***

Всё хотела написать ещё один пост про "Волгафест" - то времени не хватало, то записи срывались. Подзабыла, что конкретно хотела сказать, но помню одно) : больше всего мне понравилась площадка "Еликука". Такая эпитафия уходящей советской и постсоветской мещанской эстетике, родной и сладкой до боли. Для меня в этой выставке, собственно, соединились боль, сладость и Родина. Боль от окружающего, до предела пошлого, до ужаса, когда бархатный диван, полированная стенка или хрустальная люстра перестают быть маркерами достатка 70-х-90-х и перестают символизировать даже саму радость наличия, а предстают неким образами ужаса повседневности: квартир, панелек и дворов спальников, в которых я-мы выросли. Причём ужас этот невыразимый, немой, исходящий не от нежелания изъясняться, но либо от неосознания происходящего, растворения в контексте, либо от страха дистанцироваться и погрузиться в глубину отчаяния, тонкую вязь уныния каждого дня. Это страх явной боли при уже боли существующей. Страх признания, страх уличения в принятии и упоении. Помимо интимного, стыдливого - или нет-переживания, страха и ужаса), здесь, конечно, есть и прелесть, сладость, щемящее сердце чувство родного, даже имманентного, "малой родины", того, что вошло под кожу, "с молоком матери". Потому как кроме диванов, ковров и люстр есть домашняя вещь в себе с теплом, воспоминанием, мыслью, любовью. Потому как кроме прибытых к деревьям игрушек есть деревья, которые остались большими(или они выросли вместе с нами), кроме разбитого асфальта перед домом и таких же, обкромсанных или изрубленными гвоздями и прибитыми лоскутами лавочек есть интимные, полные невинных тайн места под балконами или на полянках лесного Ипподрома, где за соседним деревом жгут и нюхают клей. И все это Родина с её гобеленовыми покрывалами, узорчатыми коврами, не звоном, но глухим звяканьем хрусталя, такими же глухими, под потолок шкафами. И всё это переродившееся в 90-х в махрово - тигровое естество, синтетический бархат и велюр, китайские атласные черно-розовые халаты, блестящие обои и резиновые балетки. И всё это стыдно, и дико, и больно, и мило.В общем, экспозиция для меня стала откровением в синэнергии романтизации, иронии, сочетания.