Ani rotse lakhazor eleitcha, Israel!

В шестой десяток потянули годы.
Шалить мне поздно? Нет уж, пошалим!
Лечу на юг, покинув Кавминводы,
Туда, где град святой Ершалаим.

Нет, вроде бы к рефлексии не склонен
И потрясенью сущего основ…
Что ж, еду погостить я в Ашкелоне –
Прекрасны там рассветы с Яфе-Ноф.

Как здорово, Исакич, что в друзьях ты!
Тебя не напрягает мой визит.
Проснусь я утром на балконе – яхты
И море Средиземное вблизи.

Чудес не счесть тут – кто же с этим спорит?
Я в самой низкой впадине Земли
Лежал, как поплавок, на Мёртвом Море
И видел Иорданию вдали.

Поддавшись неизведанному кайфу,
Искал я кармелитские следы.
Ведут они сквозь сказочную Хайфу
В небесные бахайские сады.

Ершалаим – твердыня золотая.
Оливы Гефсимана. Сада тень.
Смотрел отсюда я на Врата рая,
Которые откроют в Судный день.

Ершалаим – он город всех религий.
Тут мусульман, тут христиан квартал.
Листаю я страницы странной книги,
Какую мне никто не прочитал.

И вот, как необузданная кляча,
Придя на финиш из последних сил,
Вложил я три записки в Стену Плача
В них что-то очень важное просил.

Но ждёт меня назад Бен-Гурион.
В неделю восвятившись, иностранец,
Лечу я налегке. С собой лишь ранец,
А в нём воспоминаний десять тонн
О жарком, но таком желанном крае
«Ani rotse lakhazor eleitcha, Israel!»

Хочу вернуться я к тебе, Израиль!