Царевна Востока

  (так, вольная фантазия…)
  Царевна Востока
            
    Восток. Метут пески.
    Над головой разверзлась бездна ночи.
    Мерцают звезды одиноко в вышине.
    Пустыня плачет. Ветер воет.
    В барханах караван
    В предутренний рассвет
    Печально, тихо тонет...
    Я вижу: передо мною волшебный град лежит,
    Жемчужина Востока.
    И в синеве предутреннего неба
    Белеют ясно купола его дворцов.
    Они в потоках воздуха струятся,
    К Аллаху возносясь незримо...
    Взволнован я, вскипает кровь моя,
    Как будто чуя гибель.
    Пусть будет так! Я думаю о ней;
    Я знаю: там она покоится средь роскоши дворцов,
    Она, моя любимая царевна,
    Звезда чудесного Востока,
    К ней все мои мечты устремлены:
    Ее увидеть - и умереть!

    Ночь тает на глазах;
    И в солнечной ладье
    На синий небосвод
    Восходит сонная Аврора.
    Я утомлен дорогой.
    С пути мне хочется напиться, отдохнуть...   

    Я отдыхаю на коврах,
    Гашиш курится благовонно.
    Передо мною девушка танцует:
    Кружится, как отточенный клинок,
    Кружится, изгибаясь дивно.
    Ее движенья быстры.
    Как гибок стан! Как движется живот!
    Она танцует — и вьется белый шелк,
    Как дым колеблется чуть зримо!
    Она ступает быстро, мягко;
    Мой взгляд и поцелуй летят вослед —
    Там где ее нога лишь иногда
    Слегка касается ковра. 
    Сквозь белый шелк
    Горят ее раскосые глаза,
    Чернее ночи, белее дня,
    Огнем сверкают!
    О непокорный взгляд!
    С ума меня он сводит,
    Он жжет меня — так рана ночью ноет!
 
    Я утомлен. Сомкнулись сонно очи.
    В зените Солнце.
    Средь буйных трав сижу.
    Меня ласкает нежно ветер.
    Алеют маки предо мной.
    От тяжести опали руки;
    Кружится голова и клонится ко сну.
    В туманной пелене передо мною все плывет...
    На Солнце наркотик действует сильней;
    Я сплю...

    Под утро я пробрался во дворец.
    Ночь лунная стояла.
    Цикады стрекотали.
    Фонтанчик сонно бил;
    Текли размеренно его серебряные струи...
    Прохладна ночь была.
    В волненье я подкрался к ней.
    Смотрю — передо мною в сладкой неге дремлет
    Она — царевна чудного Востока!
    Звезда мерцает в синеве предутреннего неба.
    Лишь полумесяц молодой взирает на нее.
    В саду, средь ароматных роз,
    Под белым покрывалом,
    Объятая восточной негой,
    Тихонько спит она,
    Чудесно спит,
    Как малое дитя.
    Ночь нежностью своей ее укрыла
    И убаюкал легкий ветерок.
    Сомкнуты сладко очи.
    Лукаво вьется черный завиток,
    Алеют губы, будто рана.
    Уста сладки — вино так пьяно!
    Сквозь сон улыбкой просияла;
    Две ямочки горят — очарованья дар.
    Незримо дух ее витает
    И сон чудесный навевает. 
    Она так сладко спит!..
    Я ею зачарован,
    Я на нее гляжу —
    И красота ее
    Тихонько льется мне в глаза...
    Любуюсь ею,
    Как мать любуется своим дитя,
    И не могу налюбоваться.
    Она в моих глазах покойно спит;
    Но стоит ей лишь только пробудиться,
    Как в миг она
    Царевной грозной воплотится.
    Что ждет меня тогда?..
    Моя любовь сейчас мне стоит жизни,
    Но я готов испить ее до дна.

    Я зачарованно сидел под звездным небом
    И все смотрел, смотрел...
    Не смея взгляда от нее отвесть.
    Взволнованно дышал,
    Мутились чувства,
    Воображение носилось в вышине.
    Не выдержав, я наклонился
    И к ней уста свои примкнул...
    Я трепетал, как мотылек,
    И целовал...
    Цветок прекрасный, влажный, нежный...
    Нет никогда мне больше не испить того блаженства,
    Что я испил тогда из уст ее!
    Нет никогда мне больше не пережить того волненья,
    Что испытал тогда! —
    Блаженство на грани смерти!
   
    Мгновенье — и она глаза открыла,
    Просияла, как бутон,
    Навстречу утреннему Солнцу.
    Потом смутилась, меня увидев пред собой;
    Неловко краской залилась,
    Как роза юная зардела... и
    Вспышка гнева лицо ей озарила:
    «Кто тайную мою красу посмел узреть?» 
    Она вскочила, скинув покрывала,
    И предо мною грозно встала,
    Отставив в сторону чуть согнутую ножку.
    Я видел пред собой богиню,
    Прикрытую прозрачным шелком;
    Шелк живописно ниспадал,
    Волнуемый ночным зефиром, 
    И стройную ее фигуру обнимал;
    Он счастлив был — ее он целовал!

    Царевна гордо голову подъяла —
    Зажглась, что юная заря, —
    Подобно утренней Венере,
    Восходит что на небеса,
    И гневом просияла…   
    Да!.. Она и та звезда,
    Что в синеве заутреннего неба
    Мерцала одиноко в вышине,
    Похожи были как две капли.
    Я сжался в страхе перед ней
    И пал к ее ногам.
    Сейчас довольно было слова одного из уст ее,
    Чтоб оборвалась жизнь моя.
    И я, от страха трепеща,
    Не смея докоснуться до нее,
    Схватил край голубого шелка
    И начал целовать самозабвенно,
    К ней устремив свои глаза:
     — Не губи, Царевна, сжалься!
 
    Свою любовь я изливал, дрожа от страха;
    Она, слова любви из уст моих услышав,
    Тотчас смягчилась, —
    В глазах ее спасительная искра заронилась,
    И милостью был я вознагражден!

    Вольна, в движениях подобна ветру,
    Свободно она полулежала
    В одежды белые облачена.
    Ее ласкали вольно воздушные шелка.
    Сияя блеском звездным,
    Головку украшал венец.
    Из-под него волной небрежной,
    Как струи нежного фонтана,
    Струились черные власы и,
    Ниспадая, мягко шелка докасались.
    На ножках, ниже щиколоток белых, нежных,
    Обуты были туфли дорогие,
    Богато росшитые златом,
    С носами, загнутыми кверху.
    Полулежа, душа моя, царевна отдыхала;
    Глаза ее лучились томным блеском.
    Я перед нею на коленях изнывал;
    И сонный взгляд ее
    На мне тихонько почивал...
    Вдруг, будто пробужденный зверь,
    Она движеньем быстрым озарилась  —
    И недовольно на меня взглянула, —
    Будто наказала,
    И ножку царскую подняла,
    Стопу согнув,
    И вольно туфельку свою
    Поставила мне на главу...
    И надавила царскою пятою:
    — Послушен будь!
    И я, лицом прижавшись к ее ноге,   
    В знак послушанья, содрогаясь,
    Смиренно внял ее стопе,
    Целуя туфлю в трепете и страхе…