Проклятые

         Проклятые

Он весь Петроград морем крови залил,
дурея от жертвенной крови,
за что Ильичу был пожизненно мил
и близок Григорий Зиновьев.

Вампирам вампиры всегда по душе.
А эти издавна дружили
и даже живали в одном шалаше,
удрав от погони, в Разливе.

И хоть в Октябре подловат, трусоват,
был против Восстанья Григорий,
он всё же остался, как верный собрат,
своим в высшей ленинской своре.

И с ним в Петрограде, и днём, и в ночи ,
всевластно, безсудно – чекистски!-
вершили расправы его палачи –
дружки Володарский, Урицкий.

Царя они злобно клеймили:
-Подлец! Кровавый! Душитель свободы!..
Но был Государь, аки божий агнец
в сравненье с взбесившимся сбродом.

Железное Время свистело, как бич,
над вздыбленной горькой Россией. 
И в полном маразме скончался Ильич –
главарь, инквизитор, мессия.

А новый властитель жестоко пресёк
чужие безмерные страсти.
И быстро окончился гибельный срок
проклятой зиновьевской власти.

Но вскоре и сам этот бывший божок,
такой недоступный, великий,
был брошен с дружками под смертный каток
своей же партийною кликой.

О, как голосил он, валяясь в пыли,
как Сталина славил, неистов,
когда на расстрел его поволокли
его дорогие чекисты…

Да, много их было, подобных «борцов»
за счастье бесправных и сирых,
что сгинули так же, в конце-то концов,
в подвалах лубянок, бутырок.

Их толпами гнали на общий убой,
и все они  ждали покорно
конца своей в прошлом такой боевой
судьбы, оказавшейся чёрной.

Жалел ли, что газом крестьянство травил               
во имя идеи Советской,               
когда как "врагов" и "шпионов" чернил               
друзей и себя Тухачевский?

Когда Главковерх, а затем наркомюст
Крыленко, губивший всех яро,
как самый последний позорник и хлюст
в Бутырке был загнан под нары…

Былое уходит в забвенную даль.
Изучено всё и знакомо.
И многим уже совершенно не жаль
ни маршалов тех, ни наркомов.

Поскольку они , истребления ждя,
отринув сомненья и муки,
имели возможность поднять на Вождя
в священном возмездии руки.
 
Пусть каждый по- своему был обречён,
распят, опозорен, унижен,
но жёны, родители, дети причём?
О них-то подумать могли же!

Так нет, безоглядно играя с судьбой,
не веря, что грохнут у стенки,
тащили любимых с собой за собой
на те же мученья в застенки.

Поэтому лишь о загубленных зря,
Стране не дающих забыться,
затравленных в ссылках, в тюрьме, в лагерях
пристало и ныне молиться.

А ввергнувшим Родину в бездны невзгод,
пролившим кровавые реки,
всем им, кого праведно проклял народ ,
проклятья, проклятья -
навеки.