,
пришлась бы, впору.
Но оглядевшись, пугливость битых
мясников припрятали умело.

Смогли продать и каннибальский
опыт свой,
За прозябанье тайное, вчерашнему
врагу.
Воспряли – «полезный»  навык их
 освоен.
На судне старом новый кок кость
с мясом человечьим опять крошит
в рагу.

Кто среди пиршеств пыток каннибальских, и погибая, устоял?
***
Уж пол-Европы под сапогом
«нордическим» легло,
Ее вожди – вождишки
Отдались силе, не смея
Отстоять достоинство своё,
Зато с охотою предавшись
Охотному азарту сюзерена.
Ни «жалкий» ли еврей не покорился?!
И в смерти явственной
оставшись Человеком,
Отчаянным Отпором Зверю став.
Без помощи, в глумливом окруженье,
Руками голыми врага прервав триумф?!
Восстания в Варшавском гетто,
Среди печей Освенцима и в Собиборе!
Отряды партизанские, маки,
Герои тайных войн подполья и
Ополчений безымянные бойцы.
Несть им числа!
А в регулярных армиях
Отвага их, солдат и офицеров,
Известна по наградам высшим.
Не спрошено, преодолён
Предел «процентной нормы».
Из тех, помеченных звездою жёлтой,
Оставшихся в живых немногих,
Прорвавших ограды боен в захваченных
врагом краях,
Из тех, «абрамом» прозванных соседом,
В стране, что, силы собирая в оборону,
Признала их на время общих нужд -
Была в войсках не меньшей доля,
Чем от иных, и «титульных»,
народов.
Полмиллиона (официально,
по факту, больше),
Бойцов - один на 5 (трёх-четырёх?)
Единокровных, детей включая,
немощных и женщин.
Сражались с той же яростью
и доблестью они,
Когда молва, поскудная, искала их
в «ташкентах».
Хоть не давала печень приказных,
«абрама» подвиг «осенять печатью»,
Но трудно скрыть героя «на миру;»…
Из остальных, кто также рвался в бой
(другие были? Наверняка! В любом народе
могут уродиться и малодушные, и трусы,
честь обменявшие на жизнь –«в семье
не без урода».
Каких племён бывали дезертиры? Кому
здесь предъявлять особый счёт?),
Но был задержан, в тыл отправлен
(и по этапу!)
Властями, рассудившими разжиться
Их уникальной хваткой деловой,
Образованием, ответственным
талантом,
Умением в объёме постигать то,
Что иной и плоским не увидит,
Кратчайшими дорогами пройти
Меж тупиков к решению,
Изыском мысли прорываться,
Забредши в те же тупики,
Найти из катастрофы выход,
Достигнув невозможного,
Изобрести, построить и освоить
Невиданные средства обузданья тати:
Устои крепостям, смерч
Истребляющий – атакам.
От времени Иосифа спасенья
в яаковитах
Искали фараоны масти разной…
Россию так поднимали от развала,
В гражданскую войну, когда народ
Подался разбираться меж собой,
делить нахватанное,
Из одичавших ополчений спаяли армию,
Противника отбросив за рубеж, собрали
Земли снова и прокормили как то
города в разруху
(за счёт деревни, но невозможно
было иное в блокаду и войну),
Хозяйство НЭПом сладили страны.
Для общих целей предали себя.
Так безоглядны!
Когда б им мудрости хватило
Умерить пыл в делах.
Увы, на сонный взгляд «хозяев» -
Излишне эффективных?
Хлопотливых!
Не это ли ещё одна причина
Нелюбви к ним, призванным,
не принятым, однако:
«даже в тени «носатых» - не прилечь!»?
А как нужда отпала в них,
Закончили служение спасенья,
Ушли из власти, «местным» уступив.
К годам тридцатым их сменил
Кухаркин класс чиновный,
Внеплеменной опричный,
Прибившийся служить лихую службу
По самодурной воле интригана
(в отцы народов призванного вскоре),
Что вырос из мусора партийных бонз,
в тени их.
Голодоморы, расправы с «кулаками» и
 «спецами»
Заказаны, исполнены, пошли в гроссбух
Уже без их указов и прави ;л.
А там приспела пора расстрелов,
Закрыто-показательных судов, гулагов
смерти.
Из первых, попало под косу иосифово
племя,
Сгинув, в счастливом рёве
Разбуженного нового люмпе ;на
(лучше б спал).
Увы, здесь также поработали, успели,
В пропорцию меж прочим населеньем:
С волками жить – не волком, так
Собакой (волкодавом?) выть.
И это было… да прошло, как всё.
С войной забылось. Вернулось время
Общих испытаний, жизнь на кону
для всех.
И снова,
Они раскрылись бескрайней
раскрепощённой волей,
Работу неподъёмную свершили,
Для фронта и для дней  грядущих,
Как только и могли, собравшие
В предельном напряженье силы сил.
Принявши общий жребий смертей,
Трагедий, голода, безмерных жертв,
Наследники местечек разорённых и
Гетто, полных плача,  упований,
Отдали гений свой совместному труду,
Создавшему оружие Победы.
Страна с участьем их в штабах,
В «шарашках» и заводах преодолела
Мощь чёрную нацистов (в безумье
обезглавивших себя, как прежде,
ВКП(б), ЧК, НКВД) в уменье воевать,
В стратегии, в науке, индустрии.
В искусстве, что миру мужество
Народное  явило, исторгло слёзы,
Ужасом открывшимся войны.
Теперь забыта роль еврейских
Антифашистских обществ
В организации союзных действий,
Поддержки мировой, ленд-лиза, займов.
На выручку они собрали и «денежных
мешков»,
И тысяч тысячи из потрясённых
Граждан дружественных стран
(тогда объединялись силы,
прорыв вершился в ремесле военном,
хребет сломавший Зверю.
Всемирную войну на грани удержав,
теперь опять сбивают стаи, чтоб новый
Волк резню затеять мог.
Опять какой-нибудь козёл-мобилизатор внушенье сочинит для камикадзе: “жить на смерть, пост, священный, у кормушки не
 сдавать!”
Разумея – “сыскать противника, глядишь,
 придавят тушами.
А там и отстоят мою мошну, и отвлекутся, корм пастухов, сговоренных с волками, собой
 пополнят (не пропадать добру)”.
Проблеет,…за кусты, пасётся.
Ответ - “молчание ягнят” да вой зловонный
розни!
Знать надо бы при рисках мировых:
погублен враг и ты погиб - срослись.
Земля пустыней станет атомной зимы
или другой погибели всеобщей.
Затеяли «вожди», кому обрыдло скопище
 людей, делиться надоело,
водить свои стада над пропастью, себя от неуюта пряча среди завалов падающих тел, Армагеддону обрекая Землю.
Или нагрянула пора Антихристу явиться?
В империях добра империй зла нарыв, и та,
и эта - смертоносны.
Правителям бы правило такое в рассужденье
взять, плетя интриги,
как будто бы, в ООН  закон прошёл:
кто покусился на войну - позорный уголовник.
Повешен должен быть, как провокатор
массовых убийств.
Потребовать должны бы вместе – угроза-то 
для всех:
держать дистанцию, границы не сближать,
зазор оставить, коль опасен,
в себе искать пространства, душами, не
силами, сближаться.
Лишь всем подняться, укоротить правителей-
убийц – возможность смерть остановить.
А ты к чему готов?
Примерить на себя, твой приговор
тем, обречённым,
или - к отпору решенью окончательному
и твоего, как раньше их, вопроса?
В каком служенье ты, «слабостью» других
коривший,
отдашься гибели, лишишь своей защиты
близких?
Опасность чуешь? Предотвратить не годен?
Унять «решателей» вопросов, пока не грянул
общий геноцид!
Уж, загнан в гетто за частоколы из ракет,
в воротах робот Пётр с ключами ада.
Там пустота липучая компьютерных камо ;р,
не продохнёшь от тесноты, для вдоха нету
места,
бубнит многоканальный голос «ждите ответа…жди…», но кто тебя-то ждёт?
Вокруг оскал, рычат или уже соседа доедают.
Блаженство интернета, проклятие экранов.
Прогресс! Ау-у! Ответа ждёшь!
Что раньше: истребление живого,
всемирной паутины удавки разума,
 застрявшего в сетях,
растрата биосферы, гниющей в хламе быта?
Проблемы не твои?
Лукаво прячешься за повседневность:
«чего могу? Я - чел простой, в мозгу смартфон.
Какие Собиборы? Пусть пробиваются жиды,
им не впервой.
Мне бы порвать спешащего к похлёбке.
Моя – не тронь!
Потом забьёмся в щёлку, отсидим в теньке,
не всё ж осветит ядерное полыханье.
Не шевелись, дай сон доспать, крючок в
заглоте, сладка наживка!
Хозяин попечётся о своей дворне,
кому-то надо будет расчищать завалы!»
Машина копию твою воссоздаёт, Земле живое
стало в тягость и
«Томагавки» с «Сатаною» заправлены уже!
Момент команд!
Пророчества слышны через века, века, увы,
 глухи к предупрежденьям!
Счёт не столетиям, пришёл пробить решений
 час.
Успеет ли Эммануил родиться и спасти?
Ты изготовился распятья мастерить?
Привычную тебе, теперь последнюю,
поделку)…
В войне с Наполеоном отмечено
Немало иудеев, принявших риск
разведать
О продвижениях и действиях
французов.
Служивших добровольно
проводниками армий,
Делом, с опасностью смертельной,
Помогавшим войскам Кутузова.
Тогда, как шляхта польская
Земель славянских, «братских»,
Да и своих насельники губерний,
французам предались,
«Иуды» в верности Руси не отказали,
Не получив присяги обязательств и
защиты.
Пренебрегли брезгливой спесью,
неприязнью
Опасливо - чванливых
приказчиков вельможных,
Не поддались соблазнам Бонапарта
Гражданскими правами наделить
(решили, видно:
из рук всевластного – дарение безбожно,
лишь по делам свобода благодатна)...
Жестокий гнет рекрутчины
при Николае первом
Не отвратил от доблести служенья
России-мачехе в последующих войнах.
И в севастопольскую страду
Отличился отряд солдат-евреев.
И при осаде Шипки в атаках
Штыковых они не отставали
(«Шма Исраэль!» – им горы вторили).
В сраженьях войн японской,
мировой
Евреи – волонтеры и солдаты
(а семьи их - в предвестии погромов,
в отсутствии защитников своих,
решением стратегов бедоносных
«признательно» подверглись выселенью,
насилью казачков, бегущих пред врагом).
Они от общей участи никак
не уклонились.
Георгиевских кавалеров, храбрость чья
Подверглась многократным испытаньям,
Бывало, признавали и средь них,
чиновные
(со скрежетом зубовным, потом,
по воровски, из памяти людской стирая),
Чего б ни врал Союз клеветников,
То бишь, «Архангела
Святаго Михаила»…
Вот крошечный Израиль,
Когда весь кодл арабский ополчился,
К тому ж поддержанный «совком» не слабо,
Жизнь и свободу, безмерным подвигом
народа своего,
Не только отстоял, но и напомнил:
Весёлый ратник праведных
сражений
Любого Голиафа – силу злобы –
Повергнет в прах, как пращур
завещал. 
VI
И, наконец, хоть не последняя,
Зато любимейшая, ложь-скликалка
Соборников-иудожоров: « засилье
жидомасонской клики, подмявшей мир
под иго своего уклада и тайной власти!»
О – опричники за делом 
Они готовы народ свой
(предмет  забот,  слезливых и фальшивых)
Провозгласить марионеткой жалкой,
Чтоб укатать евреев ненавистных.
1
«И в революции его,
безвольно кроткого,
«жиды» бросали».
Ведь он всегда мечтал
терпеть отцов-господ:
так славно право первой ночи,
почетно быть биту смердом нуворишем,
засудит пусть и обездолит
власть предержащий.
Отнимут пусть последнее,
источник пропитанья перекроют.
Как сладко «унижену и оскорблену»
быть!
«Господь-надёжа нам страдать велел!
Насильнику воздаст (в раю?!) сторицей!»
Да только Робеспьер - на страже,
Да только Пугачёв - в пути!
И каждый не замечен в иудействе.
Бунт поглотил Россию:
Народ растравлен нетерпеньем молодых,
Проросшем в обещаньях-ожиданьях
перемен.
Жор наглый кормящихся наместников
былых
И новых, толстосумов, сменивших
Купецким подлым грабежом,
Патриархальное привычное насилье.
Повально обнищавшее крестьянство,
От безземелья впавшее в разбой
(всегдашний голод, тощие года.
Куда податься? В город? Пополнять
трущобы,
а то и в банды – топором судить!).
Бесправно-беззаконные буржуи,
Владельцы пароходов и заводов,
Мошну набившие трудами неимущих,
Чтоб из низов подняться, к сановному
крыльцу
Поклонную дорожку стелют…копят
ярость,
На ком бы отыграться ищут.
Тут пригодится жид, подросший
в конкуренты,
Чужак, удобный для подставы в мироеда,
Себя за ним припрятали  под крик:
«держите вора, с пархатых завелся капитализм, мы, местные, милашки
-доброхоты,
вернули бы покражу, да карман зашит».
Погромы зреют, зреет и отпор.
Боец из вечной жертвы вырастает.
В движение пришла Россия,
Приспавшая своих детей забытых.
Сдурела власть, то давит, то справляет
труса,
Расстрелами, петлёй пугает и казнит
Виновных и невинных. Нагайкой учит.
Манифестом «лечит».
Войной изнеможает, троллит населенье,
Ко взрыву побуждая даже робких самых.
Бревном лежит, чтоб сани тормозить,
летящие под горку.
Повсюду ложь и ханжеская муть
Попов без бога, каннибалов-патриотов.
Тупая леность дряхлых вожаков,
Эпилептические мысли лжепророков.
Всё, всё вело к развязке…
Прорвалось!
(само державие себя не удержало.
Кто виноват?
Верхи бездарные и алчные сатрапы?
Буржуев очумелых пир среди чумы?
Или голодный, провалами озлённый
обыватель,
Народ, толпою  ставший, сбрую рвущий,
А может кто ещё? Кого подставить?)
Гнилые скрепы пали.
Страна посыпалась!
Хам лезет из развалов и щелей.
Временщики бессильны,
Кто руку протянул, тот – взял.
Цель осознав и чаянья услышав,
Он смог свести в кулак единый
Разноплеменный люд, прельщённый
Верой в братство, по жизни наторевший
Спасать и сохранять бедою породнённых.
В смертельных схватках, истовой работой,
Находчивым рассудком.
Решили, как могли, задачу неподъёмную,
С разрухой справились, карателей погнали,
Сорвали  путы, развитию раскрыли шлюзы.
Двинулся поток, но отдышаться дали
от безумья бунта.
Собрали земли, походя, союз-питомник
Государств, досель неведомых, слепили,
От межусобищ удержав рождающийся
этнос
(интернационал - сейчас ругательство,
а был мечтой.
Предтечей стал союзу европейскому
союз республик,
в тогдашних устремлениях и взглядах.
Хоть и подпорченный потом,
испытан он войной великой. Состоялся!)
Склонили к солидарности народы.
Надеждой одарив, сочувствие снискав,
Жизнь к мирному труду направив,
Пост смене сдали, впряглись построить
новый мир…
Но сгублены неизжитым хамьём,
сменившим.
Наследство их ещё жуют ньюжирондисты
(заказано котами жирным, ворами,
подбирающими хунту,
кроить историю и веру из рухляди
и мерзи запустенья,
заквасить «новый» класс на тех дрожжах,
героев сочинять  - былинных
молодцов-качков, без совести и чести,
под рейх тысячелетний – прежнюю
малину).
Благодарят? Клянут!
Во что, кого и кто «бросал»?
Се – тайна дней коммунистов самозваных,
Им «социально близкой» чёрной сотней,
чуть приоткрытая,
Принявших бухгалтерию нацистов
В расчётах по-фамильных.
Находятся и ныне счетоводы, что тешут
Глуповатых  глупой басней.
Не учимся! Дай бог не повториться!
На что ещё надеяться дурным,
Беспамятным, неблагодарным!
2
«И кризисы их цепких лап дела.
Нам власть - за власть
стабильность обещает
не нужно думать, можно жить во сне,
где исполняются «здесь и сейчас»
мечты о жоре.
Зачем производить продукт:
купить и слопать!
На поле дураков
монеты пусть растут.
А коль придет чума, евреи под рукой!»
Здесь ни добавить, ни убавить!
Но кое-что не вредно обсудить,
От перлов  этого лихого вздора
оттолкнувшись.
Произнесенье-извлечение возможных
Польз мыслительных метаний дилетанта
Меж «правдою и кривдою», розы ;ск
 рецептов
Доверив, на заметку, в память,
Речитативу не строенных в размерные
шеренги строф,
Рифм неуклюжих сбивчивого ритма.

В стихии некого (кроме себя,
палящего пожары), казалось бы,
винить,
Когда б ни шиз антисемитской страсти.
Попробуем клубок распутать в нить
Причин и следствий кризисной напасти.

Стабильность – тупиковый клич-
обманка,
Чем беззаботнее, тем ближе бед набор:
В стране, где правят
нефть-«дурь», фальшь-банки,
Где неподсуден, власть содержащий вор,

Усилья и дерзанье вянут без кредита,
Неистовый настрой – скупить, сожрать,
Страны такой пустая «суверенность»
будет бита,
Зависима от ухитрившихся придумать,
смастерить, продать.

А, если, вдруг, у них становится не ладно,
Болезни не минует и клиент.
Причина - лень жлоба, не шевелясь жить 
шоколадно,
Увы, никто не выпишет патент.

Не шанс и по инерции, накатанной   
дорогой,
В разнос нестись – в провалы увлечёт.
Работать, упираться рогом –
Не прибыльно, зато урвать - почёт.

Какие кризисы?! Пучком всё в лучшем
виде!
Бежим на месте не жалея ног.
Вот только автор «цепких лап» в обиде,
Он свой посыл в несчастья «их»
перевести не смог.

Иммунитет к болезням кризиса – наука
управленья рынком,
своим, живущем в мировом
(до ;лжно:
ему в тебе нуждаться,
не ты к нему прирос, тебе
владеть рулями конкуренций,
поддерживать динамику
налоговых, кредитных ставок,
как  модераторов успеха,
и, мониторя рынок, откликаться),
воспитанья спроса
(уметь наращивать
давление сдержаньем,
предвосхищать новацией,
подъёмом производств,
«валентных, реактивных»),
соревнование, движение,
готовность к поворотам.
Раж потребления не удержать?
Так обрати его, не в жир…в жар
созиданья
(не в яхты и дворцы – в научный поиск,
в рыночный продукт  вложить
сверхприбыль имел бы интерес
хват-прожиратель общего котла.
Капризы обывателя, его тупую злость
да «преданность» начальству унять,
переиначить надлежало б.
Пусть сублимируют в активность
деловую и жажду перемен.
Пусть привыкают власть менять,
(пока «заботою» не задушила),
страну, не обвалив.
Глядишь, и приохотятся к свободе.   
Приманит предприимчивость и
долю даст бесхозным диссидентам,
маргиналам, другим, не сглаженным
общеньем (по счастью иль несчастью),
не знающим, к чему себя  направить:
авось, подвинут  прикипевший остов.
А коль и тут абориген не может –
в наём зови варягов, как проторусич
звал, как Пётр - «немца» или Хрущёв –
американ-евреев, прорыв свершивших
в микроэлектронике СССР.
Не спрашивая  рода, оборонив
от  алчных   свояков).
При том, дай укорот на произвол
рулящим идиотам.
Страна поднимется, путь новый
проложив (ответственная власть,
ответственный народ),
а нет – уйдёт в преданья!

Тебя лишая дома, отдавши чуждым
весям.
По-прежнему  клянёшь придуманных
врагов?
Был сыт и злобен, в злобе – весел,
А станешь – беженец, чужак  унылый,
просящий  хлеб и кров.

Примеришь на себя судьбу изгоя,
Хоть что-нибудь поймёшь, изгнанник
жалящего роя?
***
В среде неконкурентной империю
способны громоздить
И общества, оставшиеся в рабстве,
Проблемы множащие в гнёте, влекомые,
Всем естеством своим, к застою.
Но никогда не преуспеть рабам
Между людьми, избравшими свободу:
В заплыве вольном риск не соразмерить   
силы, захлебнуться,
Однако, раз от разу, по собственному
  выбору,
Дерзающий, из ряски вод стоячих
от завалов
В неведомые дали отплывает, чтобы
Вернуться с обретённым ускореньем и
сдвинуть отстающих.
А подневольные, Обломов ли, дворовый ли Плут, омрачённый, скудоумный (скажем,
Стёпка),
Коснеют в ожидании Указа.
На старте попыхтели, полежали…
Проспали, проиграли кризис!
Забавы государственных мужей:
Как муэдзины на молитвы, зовут 
повысить результат
В расправилах погрязшего труда.
Как будто невдомёк: конь, в путах   
выросший,
Не слышит скачек зов,
Постылою  уздой изношенная кляча
От понуканий не зачнёт,
Всего и может взмученный,
но преданный  народ,
Утешить, не пугать хозяев, потрафить, Обслужить отчётом и должным видом
показушных «дел».
Иные рвутся из  упряжки общей, но
Только, чтоб возглавить хоровод. 
Играют в связке в жмурки, ручейки
Трудящие и лютые кормильцы.
Любо!
Здесь населенье весело под сапогом,
аж, корчится уныло.
В понуром этом царстве всё о’кей.
Чего ж не улыбаться?
Лучше ржать!
Вдруг, скорбный явится.
Узнает кто-нибудь Христа?...
Формуется природой деспотии
Пригодный для неё, нелепый зоовид.
Под пресс попал – выскальзывать
уловками научен.
Давильня чуть ослабнет – с тоскою
Впал в разбой или залез в нору
Раб, истомившийся утратой бар.
Конечно, воля хороша в запеве и запое,
А так – сиротно, страшно без кнута.
«пылят, стараются либеры, демократы,
во имя, вроде бы.
Себе во вред? С заделом – в пользу?
Тревожат сон ненужной толкотнёй.
Способней в тишине осваивать ошейник».
Ну, а, когда ещё и пахнут не своим,
Не требует команды, обнадёжен:
«хоть здесь дозволят пасть порвать,
за то, глядишь, не будет ничего.
Пускай хозявы даже пожурят,
зато разрядка от «всего нельзя»,
для мышцы, рассупоненной зарядка».
Примятым - самый сок кого-нибудь
примять.
Но, вообще, широк душой… чужою, узкой,
Своя -  у шинкаря в закладе иль,
Где-то во дворе, в курятнике у бабы?
Чтоб не отнял хозяин, расстанется легко,
Последнюю отдаст рубаху…с плеча
дружка.
Бесхозен и ленив, урок исполнил – в ступор
впал,
Натужно мается весельем, шутов
юродством одержим,
А в обиходе – мрачен, оскален натяжением
узды, угрюм.
Возможно и с похмелья.
Бесправие обжил, на прогибы потрачен,
Коррупция властей (порок наглядный, но только следствие, причина – произвол)
не отвратит от них – сам вороват!
В кошель общинный, кряхтя, ясак снесёт,
Уверен будучи - найдётся моль, что общее
сжуёт,
Однако урон такой не сильно ощутим и…
главное не думать,
Враг тот, кто вынуждает знать!
Блажен  кто снял обузу выбора с него,
Он, в опьяненье ярмарок, ярмо
Упряжет на себя, а, если выбирает –
править - беса.
Свобода – неподъёмный труд.
Кому она  нужна?
Родит неволя в нём и подозрительность,
И легковерность – сцепку близнецов.
Для утешения годятся враки  –
Чем ложь чушней, тем к ней склонёней.
Из безнадёжности  прилипнуть может
К богу, но предан чёрту, брату по нутру.
И недоверчив к тем, кто оделяет светом,
Готов всегда отдаться…тому, кто хочет
взять.
Известный патриот, страна – редиски
грядка,
Ещё – диван с пивком, да тёплый бок жены.
Патриотизм его распрелся в культ
патрона, держателя проблем:
«что от меня зависит? За нас решит
папец».
А результат – алкоголизм и агрессивность,
Депрессия потери чувства цели,
Инфантилизм  – другая ипостась Последствий деформаций гнётом,
Авось - его расчёт.
Не зреет, родится сразу лукавым дедом в
безмыслии младенца,
Чтобы в конце стать впавшим в детство
стариком.
Он безответен, но горласт, и    
безответственен, как робот,
Так милосерд, что навострён громить,
мир сокрушить,
Но также умудрён собрать из дряни и 
склеить на соплях.
В конфликтах прежних – идеальный воин
(в отчаянье чего ему терять, заправлен для действий уставных, отлажен на приказы),
Но в современных войнах – даже не «мясо пушечное», балласт, инертный матерьял.
А нужен – «умный механизм», хотя б.
В разведку с ним идёшь, как с паханом на Стрелку, молись, чтоб в спину не стрелял.
Меж пригибаемым  и гнущим, кто   
виноватей?
Тот пляшет, кто платил за бал иль тот,
кого танцуют?
«Отец родной»? «Иудушка» его, Рыдающий по длани, жёсткой отчей?
Клубок змеиный, не разберёшь, где голова,    
где хвост!
Колышутся в объятиях нерасторжимых,
Никто не вырвется из душащих тисков…
Всё это не сатира, разве  - лёгкий шарж,
Лишь наблюдение и логика интерполяций
Во рассуждении о жертвах и прокорме
тираний.
Но возвращаемся к устройству прозябания
общины:
Движенье самостийное владетелям –
нож острый,
Вторичны достижения страны,
подвластной им.
Чуть вырвется вперёд по колее чужой,
опять отстанет.
Развитье, правящим таким, боль головная.
Пространства смыслов расширять - слаб(о.) ;
Смысл видят - расставиться по ширине
Пространств без края, квашнёй
растечься.
Им явна только логика захватов,
Раскрытье внутренних резервов –
скукота.
Затеют перемены по нужде –
Перемещенье подданных (не граждан)
допускают:
Стремглав, в суе ;тном напряженье,
На поводке коротком, а то - по кругу,
на цепи…
Раб может подковать (сковать скорее)
блоху.
Нескованный, свободный  - избавится от
блох,
Не брезгуя, изучит их прыжок полётный.
Механику открыв, для дела приспособит,
Пополнит рынок предложений.
И тот, и этот - парень с головой:
Один – затылок чешет поневоле, другой –
Мозгами шевелит для умственных утех.
Забавой или жизни переделом он
одолеет кризис!
Да вот, нюх толп ведомых
особость распознает,
Сорвёт с цепи заржавленной холопов.
Команд не ожидая, толпа  затопчет
беспокоящий огонь!
Тогда и жди чуму! Ан…
Кто придёт лечить?
3
«В культуру и традицию мои
и то проникли,
диктуют, как писать,
где правда на Руси!
Какие краски класть!
Бывало, разольешь
И репкою закусишь!
А тут один разор на мидий и суши!
Какая жизнь пошла.
В деревне стало пошло!
Уйду в столичный град…
А там меня не ждут!
Родная сторона!
Пахать могу, но тошно.
Чего кругом они?
А должен быть бы я!»
По библии, как говорят, живёшь.
Псалмы поёшь, подвоха не учуяв,
Транслируешь умильно богу
Молитвенное вдохновенье иудеев.
Была б душа, мог напоить её
Высокой красотою слова
И смыслами, и чувствами,
Всей мощью вознесёнными Горе.
Но мимо прошмыгнул, не вняв.
Уворовал не прожитый восторг.
Вдруг озаботился культуры чистотою,
Не ведая, что выросла она
Из почвы греко-иудейской.
Тебе досталось унавозить?
Взыскуешь правды, корни отодрав!
Берёшь рождённое другим.
Освоил секонд-хенд. Не заразился?
А чистота твоя – инцест.
Ты – хоровод в себе, всему подобный.
Довольствуй сам себя, Онан, и пользуй
односемных.
Мутируй же, во здравие, болезный!

И так во всем под знаменем:
«Обложены евреем»!
4
В хожденьи «Протоколы сионских
мудрецов»
Фальшивка на века, как и другие
Кошмары снов трусливых душегубов,
рядящих жертву в жупел.
Ни для какого разума их лживость не 
сокрыта,
Придумав с перепугу, навозят ими почву,
Ненависти и злобы, чтоб спрятаться
От собственных фантазий, взрастив погром.
Стараются,
Ведь мрак ненависти –
Затайка вурдалаков,
Чью силу возрождают
И яды лжи, и пролитая кровь.
Стараются, 
Друзья, радетели народов и себя
(кураевы, прохановы, гейдарджемалей
чад, чадьё - шевченки
и прочие, ещё помельче, из ряженных, обрядных зазывал, те же уроки Геббельса
принявших к исполненью с цитатами, с евреями 
карикатурными от наци
в киношно-книжной серости – прикормке
озлобляемых зевак).
Лихие «краснобаи, баламуты»,
На пир пока не званные,
Застрявшие в сенцах,
В преддверьи рая жрущих,
В предвкусии команд:
«К ноге!» и «Фас!».
Словесным, теле- мусором своим
Растяжки провокаций притаили:
авось взорвёт!
В антисемитскую дрессуру зазывают,
Тупые хитрецы без правды и без чести
С талантами размером в неприятность,
Зато с потугами вершителей трагедий,
С мечтою вырасти до славы крыс чумных.
Затейники, о ком в тот миг забудут,
Как дверь закроется
И тени растворятся
В чулане затхлом их небытия.

Есть творчество, напоенное смертью,
Работники её, как будто, та же
божья тварь,
Познавшая полёт, увы, творящая недобро
(коровка божия с укусом кобры),
Под маскою Творца в прах обращает
твердь.
Есть Парфюмер, вобравший
вонь и грязь от родового лона,
Объявший необъятность обоняньем.
Лишённый качеств, запаха, как тень,
Не оставляя следа, крадущийся, Крадущий чистоту и аромат
дыханья дев,
Убитых им с бесстрастьем трупа и
в безличье клона.
Творения его – эссенция и дистиллят Отобранных убийцей невинности, 
весенних ожиданий,
Не узнанной ещё воздушности любви,
Немотно напряжённой созреваньем.
Алхимии итог - рецепторы восстали.
Он возбудил  флюидом сотворённым
Бунт вожделений скотских, безумье Рвущих плоть,  чтоб овладеть
Сочащимся гормонами куском ,
Создав снаряд смертельный,
Из похоти -  орудье истребленья.
Губитель он, проснувшееся жерло,
Которое из недр, расплавленных , Извергло пепел , жгущий, на день
помпей, на улицы сует,
Живое сокровенье чувств и воли,
В окаменелость отвержает ужаса и боли
(подельники – кощунники, садисты-
мастера,
те ж «парфюмеры», подглядывая
в щели,
с печатей умиранья копируют его гримасы, последнюю страду
натурщиков невольных).
Среди усердных самых подмастерьев - 
Пёсоголосый, жидкочреслый Гитлер.
Потоками отравленных речей
Он мастурбирует  сообщника-народ,
Ввергает в состоянье перманентной
течки,
Стал коренным, возглавил  упряжку
сук текущих.
Натянутые постромки струй,
гормональных,
За ним в крушащий бег народ
рейхнутый гонят.
Рвут бешенные псы, что попадёт под гон.
Вот и вся быль про сотворённый ад.
Он симулятор иль поделка  Парфюмера?
И снова повторенья жди парада
заражённых?
Нетопыри не встанут из могил,
Им кол осиновый, волочный крюк…
Пасть преисподней.
П – «пророки» подключились
Однако там же пастыри,
бродившие в тумане
(ни Достоевский, Солженицын ли
меж них?),
Отягощенные талантами
(увы, не по хребту,
не в соразмерность духу),
Но и болезнями, судьбою.
Влачащие в себе свой (вернее, общий)
Мертвящий Мёртвый Дом.
Вобравшие фантомной болью
Его недужно слитые 
Никчёмное добро, неистовое зло.
Томимые
Неизжитым страданьем,
Инстинктом - страхом метить
Угодья племенные
От явленных на б-жий зов пришельцев
В надломленную, мятую
Насильем жизнь.
Томимые
Искусом мщенья
(страх-спутник
ищет виноватых)
Невинному в их бедах,
Повинному, в один, везде,
Одолевать свои, одолевать вражду.
За непокой, за смутную тревогу
В непонятом соседстве
И в собственной инакости,
Её несродстве с избранической
Тайной Чужаков.
Неколебимых в неприятье
Притязаний мессианских
Вчерашних узников, сегодняшних
«властителей народных дум»,
Невзгодами отравленных,
Погрязших в несвободах,
Увечных ампутацией Любви
(возвещено  –
Г-сподь - един, Б-г есть Любовь,
больной их выбор–
лютая враждебность к беглецам,
принёсшим слово божье!
Единого не преломивших с ними!
Среди гонителей, увы, и Лютер,
глашатай истый новой вести,
был выбором подобным отягчён.
Как раньше - Магомед.
В попытке освятить мятеж свой
участьем иудеев, уязвлены отказом их.
Расправам  дали  ход).
Эти (не то что Иов,
в хитросплетениях  лукавого,
вначале заблудившийся,
он в пыточных искусах устоял, и
в стражде
Б-га не корит вопросом,
Лишь исполняется молитвенной
надеждой благодарной, смиряясь:
«восставляют падшего слова Твои»)
Подняться, видно, не желают,
Сокрушены на тяжбу с Б-гом.
Однако, в робости таясь, свой бунт
припрятавши,
Все вины  человечьих неустройств
нудят лукаво
Не Ему – доброответчикам Завета.
Самим раскаяться (им индульгенция)
резона нет.
Изгоев вечных призывают к покаянью:
«еврей, он, приловчился крест
искупительный нести.
Нас, изнемо ;женных, и крестик золотой
нательный подгибает»…
По вздыбленности и раздору душ,
Из бесприютных чувств,
В смятенье страха, пред тьмой своей
Они в себе промыслили еврейство
(переняло ;сь то самое «коварство и
зложидство»,
которого в природе не бывало, однако,
с перепугу, ожидалось, мнилось
естественным ответом, отмщением за
козни, «иуду» истерзавшие, не без
участья их?
Придумалась личина пострашней,
поглянулась придумка, примерили на
собственный размер.
Чужая маска в плоть вросла, не оторвать).
В раздвоенном сознании осуществились.
В томящем извращенье, когда палач Ревнует жертву к топору, в неё
как лезвие войдя.
В ней исчезая, в её уделе снова обретясь,
Как огороженность и чуждость,
И одиночество, чей в зеркало
уходит след.
Как избранность – для них, не благо,
узел бед
(но с кем и в чём,
связавши путами, без радости обет,
не принят ими был – натужно заключён?
Замкнут ключом)!
Ни в нём ли собраны та брань и тот извет
На Первозванного, что одолели их
неодолимой страстью
иссечь его-себя бичом?

В размытых отраженьях брезжит им:
Закрытость (значит косность?)
Общинной жизни гетто и
Предприимчивость вовне
(для них – занозное внедренье).
Не повод ли больному
Раздражиться и заподозрить
Себе, любимому - ущерб?
За общим огражденьем теснота,
Не превозмочь соблазна отпихнуться,
Скрысятничать, баландой чтоб
разжиться,
В привык осталось и в миру.
Им, как бы удаётся
Сыскать опору
В психопатическом усильи
Вернуть и удержать
Устойчивости мнимость,
Исторгнуться и оттолкнуться
От участи, рефлексий обделённых,
К которым племя отчее
Погнало, было, не узнанных
Своих Пророков.
А, если, не зад;лось эдак,
То в утишение своих – чужие язвы
Изобличать и бередить способней,
По капле насбирать ушат помоев,
С духовных выкрестов,
Иззверившихся в гнёте,
Чтоб собственную в нём
Отпаривать коросту,
Хоть стыдные, зато свои,
лечить болячки
(подобное – подобным! Гомеопатия…
Ни к ночи произнесть, язык
не оскоромить!),
И выплеснуть остатнее
На племя беззащитных,
Его ославив пороками (иль ложью?)
Отпавших, слетевшихся
На дымный свет лучины
Содом всеобщий строить.
Пересеклись пути изгоев и
Высеклось проклятье мозгоядства!
Не Парфюмер ли, также, в вас
Пророки мнимые, притворные волхвы?
Плетёте паутины, глаголы вяжите
из клеветы.
Склонились к мертвечине пошлых мифов.
На ваших подношеньях – кровь,
  сложили их, всё в те же вонь и грязь.
К яслям Антихриста – антисемита.

Анти китая, анти руса, анти брита…
по совокупу – анти люда.
Вам – воздаянье в карме, круг
перерождений:
В того, кто вами клят был, как Иуда,
Кто угнетён по гнусному доносу
ваших бдений.

Чтоб  стон его, вам мукою
всегдашней стал.
Затем  – в осадок, как бы
камнем  желчным, выпасть,
в мерзость впасть,
Неизлечимую вобрать в себя напасть
Когтистым заврищем,
внушающим гадливость.
Чтобы, недвижно- отчуждённый,
камень этот испытал 
Страдания и принял их, как милость.
 
Чтоб неизбывной страшностью он
в новых воплощеньях ваших ожил,
Не совестью, так болестью, нутро
сжигал, сиротство духа множил.

 Бесчувственный, бессмысленный бедняга,
Чтоб иссверлился этой болью
бесконечной.
За извращение во зло рождённого в
вас блага,
За небрежённый вами правдолюбья
дар сердечный.

Р – ревнивое неприятие
Увы, и лучшими играет чёрт, и
Гений совратим злодейством,
Что скажешь о меньш;х?!
Не выправить словами кривосердья!
Но вскроет ксенооселок
Изъян погибельный
В народах зыбких.
Завравшихся
(уж только это – знак разложения,
причина нестроений обществ
безнадёжных,
опасность деградации страны,
застрявшей на вранье,
а в связке с разной прочей
пассионарной дурью,
в гнилом болоте топит
на хищность раззадоренные толпы,
ослепшие в тупом остервенении,
послушные слепым поводырям).
Прельстившихся
Ревнивым отверженьем
Того, кто послан к ним
Спасти их ускользающий,
Родной, избывший время,
Разделённый (им кажущийся
цельным) мир.
В народах, ни по мозгам,
ни в чувствах,
Не внять которым,
Как малый этот род, 
Всегда бесправный,
Не величаясь, светом одарил, 
Померкший Свет всеобщий,
Как в нем отозвались слезой
О невозвратном Храме
Надрывно сердцу милые
Околицы Матёрых, уходящих
(толпе, распаренной
в распутинской зипун-ливрее,
такую наглость, просто, не снести,
вселенская отзывчивость еврея
ей словно кость, застрявшая 
в распяленной паст;)?
Как мог числом тот малый род,
Великий делом,
Посметь и сдюжить,
встав наравне
С огромностью драчливо-
Победительных народов?
Стерпеть кому по силам?
Так брахманы б на париев взъярились –
Посмей они (а эти - взяли)!
Да только, ни вы не брахманы
(скорее нам пристало),
Ни мы - не ниже высших.
С - сокральность
Не перед кем не уронили чести,
Жестоковыйно право удержали
На свой завет, на свой уклад–надел,
В служении народа Страстотерпца!
Чей жребий не святым –
Священным быть
(а может, всё-таки святым?
Ведь, если кто то, не выдержав
упал, да изгваздался в прахе жизни,
грязь не прилипнет к святости народа:
через такой огонь прошёл и
не расплавился, не испарился,
но выстоял, но вышел чистым.
Яаков – освящён, Исраэль  - свят),
И таинства путей и судеб чьи
Безверному не подлежат
раззнанью.
Не казнями ль бесчисленных Шоа
Он избран искупить все казни
Бывшие, грозящие в грядущем
(жестоковыйный – милосерд,
покорствующий ищет жертвы)?
Не возвращеньем ли его
К земле наследной
Исполнен долг возврата ей
Обетованья?
И, отстояв себя от ополченья мрака
(где ты, антис,
сорвавшийся с цепи,
спешишь ряды скрепить
слюнявой липкой желчью),
Уверенность не возродит ли он
(а для тебя и страх):
Из семени,  хранившемся века,
Восстанет, наконец,
спасённый им,
Разящий
Судия – Мессия?
Спаситель!
Народа средоточие!
А правда (оправданье?)
Его безмерных жертв
Не в повторенье ли
Порыва Авраама
Предать престолу Б-га дитя своё?
В безумном рассечении себя!
Не потому ль он, окружённый
Ордою лютого и хитрого врага,
Был одарён трагическим величьем,
И на него из Горнего истока
Проли ;лась сила
Всегдашнего стяжанья стойкости,
Дерзаний помыслов и дел потомков?
Не потому ли Древо Авраама
До сей поры так мощно плодоносит,
Что на путях племён,
Живущих среди сует и снов,
Шаги его Детей свершают
Поворот?!
Т – Тора, открывшаяся мудрецам для всех на нескончаемом Сионе; озарение.
Как Моисей (Муса, в исламе),
Как Иисус (Иса), Альберт (Али?)
Эйнштейн.
Ещё в пути, уже коснувшись тайн,
Закон провозгласившие
Твореньям сущим,
Предмысленно проникли в б-жий
код,
Суть приоткрывшие
Безмерности всезвучной
пустоты – купели Плана.
Мгновенья Взрыва.
Явленья Слова,
Начало положившего
Работе Демиурга, кто Свет
Воздвиг и отделил от тьмы.
Рожденья Формы в ладонях Гончара:
Он из безвидной мглы,
Сокрывшей Первозданный,
Пахтанием ваял сосуд тепла живого –
Планетный шар, заряженный
кипящей лавой,
Изменчивою жизнью населённый,
«волчком» бегущий по тропа;м
несчастий-счастий
В тисках-орбите Солнца золотого,
В объятиях его лучей,
Сжигающих и возродящих.
Вибрации небес, рисующих
Скрипичный ключ Земли…
Безмерности…,
Что внемлет симфонии  молитв,
Сливающихся в пламень оглашенья,
В неопалимый Храм -
Орган…
всезвучности.
Они услышали,
Сквозь гомон юных звёзд, 
Летящих в дыры бездн,
Космический хорал.
Познанье им явилось
В Откровенье!
Мироустройства формула
возникла
Непостижимостью Простого–
Красотой
Ростка из зёрнышка,
Пробившего и увенчавшего скалу.
Предугадалась сущность
(присутствие – пре-суть-ствие)
Сознания – метафоры миров,
Компьютером нейронным созиданных,
Связавшего различья их в снопы
Единого,
В Праобраз - Шхину, Б-жественным
присутствием исполнив,
Как радугой исполнен белый цвет…
Подобно шуму всечастотных звуков
(в нём каждый замутнён смешением,
но извлекаем чистым),
Из миражей реальности материй
Путь может быть расчищен
От различений и страданий,
Не сдержанных желаний и хлопот
К порогу истины, к нирване
Просветлённого.
Когда, по Кабале и Будде, внечувственно,
Уходит омрачненность.
Из погружений медитации,
В святом труде «неделанья»,
Свободным от кармы паутины дел,  Иллюзий и аффектов «суеты сует»,
Достигший - Цадик (Бодхисаттва) -
даст радости излиться,
На лотосе-престоле воссядет,
Средь ипостасей, воплощений,
Не бог, а человек с улыбкой, а не скорбью
(не всё же на кресте или в сокрытье, в боли), Майтрея-Будда - Машиах.
Восполнится  Благословенья чаша,
Перерождений разорвётся цепь
(нечаянное совпадение или духовная
универсальность, исканий общность
иудаистских ли, ведийских ли,
 буддийских?)!
А рядом – тьмы меченных, де ;лящих
несчастия межами расхождений,
Стяпляпавших богов из розней и потерь,
Загнавши за решётки их, молённых,
но траченных сомненьем.
Мучительствам себя, отторгнутых «других», несхожих, предавших.
Безысходно...
Внушаем человек, податлив мир,
Его вообразив, в гаданиях и ощущеньях
воссоздаёт, теряя
(я мир воображаю,
Он – меня.
Я чувствую – во мне родится ужас.
Не сам родится – я рожаю.
Желте…желчеет небо, ночь, чёрная,
светлее дня,
земля разорвана туло ;вом упыря
и умирает…снова тужась.

Воскресла, распутной девкой  раздвинула 
колени гор,
травой забвенья жирной проросла,
расслаблено лежит средь войн и бед.
В ревнивой ярости над ней воители
склонились – Один, Тор,
Сатурн, «детолюбивый», заждался ёдова,
в голодном вожделенье её брюхатит,
коловоротно, погружает,
в жизнесмерти  бред).
Заселит чем, в том  - жив.
Молитва созидает Б-га,
Он излученьем силы сущее творит…
Бесовствующий – вкруг одержимость
сеет,
Всему готовит гибельный удел.
Добром очищенная ойкумена
Вочеловечена мечтою вер…

Из отражений строим жизнь, а надо бы
из отрешений:
Придуман недруг – тень твоя. Сотри!
Манящих в омут отклика не слушай пений.
Свободный в вихрях на юру,
вовне, замкни страсть,
рвущую печати, изнутри.

Фальшивых нот не извлекай из  прошлого
провисших струн.
Нет смуты в памяти и  в указанье цели,
нет прозябанья втуне.
Но есть  - не изменяемая вечность - Я,
служение, твой долг  - тиккун*(4)
Ты - просветленья ищущий в тиккуне.

При розысках твоих уже забрезжил свет,
Во сне и наяву размытый
проступает Знак нездешний и
слепящий.
В нём излучений спутанность, да
очертаний след.
Чего предвестник он, эмпатий иль
насилий?
Спасения иль новых катастроф?
Вновь стягивается пе ;тлею душа ;щей
Орды походный круг костров?
Не различим ещё штандарт
и авангард  Мессии?

Знак подан - смысл пока сокрыт.
А небеса молчат…

Здесь озарение опережает опыт,
Но проникает, через ворох эмпирей,
Провиденье в субстанцию явлений
Скреп гравитации
(натянутое полотно единства,
притяжения рассеянных, бегущих
множеств,
их тормоз и залог сближенья,
чрез миллиарды лет, возвратным ходом
пружины, одолевшей силу, согнувшую её)
В механике искри ;вленных мятущихся Пространств и времени, пронизанных
фотонами творенья.
Континуум – дефекты - излитая
одушевлённость - сингулярность…
Начальные стихи из книги Бытие.
Межзвёздное суженье, расширенье…
Пульс Созидателя
(тенет вселенских тяжи
в тысячелетия распластывают миг,
сворачивают в не ;быть – вечность,
твердь сотрясают твердью,
из недр вздымая буйности стихий,
сжирающих тяжёлой плоти
дотоле торжествующую плоть.
Так обнажилась мощи неуклюжей
гибельная слабина,
так поднялась из слабости
изменчиво-подвижной,
явилась, проросла живая сила,
гравитацийный шторм превозмогла,
чтобы взлететь и стать)…
Театр времени меняет мизансцены.
Из сумрака в зрачок бессветный и пустой
Медлительно вплывают суровые
громоздкие века,
Отчаянье податливо и хищно,
Веселие в отрепьях и цепях.
Истоптана бродящими изрытая земля.
Придавлен собственным напором,
Медведно кряжист хрупкий воин-жнец,
Глядящий исподлобья, жадно
На остывающий, осадою разваленный очаг.
Осыпались в замесы истощённой почвы
зёрна.
Прорыв готический, струящийся престол,
Зыбь-пламень, из тлеющих огней
Метнувшийся ко своду в неба твердь.
Уступы лестницы для ангелосхожденья.
Навершье невесомой арки замкну ;то
неподъёмным камнем.
Вериги сгонных целей, природный феномен,
свободный и бесцельный -
Излившийся родник, парящий водопад.
Погружено и взвешено, летит и  опадает.
Пре - сущее!
(угадано, мгновеньем усомнилось,
но сдвинуло тяжёлый воз идей.
В громаде этой постижений новых
Наука разогналась невиданно.
Взахлёбно пополняется
реестр наследия, открытий,
заблуждений, догадками чреватых,
иль предчувствий).
Галактик, ускоряющих разбег,
Чтоб снова обратиться в точку взрыва.
Неполноты, её потенциала,
Как побужденье жизни,
Неровенства, в нём горизонт нуля и
Маятник, и маятник, качается,
вращаясь –
Провал…вершина…пропасть.
Подъём, достигший дна.
А прировнение мертво и безнадёжно.
На безграничии от мигов до парсеков
Изменчивость, неоднородность - 
плодоносны.
Вход замкнут - уловлена, сочится, иссякает
в энтропии сущность.
В свободе поглощенья-излученья,
Необратимо множась, в случайных 
повтореньях -
Живёт и возрастает накопленным извне.
Расшатывает прежнее, через  сумятицу   
перестроений,
В неравновесности, на вероятностях 
природных предпочтений
Рождает новую подвижную стабильность,
При становлении её, средь ускорений   
и разладов,
Реакции становятся острей: готовы Восприятию, дотоле, не проявленные Скрытые устойчивой среды эффекты.

Беззвучный звук хлопка одной ладони,
(прозренье дзэн…) всезвучьем
наполняет
Заждавшееся лоно пустоты и,
Та же изначальность, звучит в
Предмысленном проникновенье
Пророков – мудрецов сионских
(см. текст выше из этого раздела).
Так в почке, шелест сна растущих
листьев
И опадающей листвы…уже опавшей.
Услышавший – услышал слово Торы,
Через него и в нём сотворены миры,
Просвечивают звёзды
(открытая ладонь вселенную
вмещает,
в две – жменька собралась в зло
сгнившего добра,
незавершённость совершает путь в
безмерность
к финальному аккорду совершенства,
ладонь согреет жизни новой всхлип,
две – годны изваять,  увы, не
оживляя,
единственность – источник и посыл,
а в паре – лишь повтора
непреложность).
В Едином – средоточие причин,
Восуществление в ничто и
бесконечность,
Все краски нескончаемой игры
Теней дневных, зари ночных
 предвестий.
Рожденья боль счастливая и
увяданья мудрость.
Извне – рожденью пара - смерть.
Но смерть – неправедна! В пути –
тупик!
В ней наполненья нет, внутри неё,
на донышке – нечистый,
Застрявший в ячее бессмысленных
пространств,
Закруженный в кольце проклятий и
судеб,
Повторенных в аду его язвящих
скверн.
У смерти нет творца, но
исполнитель он
Запутавшихся воль во  времени
петлях.
А где же Тот, кто Истину познал? Или творит? В нас – Он, в нём - мы?
Ещё в дороге?
Куда идём? Зачем? В след палачу?
Или ведём его?
Молчание! Чу, окликает эхо, как
Гул неполноты и отраженья
ищущих ответа!
Однако и вопрос решенья  не сулит!
Не терпит сытости безжизненного
 «знаю»,
Тиранств на всё готовой лжи
Под видом вер и правд.
Не ровен жертвы счёт мучителей
вине.
Но непричастный Б-г придёт
судить?
Условие надежд?...

Всё ждём Спасителя!
А может он проходит мимо,
Но, не спасать – спасаться?

Бездомным, позабытым
стариком, гонимым,
Ребёнком плачущим  дебильным
Иль девочкой изорванной насильем,

Вернее, на сносях волчицей,
Что в логове голодная,
от ужаса смертельного
не может разрешиться,
Овец потравною тоской резни
пасёт, когда идёт кормиться.

Бездомен Б-г!
Настроили церквей,
мечетей, синагог,
Бездушны терема,
Не Храм - тюрьма.
В них – душно!

Переболеть чужим, страдания   
утишить,
Снести беду чужую –
ни это ли есть шаг
в спасительный приют,
Где нас, как дароносцев, тоже   
ждут?

Ни это ли надёжности движку
вселенскому
добавит,
Восставит связь времён,
к добру направит
Судьбоправи ;льный ход планид…

Что можно бы сказать, о том же, языком
науки?
К примеру, уже знакомыми словами, 
Троп, предыдущий,  дополнят и подправят Гипотезы (иль постулаты, заблужденья?)
синергетических универсалий:
Потоки внутренних и внешних флуктуаций Сопряжены, как сказано, с неравновесьем, Системы сущностей, погруженных во сны, Устойчивость теряют в тех потоках и, Заново, себя организуют, как целостная   
данность,
Освоив, бунтующую мощь накопленных
воздействий
(что неустойчиво - к  развитию пригодно).
Необратимо в них связались общим ходом
Все йоты  с упокоенья стронутого
созиданья.
Его движенья,  запустившего часы,
Их смене задающего границы,
Стремленья от бесчисленных начал,
Возврата к ним из морока
бесплодиого покоя,
Блужданьем звёздных огоньков меж
Тёмных извержений и материй  тёмных. 
Непознано ворошащейся мути зарожденья,
Творенья, что в сухом остатке алгебру
имеет.
Вселенная сама себя родит, и мистике, как 
будто,  места нет,   
Хоть и не так акцентно мирозданье без неё,
Не дух, а эмерджентность*(5), наполнит   
Цельность новизной  живой
(хлопком одной ладони? В том  прячется Спаситель твой гонимый?
Бездомным стариком?).
Явиться Б-гу где между причин и
следствий?
Был Взрыв Большой всетьмы, сведённой в 
точку,
Он продолжает расширяться в тверди
Среди полей сплетенья сил - струн и 
мембран,
Вневременных просквоженных
Проходов – червоточин, дефектов Времени, несовершенств пространств.
Строенья и работы мозга –
модели космоса,
И в нём движений, ходов, сплетений,
расплетений.
Неявности, в мерцанье волн,
Субатомных частиц, запутанных
В соединеньях  протяжённых,
В континуум вживлённых
Отзывным промельком событий.
Созревших в будущем, уже пребывших
в прошлом.
Предвидений, по вероятности,   
возможность.
Был Храм разрушен, фундамент новый Примет древний камень, вобравший
излучения молитв.
Корпускулы  украденных времён без 
алтаря
Рассеются и обратятся в кванты целей.
Сознанья страстотерпцев лазерная линза
сосредоточит их.
Восстанет Храм!
Искупятся страдания прощеньем? Нет!
Never more!
Затопит память квантовый эфир,
Иссе ;чный замыслом и   
воплощеньем…
Преображений
В единстве состояний парных
(Инь – Ян,
свет–тьма,
электро - магнетизм,
во всём константа
перехода масс-энергий),
Играющих в окукленных мирах,
Преображений ждущих,
как раскрытий.
Сменяющих бессущный Хаос,
устроеньем.
Но и угрозой (иль надеждой?)
Освобождённой мощи ядерных лавин…
Придавши Будущность и Мысль
теченью дней,
ОНИ и те, что на подходе,
Пред гибельным
Планеты прозябаньем,
Вновь распаляют жизнь,
Арктическим цветком
В пролётный лета миг…
И всё ж:
Готовность к жертвам
Родовой порок иль
Знак избранья?

Однако…хватит умирять врага! 
Снимай осаду, шут и людоед,
Пусть ржавь антисемитская твоя
В распыл тебя изгложет:
От ксенофобии лекарства не сыскать.
Возок чумной утаскивай в свой ад.
Пора придёт, антисемит, расплаты!

Ну, а пока рассудим, без инспираций
высших,
В правдоподобьях наблюдений, во что Адама потомок дальний вовлечён.

Свет бесконечный ты принимаешь в
шорах,
Познанья плод вкусивший, человечек!
В Эдеме, словно губка, им полнил поры,
В сиянье, белом накалённом, он
чист был, не расцвечен.

Вдыхая мир, ты растворялся в нём,
Преображаясь, плавился, вместив его.
Но, изгнанный,  юдоль из таинств и
скорбей разъял на жуть,  стерегущую
безвидную, и берегущий дом.
Теперь досталось жить с оглядкой и
бегом.

Иль в ступоре потерь, забившись мышью 
в норку,
Гипнозно погружать себя в кромешность
бездны
Через оставленную в полмикрона щёлку
Длин света волн, той бездне
бесполезных…

Вселенная пронизана звучаньем.
Однако, от сантиметров двух до метров
двадцати
Спектр длин звучащих  волн лишь
замечаем.
Все остальные облучения пространств -
без внешних проявлений - стра ;н-ни-цы.

Альфа…, рентгеновские, радио- и прочьи
волны из космоса, штормов  магнитных,
инфра-шумов планеты,  живых существ,
неявленных процессов;
ультра-частотный звон –
Тебя вбирают, сквозь тебя проходят,
Не ведаешь во здравье иль в урон.
С тобой всегда, уже в твоей природе.

Игры ; неслышные красоты («ноктюрн на
флейте водосточных труб», к примеру,
труба иерихонская, сонаты генератора
ультракоротких, инфрадлинных волн),
Приняв, увы, на веру
Эола арфой отзовёшься (переживёшь ли?),
 тревогой смутной полн.

Не так ли флейта Крысолова
Детей свела? Куда?
Бежит бездумное живое из-под крова,
Гудит не слышимо земли напряг когда.

Потомок же Адама, инстинкты
«загрубил»,
Чувствительность, и повышая «дозой»,
шунтирует  «рассудком».
Открыт для дальних сфер юродивый
дебил,
Но, как проникнуть в дурьи
бред и прибаутки.

Пророки, погружаясь в транс,
Сигналы-откровенья принимают,
Да, как, теперь, использовать тот шанс,
Что в роковой страде погибель
отражает:

Последние пророки сожжены, убиты в
лагерях, в погромах.
Землёй забиты их опомниться
взывающие рты.
В невнятности, в ограде темноты, в
подсветке от гнилушек жить и уйти
обречены в изломах,
Те, кто, из наведённых фобий, впал в
отупенье злобной суеты.

Се чел – узкополосный сенсор, ловец
шальных вестей – творения огрех.
Настройку разболтал в нервических
капризах.
Окрестности выуживает в мутностях
помех,
То отсечёт  или откроет правду, то
налетит разбойно, а  то, в святоши
прячась, обвиснет покаянно
в чёрных ризах.

Разнятся отклики  на скрытые процессы:

Из хаоса сигнал уловит всякий своею мерою
таланта и старанья.
Способность племенная различать нюансы,
Питается средой,  условиями обитанья.
Кому-то и молчание рецепторов
тревожит слух, детектор слабых возмущений
угаданным готов делиться  иль затевает
магии сеансы -
нечистой силе реверансы.

Иной в биолокации,  как будто, преуспел.
Находит, якобы, источник (всем скрытых)
проявлений,
Быть может, врёт, а, вдруг, без мистики,
на интуиции, словить сумел
Энерговыброс флуктуаций, прочими не
различимых, воспалений.

Другой, фантомов видит повсеместно.
А, если в нём, особенность, за-зряшно,
пропадает
По мозговому эху, физические феномены
за гранью обиходною приметить,
до глюков, в причинах ошибаться честно,
Факт эманации не осознав, что
бытие природы окружает?

А третий волю напрягает,
Смертельную болезнь в себе прочуя,
Мобилизует фагов, хоть о них не знает,
Они онкол сжирают, он, в эйфории
воскресенья, веря и не веря, становится
адептом чуда: «и богу по плечу я,
меж звёздами лечу, миры врачуя!»

Фон скрытых возбуждений  истеребил
того и тех, и тех вконец,
В потоке миражей причал не различает,
Спасительную твёрдость осклизлых  свай
не ощущает, их минует тонущий пловец,
Когда, захлёбываясь, за пустоту, отчаянно
хватаясь, соломинки спасенья чает.

Осатанев от призрачных осад,
Ты наполняешься кипящим ядом,
Огородился, выстроил в парад все страхи,
В бой ощетинился хромым отрядом.

А то, залёгши каменюгой, в себе
замуровался
Ленивой тягостью,  заёмной  верой,
Но лёг ты на ветрах, накренился, поддался,
Утратив твёрдость форм, растёкся
слизью серой.

В раздраях и болотах заблудился случай
В нём каждый (и безличья каждость)
бродит без движения вперёд.
Ты в этой колготе ; не первый и не лучший:
Нет хода для того, кто в бражной топи
ищет брод.

В лавине всеохватных столкновений,
касаний, ритмов, запахов живёшь,
Чуть чувствуя, чуть обоняя и, ощущая,
толику реальности затопленной в них
жизни.
Где истину тебе познать? Заплаты правд
твоих на масках скоморошьих рож!
Не можешь охватить бескрайность вкруг
себя – попробуй, в придуманный мирок,
мир настоящий, не обтесавши в ноль,
втисни…

Какой ты маленький, великий человек.
Измолот в жерновах существований,
«метафизик», их образов. В смешении
невежеств, узнаваний,  тактильных
взрывов, глюковых картин, скукожился,
бронёй оброс, запутался в сетях
неведомых воздействий,
Как в паутине муравей, вымучиваешь
бег.
В сознанье сумеречном угнетены
нейроны и синапсы утробным
ожиданьем бедствий.

Не активирует  резервы мозг,
Ко сну склоняется от
kwazy-krazy стресса.
Хвалёный сапиенс, ты, в междоумъе
скрытых возбуждений, в безбрежности –
исчерпанный ущерб, что увлечён
наживкой пряников в капкан
уставных  розг.
Ты, хомо, пыльный ком психозов, живёшь,
взбодряемый стрекалом беса.

Во сне – раскрепощён, одушевлён
воображеньем, разбужен - люто зол,
на срыве тормоз, побудчику – пинок,
с собой – война и ужас слепого на краю,
без драк – утрата смыслов.
Их восполняешь блудом, не можешь
оболгать, прицелился  забыть!
Ощупал, что облапил, раззнал  чего –
принять тупишь, в реакциях   ослаб,
укоренён  в   прагмате,  сам-стая –
рецепторы  увяли, их отдаёшь, учась
ловчить, иль ради утех в толпе, меняешь
чувствительность к потоку  эманаций
на чувство  локтя, промявшего печёнку
(налившись – проливаешь),
Болтаешься,  как полых вёдер-мыслей 
коромысло.
Тень на тебя легла – иллюзия и данность,
реальность - кажимость, умыслие  –
избыть.

Средь призраков живая сущность - ложь,
Земля напряжена, стал воздух   
наковальней молний
Вестей угроз не слышишь, не ведаешь –
приставлен к сердцу нож…

Но театр теней в тебе, идёшь, цепляешь
мрак,
Бесстрашен на свету, чудовищ прячешь
 в ночь.
Не явленное – враг, в засаде сторожащий
страх.
От глаз чужих небес себя укрыть невмочь.

Ты, в одиночестве, не различим, в толпе –   
без свойств, 
В ущербности рядиться не пристало,
Но, именно она есть повод  беспокойств:
чужим искать удел плачевнее, чем был,
кровь  распалять свою их кремнем и
кресалом.

А  маргинал, еврей, цыган бездольный
Или другой, отторгнутый толпою
«отщепенец»,
Не ослеплённый ею, раскрывшийся,
оковную защиту сбросив,  в экстримах
раз от разу, в экстрасенсоре сублимаций
активность дремлющую мозга и
нейросвязи вспенит.

Сумеет вновь задействовать, развить,
Чтоб в озаренье,  мир, излучений полный,
Его исправив повреждённость, обновить. 
Восчувствовать,  пророчеством явить, 
всеможность  испытав, продолжить,   
нарушив сон истомный.

Тот, кто живёт, обложенный зверьём,
голодным,
Расширит горизонт способностям
природным.
Шагать за грань незнаемых пространств,
кто понуждён, тому - по силам.
Толпе, слепой, глухой, бесчувственной, 
облом тогда –  он ей не по зубам,
не по рожнам  её и вилам.

До края пропасти, когда преследует
погоня, не остановится она,
Кто волю соберёт, прыжком невиданным 
провал преодолеет.
Ни здесь ли ждёт его гостеприимная
страна?
Её привету он обретённый дар отдать
сумеет.

Сокрытое для всех – ему открыто.
Он слышит: утро начинают  перезвоном 
росы.
Все голоса молитв им приняты, с ним
слиты.
Ещё вчера предчувствует грядущие
вопросы.

Желанию его покорно звёзд паденье.
Он различает мрачный всполох промысла
врага,
Цвет ра ;дужный в палитре доброго
раденья
И память скошенных, что смётана в
хранильные стога.

Им очувстляются распады вещества,
Лучистость тел живых за угасанья тенью,
С ним разговор ведут и корни, и листва
Дерев, его принявших по успенью.

***
Вообще природа действует вслепую, но 
разумно.
Фильтруются и закрепляются  в коленах
Возможности существ живыми быть
(когда понизился фон радиаций, зачем к нему чувствительностью отягчать,
не лучше ли защиту отработать,
к примеру, в скорости метаболизма, всеядным стал –  для прокормления нужда
отпала в сверхобонянье хищных.
Прочие отзы ;вы на изменчивость условий,
творят тысячелетья, в них внедрившие привычку опасность и приятность различать по признакам
немногим чётким).
Дефекты восприятия среды людскою
особью, вчерне скроённой, беспомощной
в темно ;тах нераскрытых,
Придали ускорение и цель развитью
сапие ;нсов.
Не полон человек, отпущенных ему умений,
Инстинктивных знаний на старт едва
хватает
Ограничения - к движенью побуждают.
Однако, через прорезь назначенья
В копилку попадает, что соразмерно ей, Пригодностью, сужая содержанье.
Не актуальное, на сменах поколений,
Отсекая (ускоренного измененья и
предпосылки, и попутные потери)…
И племенная кучность  таланты может Сохранять, но те, что в пользу стаду.
Только случаем отобранные тайновидцы
Способны познавать  действительность 
свободно.
Раскол между типичным и особым также
Сценарий становленья рода пишет.
Их столкновение глубины созидает,
ленивую рассеивает дрёму.
Особость – генетический резерв.
Неисчерпаемость живого не отсюда ль?
Ни в ней ли бесконечность обновлений?
В несовместимостях её  исходы перемен.
Отврат и красота, безумие и гений,
Цветок огня и призрак серый, в туман
ползущий, 
Избранничества мудрое служенье - тупое
озверение привыкшего уничтожать,
Проклятья, истерия ведьм и веры
истовость,
Улавливатель воль, творящий
гипнотическое чудо,
Со смертного одра сумевшее поднять,
смиряющее беснованье плоти.
Блаженный и блажной…
Незавершённостью утаен, стремленьем
 явлен каждый.
В чём обнаружится ещё?
Сужается обзор – включается
воображенье.
Так образность разви ;лась представлений,
Пришли уменье абстрагировать и
обобщать,
Наклонность жизненный свой опыт
осмыслять,
Улавливать в промывочный лоток
рассудка
Крупицы золота предчувствий, блеск
самородков интуиций,
Инсайтовым прозреньем открывая Единство, на пазле квантов сложенную
неразрывность бытия.
Вселенную построить из  оскоплённых
фактов, собою сделать полной.
Не разорвав сознание, познать-придумать
внове Б-га,
Тщиться возрасти до высоты Его подобья
(ОН совершенен – ЕМУ зачем творенье?
ОН замкнут  в совершенной силе.
Чтобы излучать?
Вдохнул себя в Адама, отвернулся.
На миллиардах, множившихся по наказу,
дух истончившийся иссяк?
Лишь верочувствием остался, отдав
 шатаниям судеб свободу выбора
путей преображений)!
Извилистые тропы выживанья к итогам Явным, пусть и скромным, эволюции ведут.
Селекцией, под обозначенные цели, сумели
люди
Животных и растений свойства
эффективно изменять,
Столетьями, на поколеньях закрепляя
план развитья,
Чего бы и собою не заняться,
Хотя б повысить чувствительность 
ко внешним  возмущеньям:
Обычно помнят – «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан»,
Редкий художник знает, подспудным
зреньем видит,
Сквозь радиочастотную (или иную из невидимого спектра) завесу, схороненного
«фазана»,
Его зафиолетовое оперенье, инфра 
отсветы страха, раскрывшего схоронку,
А Музыкант великий различает неслышные
Дыхание Земли, звон тающей снежинки.
Вот, если б удалось народам одолеть Диктат потребностей бесперерывного
прокорма,
Сужающий способности людей до Ловкости схватить, «быть с частью».
Тогда б совпало всё!
Не зря Адам познанья плод вкусил, уворовал
в Эдеме.
Дух б-жий, истёршийся на рабском
 изможденье,
В свободном восприятье силу бы умножил,
Открыл бы целостность стихий
существованья,
В котором различенья исчезают:
Неприкасаемому равен брахман,
И парий избранных ведёт к богам.
Как в экстатическом проникновенье
В нирване растворяется достигший,
Так человечество вернуло бы себе
всеравность.
Сменяя непрерывным восхожденьем
поколений, слепокружение сансары.
Досужий вымысел?
Но, если мир не будет сокрушен сегодня,
Что помешает совершать работу завтра?
Евгеника, при скверне мотиваций, по
 технике, годна и благу.
Познанья-освоенья ждёт бесконечность.
В предощущеньях разумение сольётся
с сущим, им станет.
Увы, иль к счастью, жить приведётся без 
иллюзий!

Сам социум – лаборатория выращивания
людского вида.
Рознь обостряется, особость исчезает,
Каким он будет, чел, низведённый в homo
bubus?
Как ни стараются вождишки жалкие его Приискивать, прожора ради, расхожденья,
Взаимопроникают веры, этноса, культуры
 корни,
В диффузном месиве проклюнет
 псих «безродный».
Собой томясь, он, чуждое-родное, не
ведает куда расположить.
Безбожник, христиа ;нин, муслим-фанатик, Иудей такой же  - сплелись дурной вознёю
в нём,
Где отыскать опору, кого умять? Себя?
Иль доедать, по-прежнему придумавши,
 Еврея?
Тупик? Но, может быть, природа всё
исправит!
*
Из наблюдений понято: рецепторов
ограниченья,
До образа подправили реальность, как 
отражение в струящейся воде,
Чудовищами тайн  и недомолвок мутью, 
исполнив выживания мученья.
Унылость правды, представляя сюром -
приснулой рыбиной, повисшей на уде.

Не от того ли ум,
сигналы упростив до адаптаций,
Сознанье стимулирует во мнимостях
искать
Искусственные средства
извлеченья информаций.
Когда-нибудь научится трансформить их,
чтоб мочь любую отразить
во тьме созревшую  напасть?

Тогда и рефлекторная, без до ;лжных
качеств, стать
Причиной достроенья человека может
стать.
Да, преуспеет тот, кто вызовам невзгод
подстать,
Кому осадой угрожает вредонесущий 
тать.
***
Не помешало бы отметить, ради смеха,
также
Сродственно толпе живущих:
 
В сознанье, заплутавшем,
«…чудеса, там леший бродит…,
там на неведомых дорожках
следы невиданных зверей,
избушка там на курьих ножках»
И…непонятный, ум помрачающий еврей..

Не потому ли ты свободному мышлению 
закрыт
(хоть в крепости готовишься к походам,
ворота рушишь, пробиваешь брешь),
Что без ермолки никакой защитою не сыт,
Мозг  расплавляешь  нечувственному   
облученью,  подставляя плешь?

Не разумеешь мира устроенье цельно,
Лишь разложив, слегка освоить можешь, Что чувствуешь, немногое, но, по нужде,
прицельно.
Привычки не имея думать, не итожишь. ***
(циклоп мой жалкий, гоняясь за другим,
загнал себя в картонную ловушку, в дурную 
одномерность.
Остановись! Попробуй шкуру сбросить,
что задубела в сбрую желчеглотства.
Открой свой глаз второй, хотя бы теменной.
Всмотрись! Как бесконечно цветен, но хрупок,
построенный на радуге наш общий дом.
Томишься сокрушеньем? Знай!
Кирпичик малый выбьешь из сияющей стены -
обвалишь всё строенье, все краски обратятся
в грязь,
одушевленье Б-жие проклятьем станет.
Только ль для тебя? Ты сам поводырём
всю рать свою к Люциферу проводишь?).

Я в лес вошёл. Он тёмен, затаён.
Молчит. Замшелостью завешен.   
Меня вбирает. Растворяюсь в нём?
Из-под завалов следит угрюмо.
Куда ведут (звериные?) протопы?
Чу, шорох трав и шелесты листвы.
Всё ж заблудился. И он блуждает.
Гремят неслышимо колокола Вознёсшихся стволов,
По мне? Во имя, может быть, или
Набат зовёт спуститься в дольные 
края?...
Сменяет травы мох.
Туманами болото дышит.
Стекает марево, рассвет
Приходит тайною тропой.
Вот круг девятый.
Сошлись видения, стеная, -
Предатели благодеяний,
Не жившие, изъевшие сородников Мессии. На их же искупительные жертвы, уповая.
Напрасно, видно, – предательство
не искупить.
Люцифера завеса пала.
Поглощены, в пропа ;сти, пламенеющей,
исчезли.
Как мне покинуть этот скорбный дол?
Ты нас выводишь. Помню.
Прохладой в зной и жаром ночи.
Разрядом тока в прикосновенье-
замыканье.
И сладкою слезой  в тисненье,
замиранье сердца, рук.
Ещё вернёмся в светлые поля?
Я буду ждать!
Губительна и жаждна 
Влага мягких губ.
Мне память открывает  пути  в
простор.
Слияние. Уходим, чтоб воскреснуть.
Теперь, не оглянувшись, знаю
Лес за спиною населён живым.
***
Порочное круженье чем прервать?

Сознаньем, обретением  себя в 
существованье:
Лишь проживанье личностное – сущно.
В предметной самоценности и таинствах   
его,
В единстве  вероятий вокруг тебя, в тебе.
В познанье  совокупности эффектов
бытия,
И тех, что, якобы, закрыты восприятью
(откроются при пограничном разрешении
переживанья «интимной близостью»
реальных проявлений).
Нет ничего помимо опыта живого,
Всё остальное – поглощающая бездна.
На выборе пути твоя свобода.
Когда, приняв ответственность за   
слитное с тобою мирозданье,
Свой добровольный долг, себя не о ;тдал   
в слабость,
Твоё решение – решенье миру.
Исходно ты свободен и сохранишься в том,
коль не подменишь
Подлинную жизнь, на пребыванье, «как   
заведено».
Строй собственное  Я, будь в   
непрерывном становленье.
Беги от душного соборности уюта.
Пребудешь каплей моря, моря ; вместившей,
Не отчуждай себя и мир в себе, его Интуитивно проницая и проникаясь им. Преображая, покой и равновесие не   
нарушай,
Взяв, неустойчивость природную, исходом
Возвысишь быт к творенью обузданьем Вздыбленных стихий, гармонии движения
не прерывая,
С волной и ветром сохраняя единенье.
На личном опыте преодоленья страха Перед конечностью судьбы и
ограниченностью  осознанья,
Откроется, узнаешь всё ж: смерть – 
стимулятор.

Маячит в скуке прозябаний смерть.
Естественно унынию предаться.
Дел каждодневных круговерть
Её использует для мотиваций.

Добавит цвета, вкус придаст,
Азарт украсит долю человечью.
Зерну взращённому распашет добрый
пласт,
Продолжит жать и сеять бесконечно.

Что мнится уходящим, объёмно видится
из перспективы,
Прощанье оживит сокрытое в пыли,
Не выпрямить последним вздохом,
что проживаешь криво,
Так отдохни в конце, свой алчный помысл
утоли.

Страх не уйдёт, останется подспудною 
тревогой,
Но властен ты не обратить её в   
ненависть,
А сделать очищающим огнём, сжигающим Неподлинности чувств, бездумность
убыванья.
Тогда она  и побужденьем к созиданью 
будет…
Не всем близки бунт мысли, эти установки.
Привычных к назиданью «тише ездить,    
дальше быть»
Стрём неприятья фальши  отвратит
(им памятны ещё бунтующих шестидесятых дети, крушащие  их жлобств  устои, вер   
столпы.
Не понято и позабыто, что взрыв готовился за сытыми столами, среди чумы убийств и лжи. Что следом шёл раскол в умах и беспределы  технологий, потребленья, поныне –
угроза катастроф.
Кто дудочник? Голодный бюргер на диете? Емеля, заскучавший на печи, отряженный
веленьем щучьим? Мулла иль поп, вожатый, бессмысленных в поход собравший, джихад или 
крестовый?
Ан, не было  уводчика, не воздвигались толпы. Был каждый по себе. У каждого настрой. Оркестр случился слаженных вибраций, где дирижёр не правит, хоть палочкою машет, за   
спинами творит).
Отсылы к Сартру, Ясперсу, Шестову Льву,
в укор, возможны,
Однако, истинный источник - в Торе,
Иудаизм, на принципах подобного 
служенья,
Тысячелетьями одолевает безнадёжность.
Сломить её Мессия сможет?
Когда-нибудь Земля, заговорённая,
заклятье сбросит
И семенам добра даст сил взойти?
Ключи наполнятся водой живильной и
колыбелью блага возродится жизнь?
Любовь живая выйдет из Эдема, заселит 
новые просторы?
Такому быть иль поздно? Ждать Машиаха   
или его приход готовить?
Необходимо помнить: пока ещё лес Наших странствий «населён живым». 
У – умноженье силы
Дом Яакова, да будет счастлив
Благоволеньем Б-га!
Едины и различны яковиты.
В рассеянье (в Россее  только?) –
в осаде каждый,
В Израиле – Израиль осаждён!
Рознятся поведенья психотипы.
Один в подкорке вечно напряжён,
Родных своих защитой озадачен,
Дом ограждая от подкопов ежечасно,
Средь тлеющей вражды
Отстаивает жизнь.
Другой себя доверил государству,
Он исполняет резервиста долг,
Жизнь поглощая жадно меж боёв,
В земле воюющей
Отстраивает быт.
В одном, талант созреет…
Взорвётся из-под спуда, мир сдвинется.
В другом – соотнесён с
Запросами страны и ограничен ими.
Опасность, несоразмерность
Одиноких устояний и воспалений толп
В том - фатализм питает,
По этому - запечный местечковый
Сибарит смакует остроту.
От напряженья первого,
Второму нужен роздых,
Под право кайфовать он подбирает
власть.
Сосредоточен, сумрачен галутный,
Улыбчив обыватель под «куполом
железным».
Али ;я, ненадолго, вкус к драке сохраняет
Пока не соскользнёт
в проблему «творожка».
И только пограничья поселенцы -
себе равны,
К сопротивлению удерживая волю,
Плечом к плечу, спина к спине,
Наскоки отражая стай зловредных.
Итак, оставшийся в диаспоре –
натянутая тетива,
В земле обетованной – всё ещё
стрела летящая?
Даст бог – не на излёте! Но, может
быть,
Ещё  колчане? Последняя?!
А кто стрелок? Твой вечный враг?
Ты сам? Иль промысел Г-сподень?
Исполнись!
Где б, кем ни был ты, будь
победителен,
Ума и мужества, и…
мужества ума
Тебе не занимать!
Держать удар умеешь –
Умей, дерзнувшего, ещё в замахе,
Пресечь и сокрушить.
Податлив, как пружина,
Как молния убийственно
Взорвись отпором.
Храни сухим свой порох,
Пребудь готовым
Жизнь ближних отстоять.
Кров башней обустрой
И не снимай дозор…
Но помни: бронежилет
Не сбережёт ленивой мышцы.
Лишь в крепости её
Успешна оборона.
Услышь… Адам был создан безупречным,
Могучим, чтоб живым повелевать.
Народа гордый дух в Самсоне воплощён
(опутан негою Далилы богатырь,
Разорваны последним напряженьем
путы…
Обрушен свод, им недруг погребён.
Кровь поколений вражьих и ныне
отравляет  ужас, вошедший
в их родовую память).
На силу силою восстали Маккавеи,
И знаменем досель, как будто,
остаются,
Но в тень уведена рука молотобойца.
Пусть час его грядёт!
Потомками утративших святыню
Расхищен и телесный храм,
Расслабленность сродни
Греху убийства.
Стыд стариков, безропотных
За бороды таскаемых, ни от того ж
греха?
Предательству наследной  мощи,
Придушенной в клоповнике перин,
Не попусти!
Унылым небреженьем плотью,
Железом хитрым развращённой,
«мозгляк» заслужит
Презренье в одичавшем окруженье,
Привыкшем только
Давя ;щих уважать-бояться.
На разомлевших террор рассчитан!
Не это ли агрессию питает оголтелых?!
Не потому ли столь многих,
От раза к разу, поражает террорист?
Не потому ли ножом снабдившийся,
Задором злобным  растравленный
муслим,
Солдатика, проспавшего собраться,
Разоружить способен и зарезать,
Потом перестрелять зевающих вокруг.
Не дай себя убить!
Да не ост;ви брешь в обете!
Да не уменьши Б-га на тебя!
Постыдно слабаков, в отчаянии смелых,
Бросать на кучностью усиленные своры.
Хоть в танках, хоть с кривым ружьём,
Компьютерный сиделец
Уступит рвущим поводок,
Наяренным «браткам - хамасам».
Однако, если
Смиренный Мастер, Путь познавший,
Балетно мягким взмахом каменных
двухперстий
Коснётся точки жизни их раздутой,
Мир Хама будет обездвижен, и…
Приутихнет наглая окрестная братва,
Всегда и отовсюду (ото всех?)
Стократных наказаний ожидая.
Отдаться снова играм может
Мирный обыватель,
Но лучше бы - освоивши урок.
Не забывать чудовищный урок
Шоа!
Прискучили Творцу стенанья и мольбы,
Способным к отраженью быть
Отныне - заповедь служения Ему,
Включи и самооборону в свод заветов.
А кто нуждается в опеке, Он решит,
Нам доверяя выполнить наказ…
Что станет спусковым крючком?
Ещё один (так будем жить, как жили –
жди повторенья) Холокост?
А может мысль:
Приснувших жителей, порознь и вкупе,
Готовить к бдительному состоянью
Взведённого затвора, нацеленной пращи,
Перед броском свободного
от рассуждений ниндзя.
К всегдашнему настрою и уменью
Сразить врага в его наскоке и связать!
Израиль отстоял и отстоит себя
в кольце вражды,
Убийц внутри страны он обезвредит, 
Лишь жертву обратив в ловца.
Пока в её полях один и каждый – воин,
Какой блажной сосед – угроза для
страны?
Успешно в поколеньях прежних
Оттачивался ум и креатив внедрялся.
Настало время новый курс
означить,
Дополнив старое сплочающей идеей:
Достигнуть освящённой цели - устоять!
Не в помышлениях (хоть Б-годанных),
Единственно духовным одоленьем
бесовщины,
Но, купно, своевольно,
И силовым решением в служенье:
Инстинктно-мышечным отпором.
Насилием не противляйся злу,
Но силой и сноровкой зло укроти,
Сумей скрутить убийцу.
Свершить тшуву*(6) 
(как пращур, одолевший ангелов небесных),
Тем, повернув к раскаянью
за прежнее бессилье,
К защите праведных,
к спасению заблудших.
Здесь исполнитель - каждый:
Пусть вырастит в себе солдата,
Принявшего работу сражаться
В искусстве боя с крушащим 
Мастерством единоборца.
Перешагнувшего в сознании табу
На упреждение удара: ударить первым,
Зверя разорвать, поднявшего топор,
Страх превозмочь, инстинкт и ужас
травоядных,
Перед разъятою тобой в борьбе,
кровоточащей  плотью
( как пуганный рефлекс рисует)…
Солдата, теперь опять могущего
повергнуть,
По-прежнему для очищенья мира,
Потомков Голиафа –
похитителей святынь.
В такой идее, ново – старой,
Пребудут равновесны мощь  духа,
Твёрдость кулака и ратное умение
Былых немотных, безответных.
Забивших в мозг соседа, жадного до крови,
Свой обновлённый образ,
Как страшный сон, кошмар его,
Немирный «пёс войны», вепрь дикий,
Как «злой чечен» с гор слившийся,
Голодным чтоб напором смыть
Погрязшие в бессмыслии селенья,
Чтоб разогнать в кусты
Шакалов, ожидающих добычи,
Выскакивающих  из-за углов,
На жертвы, не готовые сразиться…
Тебя пытаются застать врасплох,
Взорвать, зарезать, закидать камнями,
Всечасно,  повсеместно. Смириться?
Бред! Когда еврей повязан упованьем
(на армию, на технику, на бога,
на «гуманизм» окрестный? На  авось?),
Под маскарад надежд - за ним
Крадётся смерть.
Стихию побеждать стихией нужно,
Лавиной преградивши бешенный поток:
Пусть собственные берега затопит!
Из пушек не палят по дому своему,
Чтобы набеги крыс предотвратить.
Вернее подготовить крысоловов.
Котов и псов - на крыс, бойца
из обывателя
(свирель тут не поможет)  – на всякую Аль-Каидо - хамасовскую нечисть.
Чем армию и службы тайных да
полицейских дел,
На каждого сморчка с пищалью
направлять.
С камнями интифад, с ножами одиночек
Справляться эффективно не дано им.
Увещевать убийцу также глупо,
Как нрав его смягчать свобод дарами.
Порочны  ненадёжностью в условьях бунта
Традиционные системы демократий.
Поддержка государством
Вооруженья граждан способностью
Избавиться от покушений
(хотя б не в виде утверждения программ,
хотя б в его оперативных мерах)
и партиями в их борьбе за голоса,
(в контексте сионизма или вне)-
Политикой должна бы актуальной
стать.
Здесь также важно слово раввината
(и в наставлениях, и в правилах кошрута,
в признании святого долга любого иудея
во имя полноты его служенья стать
бдительным и сильным, обязанным уметь
быть защищённым),
Принять во благо развитие стремленья
Обывателя к самозащите личной
(на равных с обороною страны,  в составе
целей безопасности национальной).
Финансовым, пропагандистским,
Частным и общественным участием
До ;лжно бы создать основы организации
Занятий массовых детей и взрослых
Искусствами единоборств, приобретений
Средств персональной обороны,
Нейтрализации  террора на уровне
Ответственности индивидуальной.
Систематическое обучение боевому
мастерству,
Бесплатное (а то при социальных
поощреньях),
Внедрить бы надлежало не только в армии,
Но в школах, в госучреждениях,
В коммерческих структурах, как
Непременный элемент проекта
нацспасенья.
Привлечь бы иностранных гуру, да
Инвестировать отправку паломников,
к Мастеру, лояльному,
Особо увлечённых, страждущих познать      
его искусств глубины.
Готовить собственных творцов секретов
рукопашных техник,
Спорт развивать до мировых вершин,
Дать стимулы поддержке интереса
(идёшь на встречных курсах:
в предчувствии контакта – уклонись,
пустой рукой открытой мягко отстрани,
но дай противнику к тебе  рвануть,
на миг опереди  удар, инерцию движения
используй, вдогон ударь, подправь бросок
в паденье.
Срази в отруб и волоки в свинарник
обрушенной его мечты.
Пусть отлежится «счастливчик»
средь аппетитных гурий…
в навозе тёплом райских кущ).
Когда б для светского еврея предметом
моды,
Гигиенической потребностью бы стало
Себя в бойцовской ловкости и силе
содержать,
Уметь разить врага  всегда,  на миг, но
упреждая выпад.
Ежеминутно чувствовать в себе
«победы мужа».
Была б тогда и впрямь победа.
Чтоб вкус к эстетике борьбы лицом к лицу
И впредь не изменял ему во веки.
Того ж мог пожелать и ортодокс,
Если кошерным установит раввинат
Служенье - защищать себя для Б-га.
Хасид, к примеру, прикид свой местечковый
(как бы невесты бога, не жениха, отнюдь),
В сундук сложив, чтобы не связывал   
движенье,
От экстатической молитвы, с энергией её,
Предался б упражненьям ради божьей
славы.
Привычным возбужденьем, в амок войдя,
С непробиваемою яростью берсерка,
Но трезвым разумом в пьянящей битве,
Погнал хамасов бы до племенных шатров,
Замкнул их покушения на возвращенье. 
Истории известно развитие канона
и норм иудаизма.
Кошерности установления менялись в
Неотвратимых обстоятельствах былых
времён:
В Египте, до храма первого, в плененье
Вавилонском, в рассеянье – законы Диктовались и внешней данностью,
Потребностями выживания общины,
И откровеньями решений мудрецов.
Препятствий видимых, как будто нет
и ныне к их адаптации
Для сохранения жизней и страны.
Так что подобное, имея прецеденты,
Вполне осуществимо:
Не к гибели народа явится Мессия,
А в силе возрожденья.
Тогда, атаки «асассина» о
твёрдость мышцы,
От упреждения удара - разобьются.
Опять и снова, в нападеньях крах терпя,
Разбойных шаек главари подумают ещё
Пытать судьбу лихую в расчётах
Легкого успеха, возбужденья
боевиков-фанатов…
Окажутся необходимыми затраты,
может быть,
На измененья в быте, в пищевых привычках.
На курице не выкормить Самсона,
Для роста мышц мясной белок полезен,
У ловкости телесной, вдохновенья
Свои запросы к пище допустимы,
Активности физической ростбифы
не во вред.
Не грех бы патронировать хозяйство
сельское
(как и хайтек – пример успеха инвестиций),
Направив средства, интерес людей, чтоб
Диспропорцию урбанистического
общества,
Сломать, вернуть земле и пахаря, и 
пастуха
С менталитетом мирным, но готовым к
бою,
Чтобы повысить результативность
производства
Насыщенных энергией продуктов, как
Стимуляторов метаболизма, ускоренных
реакций.
Чтоб цены сделали доступным населенью
Баланс в еде, в работе организма
Для возрождения Давидов, Маккавеев…
Веками отдано безмерно сил и дел
На духа вознесение и поддержание  его,
Не время ли вернуть заботу
Строительству телесной крепости
В дееспособном жителе простом?
Восстановить, как возрождён иврит был,
Мощь воина, отбившего заветный Ханаан
Ковчегом, посохом, могучею рукой
От копий и ножей бесчисленных врагов.
Потратиться ради здоровья нации,
Таланта еврея каждого, избравшего, Спасти себя и землю защитить – быть,   
как один,
Сердца  все, как  одно, в войне, которую
Ведёт Израиль для тебя, и каждый –
Сам, как все, на каждодневной битве,
В сраженьях за себя и за свою страну.
Для всех единственную, строенную всеми.
Не это ли достойнейшая цель? ...
Придёт, глядишь, диаспора к идее
«ешив» единоборств, школ самообороны
(пример  подобного - Чечня,
культ силы в ней, не в подражание,
но в поучение с остереженьем)
Не сменится ли климат отношений
ещё кой-где?...
Опасность есть ментальность извратить:
Возникнет этакий «казак» из иудея.
Не приведи господь, к тоталитарности
потянется еврей.
Однако,  уроки Торы оградят, надеюсь,
Раввины не дадут в пороки зверя
уклониться.
К тому ж «в здоровом теле, дух здоров»…
Детерминировать ход эволюции сообществ
Бессмысленно – на этом погорели
Иисус и Маркс, а также, подлый Гитлер.
Не станем прогнозировать дурное:
Включив процесс, в движении возможно
Отслеживать тенденции и риски
понижать.
Лишь помнить надо, что промедление и
лень
Смертельны, ныне, для страны,
строителя её…
Вот формула еврейству сохраниться,
Продолжить службу Б-гу, строить
Дом Его:
Израиль сильный плюс еврей могучий,
Способный дать отпор летящему с 
ножом
В истерике от злобы арабу «смельчаку»,
Готовому напасть из-за угла  всегда,
Подачку прожевав от жидовски ;х    
щедрот.
При этом остаётся еврейская особость.
А Вседержителя, оставь молить,
ОН излучил творенье и  пребывает
средь безразличий сил.
Сам взращивай свою удачу,
Соседа не тесня, остерегая.
Во всём тебе и так Благословенье!
Да, счастие его,
Но также труд и бремя, неуклонимо с ним
Укоренят нерасторжимость обретений,
розно сущих.
Не оттого ль ты преуспел в науках,
Не потому ль твои изощрены
В находках инженеры,
Народ всегда к рывку мобилизован,
И память взнуздана сознаньем долга,
Что избранности дар сплотил в одно
Дух, тело и рассудок в охраненье жизни?
Но, даже, такой самодостаточный еврей,
Воссозданный готовностью к отпору,
Угрозами, противоборством им,
Себя построивший, как воин  и хозяин,
Не замкнут в крепости своей,
Не будет обделён участием сограждан.
Ты остаёшься, один или в отряде,
Загонщиком ватаг бандитов,
Не тронутым набегами шальными.
Готовый к столкновению всегда:
Лицом к лицу сразившийся с врагом,
Сплочённой группой стаю разгоняя.
На страже друг, оберегая сон,
Друзей спасаешь, в западню попавших,
«плечом к плечу, спина к спине»
Сражаются сограждане и братья,
Оружие не зачехлив и
в повседневном бденье,
Надеясь вечный мир, когда-нибудь
добыть,
Земле родной, наследью предков.
Естественна страны забота о тебе,
Ты (каждый) - мощь её,
она - твоя защита,
Теперь и мышцей превзойдя врага, ты,
снаряжён
Израилем всемерно для побед!…
А коль иссякнет, вдруг, возможность
Обойтись привычным снаряженьем,
Твоё воображение, в инсайте, сотворит
И способ, и устройство:
Чтобы ракету развернуть,
Отправить в ад, направивших её,
Чтоб смертью опоясанный убийца,
Взорвался средь его пославших,
А то и, вынуть не успев тесак, чтоб
В ступор впал от излучений
«резонатора злых стрессов»,
Спелёнат был, отправлен
В клинику инсульта иль в дурдом.
Чтобы навстречу роящим туннели,
Сигнал пришёл и ужас поселил
В безумных головах, обрушил норы.
Чтоб, промышляющий
засадой и плененьем,
Отучен «жертвой» от диверсий был
Ударным упрежденьем бьющею рукой,
Сработавшей по гаджета сигналу
на затайку.
Фантастика! Но нет застав
Волшебств Благословенья!
Повержен будет недруг
Усильем разума и силою разумной.
Оставь ему раскаяния шанс,
Пощаду щедрыми пригоршнями дари.
В победных обретеньях собой не умались!
По праву победителя,
Природным милосердием
Стремленью к миру ни дашь ли,
Наконец, взаимную надежду?...
А, может  заменить приоритеты,
Вернуться к «почве»?
В одном ключе с людьми орала и меча
Простым трудам предаться
(не в этом ли их гордость и упрёк инаким?
Да, что там  с глупой укоризной?
Забота не о мнящих беды от несходств!).
Чтоб всякий, где бы ни жил,
В рассеянье иль в землях возвращённых,
Сам воздвигал жилище,
Своею волей обустроил быт,
Мозолями и потом окупив приют.
Ковал металл и целину пахал,
Материю бесформенную
Отформовать смог в утварь,
Добычей зверя взял и укротил коня,
Направил свой корабль на поиск и
сраженья
Через шторма и штиль,
Застывший окоём прорвать,
Изведать рисками
незнаемое чудо,
Кортесом возродившись.
В путях, допреж запретных,
Не уступив ни в чём и сохранив особость,
На поприще чужом
Смочь покорять вершины!
Сменить атакой оборону!…
По размышлении, примеришь,
Кортес ли твой герой?
Глядишь, и, в правду, примешь перемену,
Но примут ли тебя?
Решай!
Пока же: ощути
Ток молодой, весенний
Крови древней,
Как празднество Исхода
Из «Египта рабств»,
От вервий немочи.
Народу в ощущенье этом
Дай насладиться радостью
Упругости телесной.
Сознай в себе звенящий мускул,
Хмель горький, сладость
предвкушенья драк,
Наполнись силой и прими её,
Как возвращение к природе
Стенокрушителя,  молотобойца
и созидателя.
Враг погребёт врага. Не отвлекайся.
Свод впредь удержишь на плечах литых.
Приспело время Храм из руин поднять,
Возжечь светильник во Святых Святое,
Первосвященнику.
Тысячелетий ожидания свершатся
заботою твоей,
Итогом обновления, предвестием
Преосвященья жизни!
Чтобы исполнилось заветное желанье,
В рутину  повседневную
Внедри культуру тела,
Освобождённого вместилища души
(не культ – культуру, умей, в раба его не
обратиться,
но с ним, свободным, быть в единстве).
Верни гармонию в нарушенную связь
Брутальной реактивности соматы
С рефлексией исканий интеллекта,
В духовной цельности
победно утвердись!
Спор древний меж Афинами и
Спартой
Евреем новым разрешится!
Достигнув равновесия,
Творящее начало сохранишь.
Воспламенение нервозное уйми,
Неполноценности угаснет стимул-уголёк.
Не восполнением ущербности
Постиг прозренье Фидий,
Звучанием блистающим,
Исполненный веселья Всеблагих,
Был призван ими - «гуляка праздный»
Моцарт.
Теперь ты сам - источник сил.
Очистившись от робости недуга,
В спокойном просветлении живи.
В неспешном восхожденье
к совершенству.
Под управленьем мудрости готовься
Быть неприступным
(Самсона обуздавший Соломон,
улыбкою сурово-безмятежной,
в мудре Абхая ладонью отторженья
и защиты кольцо страстей замкнувший
Будда!).
До времени, держи уверенно
Готовность эту,
Но тонкости душевной,
Всесостраданья, чести
В могуществе добытом – не теряй!
«дракона победив, не обратись
в дракона».
Не прерывай движенья, изменяйся,
Не изменив обетному служенью,
Дух сохрани Завета!
***
Среди других, последствия забавные
возможны.
Почто не отследить один такой извив
метаморфоз грядущих.
Как сказано, пребудешь в цельности   
духовной и телесной,
В гармонии себя и сущего окрест.
Вернувши  мужество в обыденную
повседневность,
Ты не минуешь и примет брутальных:
Подрос, в плечах раздался, взгляд   
стальной, в нём вызов,
Не ищешь одобренья, знаешь  - прав!
Совсем уж расжидовился, стал – мачо?
Утрата? Обретенье? Как кому!
Авось и возместит  перерожденья труд
Любовный пыл отчаянных врагинь.
Твой обновлённый образ, как наважденье,
увлечёт
«арабки» сладострастие, «арийки»
дерзкую  покорность,
Не из корысти мутной, не ради «тачек»
и домов,
По зову чувств, подсказке плоти
о жданных наслаждениях
И генетической успешности потомств.
Тобой томиться будет дева, как
Детскою мечтой своей о рыцарственном
принце.
А Сара, нежная сестра и доблестный
соратник,
Изяществом разящим боевых приёмов,
Готовая повергнуть к ногам своим врагов, Возводит к плену одним  лишь обликом,
Божественно прекрасным, что   
возвращён ей на тропах войны.
Глядишь (фантазии - не грех),   
преображенье ваше
Убьёт презрение соседей к слабости   
былой,
Их, покоряя красотою силы, силе
красоты.
Неизлечимое излечит неприятье.
И, может, вдруг, раскаянье постигнет
Иных из моджахедов и активистов
антисемитских маршей.
Легко ль поверить!? Действуя обрящешь!

Воздав природе собственной,
Соседа не томи
Твоей о нём заботой,
Спаси в нужде и уходи,
Не жди умильных слов:
Спасённый обвинит
В утрате онучей.
В чужих болотах
Не воспаряй над кочкой -
Не отягчай пейзаж.
И  без тебя сосед
Свои скелеты спрячет,
Пожнёт, что бог подаст,
Сглотнув и твой презент.
Не возбуждайся сам на подвиг
истеричный,
За символ не труби призыв
«в последний бой».
С холодной головой долг отдавай
отчизне.
Блажной патриошизм не разжигай
в крови.
Потом, чтоб не пришлось
Адреналином в ней пожары заливать,
Любить покаянно «родные пепелища».
Оберегай (не украшай) очаг –
Враг  у порога.
Не ударяйся в скорбь
От мешкотных невзгод.
В унынье не впадай,
Дух укрощай (не расслабляй!)
Работой сладной сердца,
Быт не грузи алчбой,
Хотеньем не стреножь
Свободы-аргамака
(летит безудержно, слитой с тобою, всадником на выборе пути).
Не стопорись – переключай
мечты.
Сам положи предел
Искомых воздаяний
И…позабудь о них.
В сдержании желаний
Путь благородных:
Не заполнять собой пространств,
А делом – расширять.
Самозапретом в рост
Пойдёт душа,
Табу – незамкнутая дверь при
сокровенном,
Трамплин освобожденья мысли.
Не прикорми Тельца,
Он твой оплот обрушит,
Иссушит силу,
В пустыню обратит
Наш вожделенный сад,
Развеет в пыль Сион,
Коль тот кумирней станет -
Не завершён Исход,
Пока ты в рабстве плоти.
Уйми соблазн, не возвращайся
вспять.
Ещё не поздно! Гони быка
На скотный двор.
Не преклони колен в хлеву.
Ф – фатум торжества
В неистовстве любви,
(как в «Песне песней»),
Да в творческом азарте
(не так ли, рассеяны
в шесть – срок творенья –
невозможных дней
к набегу распалившиеся орки?)
Преодолеть энтроп -
Труд созиданья твой,
Через него мир воцаряй окрест.
Тогда…Ты обречён победам –
Добыче вдохновенья,
Немыслимой, в расчётах.
Извечным продвиженьем к нови
Об;ришь липнущую мглу.
Грозит бедою время перемен,
Но в нём начальный шаг и
Твой вершинный подвиг.
Из магмы катастроф
Встаёшь неодолимым,
Уверенным, и прочным:
Ты вновь
и вновь,
и вновь –
Божественный кристалл,
Внушающий духоподъёмный трепет.
Пророчеством опять возвысится
твой голос,
Ткань обитания, упруго запрягая,
Как ураганом парус,
Что море гонит пенным клином
за горизонт–
К прибежищу завещанной мечты,
К хранилищу Миноры Машиаха,
Ковчегу, извергающему свет.
Х - храм    
В походе непрестанном
Счастливое спокойствие неси
И в тишине раздумчивой поста,
И в ярмарочном пиршестве
кошерном.
Всмотрись восторженно:
Рассветом и закатом окрашены
Медовые холмы земли родной,
Тысячелетьями питаемой
Воды живой ключами,
Было иссохшими,
Наполненными вновь
твоим приходом,
Земли, в наряде радужном,
под купою стоящей.
Пришёл жених!
Всмотрись в рисунок белых стен,
заждавшихся тебя,
В зелёный рай лесов,
Взлелеянных народом
возрождённым,
В густую смоквы тень,
Очерченную  солнечным резцом,
На прокалённом млечном камне.
В ночной покров торжественный
Из драгоценных звёзд, рассыпанных,
На чёрный бархат  неба.
«Нарцисс саронский, Лилия долин».
Взгляд, нежностью исполненный,
Пролей во взгляд подруги,
Красавицы твоей,
Дом осветившей ваш.
Храм воздвигай в себе
И Храм тебя воздвигнет,
Верни душе Ковчег и
протруб;т Навин,
Давид восстанет в славе:
Черёд пришёл его пращи и струн.
Ц – цель достижима
Пусть никогда не лягут
На чаши разные
Судьба твоя и жизнь страны.
Ты – благо высшее, она – твоё подножье,
Подкоп упустишь – рухнешь
вместе с ней…
Обходом охранишь земли покой
Страж, созерцающий, но в бдении
следящий,
За вымоленным восхождением своим.
Ты счастлив – счастлива страна –
Ты счастлив!
А Б-г, твой старый бог,
В Ерушалайм, к источнику
Земному возвратится!
В заботе вдохновенной и
В бдительном покое
С весельем ставь шатры-
Суккот плодов благих,
И празднуй единение с Всевышним,
Где б ни застал тебя святой
Шабат.
Рождённый в радости
Для радости живи,
Дни наполняй довольством
В себе, вокруг себя, во осознании
Роскошества свободной воли:
Не боги волокут тебя слепого,
Ты сам свои тропинки т; ;ришь,
Твой выбор и умение твои!
Ты верой иль безверьем
Ответы и решенья ищешь сам!
Благословенья таинством
Тебе дано
Быть неподвижным,
Гора и молния, стоп-кадр горы и неба,
Расколотых и спаянных в одно.
Как Яаков, к небу пробившийся,
Собой  пролом в Эдем пробивший.
Услышал Б-га!
Остановил мгновенье. Обратился
В приятия оплавленный сосуд,
В окаменевший трепет и
огонь застывший.
Рассеян в роды, слит в единство,
Обету посвящён.
В веках простёрся горой скрижальной,
Исхода ждущей. Чтоб снова Он сказал:
«Войди!»
И неизменным в заполнении
глубин –
Река в соитье с морем,
Стать сокрушительным –
Ты, время и побег, дробящий камень,
Твердыней, как вода, застывшая
во льдах,
Текучим…, превзойдя расплавленный
свинец.
Иль нежною травою по весне остаться,
Теплой, нежной и сладкой дрёмой,
И многоцветным солнцем из ресниц
смежённых.
Неукротимым мужем вожделенным,
Любовником неистовым,
Поющим небесам в объятиях земли,
Средь облаков лежащей.
Всё это – ты и путь, что скрыт
в тебе!
Живёшь, напоенный улыбкой
прежде живших.
Улыбкой и слезой! За всех и за себя!
Живи!
Вот цель обетного союза!

Не сотвори границ в игре
С названьем Жизнь,
Узду натягивай лишь
На её обжорство!

А ненавидящие? Закляты!
Им приговор готов:
В отчаянии желчном
Пусть сладкой жизнью
Чрево набивает и
Салом заплывает враг.
Замкнёт пусть на себя свою вражду,
Змей, извернувшийся, скрутившийся
в петлю,
Вонзивший зубы в хвост,
Изгаженное ядом сердце собственное
Жрущий. Не утоляя голод!
Антисемит! Он выбрал жребий,
Обречён безумью вечной жажды злобы. 
Он погружён в язвящее болото лжи,
В которой сам гниёт и гнобит
чужеродных.
Да будет попран сонмищем истлевших.
Последний ада круг - его финал…
Ч – чудо воплощения
Израиль вечный!
Свет наполняющий
Своею кровью,
Одушевивший прах.
Терзаемое тело б-жье,
Господня плоть,
Принявшая всю боль, все муки
 Избр;нников.
В тебе мысль рождена
Всеобщим искупленьем стать!
Осуществилась!
Удел трагический и свя ;тый –
 Духовный поиск без конца,
 Пустынями свобод водить народы
К Обетованию.
Адама дух, сокрытые в Эдеме дерева
Разгаданы, воплощены и взращены
тобой!
Ты светом сопричастен дням творенья,
Служением восходишь до него.
В познанье расширяешь,
Вокруг тебя пульсирующий космос,
Сменяющий рассеянье возвратом
К исходной свёртке –
Завета воскрешающему свитку.
Земля, народ Мессии!
Пока живёшь –
Вселенная жива!
Аминь!
*От Иоанна, Св. благовествование..13:27
**От Матвея, 27:46, 47
***Ап. Павел. Послание к Евреям.
*(4) исправленье мира
*(5) возникновенье эффектов целостности системы, не сводимых к отдельным и суммарным свойствам её компонент, проявление новых сущностей
*(6)раскаянье, поворот в сознании и в духовном служении


***
Ш - Шейлок
За Шейлока замолвит ли кто слово?
Придуман он Шекспиром,
Как страстный человек
В безумии отчаянья,
Восставший на безумную судьбу,
На баловней ее, поправших
Честь личности, честь иудея,
Бичующих его,
Взрастивших зло
И погруженных в зло...
Как бы замыслил он, т.е.
Замыслил В;льям,
Сравняться в мерзости
(гнет растлевает мысль
и разжигает месть) с врагом своим.
В ряду с Макбетом, Клавдием,
Рич;рдом,
К злодейству склонность
Переняв, как немочь,
Еврею чуждую. 
Злодеями из христиан у Данта
Ад населен и не такими,
При том, никто грехи их
На веру и на племя не возводит.
Все с Шейлоком не так,
Уж если «грешен он – порочно племя,
По свойству иудея (не автора?) -
интрига сплетена».
И эту басню веками
Декламирует Европа…
А действо продолжается:
Он отступил
(Шекспир решил – так краше
посрамленье)
Вполне по европейски.
Вдруг до конца пошел бы
в отчаянье своем?
Не отступил бы,
Как тот же европеец,
Обиженный и закосневший в злости!
Ответом смерть была б
Ему и соплеменным,
Он мог свою принять!
Повинным быть в чужой
Не волен иудей -
ЗАВЕТОМ дан запрет!
Но, если иудеем Шейлок
Остаётся,
И в помутненьи он
Не «расчленит живое»,
И это – свято, и соседям – явно
(не в пику ли тому, Шекспир
придумал навет кровавый свой
с разоблачением счастливым,
опережающем фантазию
свершенья «дела»?).
Так что, Антоша «благородный»
Мошну «иудину» почистил,
Ничем ни мало не рискуя.
Да все ж напуган,
Нрав собственный, вменяя иудею,
На суд из свойственников,
Жалко, полагаясь …
Что, если бы не суд?
Кому он нужен, фунт
Купецких мяс: свиных окороков
Не соблазнит отврат,
А тут невесть чего
И пользы никакой
Практичному Шейл;ку.
Тупик! Когда бы ни удар его
По спеси труса
Смешной грозой расплаты,
Когда б ни страх, который
Трухлявость душ гонителей,
Гордыней обуянных, открыл…
Вот поле режиссерам,
Да только, в ком сил достанет
Коснуться язв и боль принять изгоя?
Хоть он и равен Лиру, по страданью,
Хоть равен Лир ему
В безумстве и страстях…
Как духу истомленному,
Сорвавшемуся в бунт,
Найти свой голос?
Средь улюлюканья и воя
Глухих погонь
Беззвучный вопль затравленных
не слышен
(«нас  ранишь – мы тоже
истекаем кровью, нас  яды убивают,
как тебя» - кого проймёт?)...
Бунтующий, он сотворил, что смог.
Ничтожен результат.
Попытка безнадёжна. 
Гнев не сдержав – унижен,
Один оставлен для проклятий,
В судьбу, что безотрадна, возвращен.
Опять терпи!
Но сколько можно
Смиренье надругательством пытать?!
Жизнь кончена.
А всё ж не побежден,
В ком выбор вольный:
Не победить, так с честью
По силам дать отпор
Неодолимой силе,
Не преступив душой и верой,
Поставленный предел!

Замолвит ли за Шейлока кто слово?!
Рассеялась галдящая  толпа,
Венеция молчит,
Позор не разделив!
Суд завершен!
Пора к обеду!
***
Щ – щепетильность
«политкорректных»  лицемеров
Ну, что ты неуступчивый такой:
«Отдай Иерусалим, сдай поселения –
заправим ладаном кадила…
И…насладимся… мёртвой тишиной!»
Молитва поминальная для клира -
Достойный финиш:«кончено с тобой!»
(Ъ  - знак твёрдый утвердил,
Ы – промычал в экстазе,
Ь – знак мягкий уронил
похвальную слезу).
Э - эпоха завершилась к счастью сирых?!
Ю – юденфрай?! Довольны все?
Теперь покой?!
Я – я ж говорю: вы, жидоеды,
не дождётесь пира.
От А до Я:
Антисемит – адью! В ад –you!
Израилю – побед и мира!
Врагам его, клеветникам - капут!
Яволь?!
2013 -2014г.г.


PS 
Что чувствую – пою, из откровений
постигаю - поверяю,
И отступить от правды не желаю,
Ни ради необычных рифм,
Ни ради ублаженья обывателей - 
сатиров или нимф,
Не опою восторгами себя и сотрапезника
бесед,
Раздумий, лишь оставлю след.

Изысками стиха кого-либо забавить
цели нет,
Читателю, на препинаниях,
в запутанных теченьях строф
Дан также озаренья шанс к служению
принять чужой ли, свой Завет,
Со света, во тьме привычной, сорвать
покров.

Прерывистость, извилистость  потока
слов - приём,
Вообще, эстетству предпочту занудство,
Коли уроки правды упакую в нём.
Не в химии красот, в проникновении -
искусство!

Мой голос – колокол набатный,
всполошно ;й, без ритма, рванотонный,
Удары грома, скрип дерева, открытого
ветрам, вбирает,
В нём не услышишь лад, малиновые
звоны,
Не дать зажечь, ну, а случилось -
тушить пожар  он призывает.
***
Когда, зачата опытом и страстью,
Родившись, мысль «огонь мерцающий
в сосуде» слова ищет
(привычнее - рождённая горою мышь 
скребёт сусек, родит из пыли тыщи),
Плодоносящий смысл, каким судом,
какою властью,
Объявлен будет графоманий пищей?

Подслеповатой ревностью глупца
 (бессилием слепца),
Познания лишившегося счастья,
Дырявым кружевом ловца
(пиарящего свой товар купца),
Связавшего и душу, и запястья.

Лихому виршелепу текст Библии не
«катит»,
Сусальный блеск доступностью мани ;т,
а потому и внятен,
Но тёмен, плесенью глядится
покров благой из па ;тин.

Простим ему невежество и лень,
Авось, да зацветёт недоумерший пень
Иль сучья вырастит для польз, 
кому к костру, кому, на хоть какую,
тень.

PPS
Возможно, слишком часто поминался Б-г.
Судьба, молитва, бесы, путь Завета
Участвуют в сложении сюжета,
Однако, автор – вер устав принять не мог.

Взяв риск свободы выбора, себе в урон,
Агностиком отбил атаки неофитов лиги.
Прибегнуть к атрибутике религий
(молитва для кого-то, по-прежнему,
разверзнет небеса, сомненья не помеха
солнцу, а ливень хлещет, хоть и нет  зонта, гадатели не угадали,
метафора – кирпичик созидания,
реальность вер.
Был ли Христос - христианин?)
Он восхожденьем, в поиске ответов,
понуждён.

Ещё бы не прибегнуть церковь разрослась
На вековых проклятьях иудеям,
Их алтарями освятила собственную 
власть,
Ради добыч, средь богодеев о
призовых радея.

Не одолев высот псалмов, лишь
к подражанью тон склонив,
Мистическою силой слов  наполнившись,
не  утолясь,
Текст, плащаницею запечатляет связь
Оратая-братоубийцы с вознёй у алтаря
«души», иссякшей подношением от
худосочных нив.

Небось, неверно окаянное ничто назвать
душой,
Но, как не назови, наследники
убийства переняли,
На покаяниях подняли шум большой,
И под него, припрятали из человечины
обмылок, для ламп колпак,
скукоженный, из детских кож
(любимый раритет поделок предков),
в подвалах сохраняли

(смотри, как благоденствуют потомки
палачей,
покаялись и откупили ви ;ны дедов.
А вот прибыток чей?
Отнюдь, не убиенных! «Вы - не прощали
и  не проклинали.
Боролись, в служенье Б-гу муки принимали.
Умирали».

Б-г терпит, как всегда терпел.
Заманивает  в ад?
Зажмурился и отвернулся?
Погру ;жен в сотворённое, спит
в длящийся без срока день седьмой,
от воплей смертных не проснулся.

Но с ними я! За них! Я разбужу Его.
Своим заклятьем, болью,
Памятью о тех, кто  с ней ушёл.
Над кем Он  не простёр
Защиты сень.
То будет не расплата.
Первый день!).

Авраам, Яаков, Моисей…Иисус, Иуда.
Святые мученики, патриархи и пророки
Живут в строках (и светит свет покуда)
Вечноживою кровью обагряя строки.

Их сокровенный образ очистит от греха
и  вознесёт заклятья.
Со скорбным торжеством обеты их
звучат:
«благословен народ, в страданьях
 вынесший понятья
о жертвах за других – тех, кто во зле
зачат».

Через магический кристалл природу
истин принимая,
В метафизических мазках мелькающих
картин,
Познавшим долг, суд человека меж  людьми
к завесам правды направлять
(самой попыткою завесы  поднимая?).
Толпа глуха, восходит в творчество,
шаманское, особенный один.
Не одолеть моленьем-заговором,
надеждою нечистых рать?

Покажет время: добру родится отклик…
вот чьё-то сердце в унисон забилось.
Так мыслится, а выйдет, как
сложилось! 

Я – сефер, переписчик, толкователь
свитков.
Мне родовою памятью, в биенье
 сердца, в ощущенье,
Дано изведать глубины тайные
 несвязности времён,
Законов бытия сокрытость кода

Я – из народа КНИГИ.
Предвиденья проклятием ода ;рен,
Мне заповедано свидетельством себя
ввести, оставить буквой Торы,
Пророческую весть в скрижали
всечь, явить.

Услышь и вникни в оглашенье, не
 пропусти,
Чтоб мочь очиститься, проснуться
завтра.