Панку

Спускается темнота,
кислотный дождь моросит,
мании манна, блиц незащищенных плит,
ты закрываешь глаза: «не мерещись»
миг, в котором губы, губа, погибают,
бит, но дождь снова плакал, он слаб,
и ты видишь в темноте мерцание шеста,
льет ливень блеск, вздувает вены
и ты видишь вид раздвинутых колен.

На ешь, рэп свеж,
свинина с прожилкой, срез.
Прогонка любимого поросенка, срез.
Тоску свою неуемную, зеленую утешь.
Стоит взаимоприемлем, как компромисс
и гневен, шершав,
тяжелый вент, как пациента без
пяти медикамента. Не выдавит 
и слова в любовном куплете.
Дрожит как стук колес и раздражит.
Свыкся, проникся, не играет, потом поза.  
Нет ни прямых, ни косвенных игр.
То, что есть – капля на языке, в сумме и суме.
Пойми, я невидимка в этой толпе.
Перестань вести себя, как задроченный панк.
Покажи кто здесь бог и чей.

Слушай звук моста, он скрипит для нас,
никого нет, все люди спят в этот час.
Колеса машин поднимают грязь,
на горизонте стоит шершавый крест.
В землю врос, скоро светает,
а пока желтый свет фонарей,
нема ночь, сама себе задает вопрос,
ветер качает антенны.  На том
и порешили завершить плен
Вселенной замкнутой в тебе насовсем,
пока дождю течь к тебе насовсем,
и дождь тот вполне себе нем,
летит вниз бумаг кипа –
кипарисовая аллея в блесках пен,
брызги с моря, и с неба, и стен.
И ты стоишь и ждешь, когда мир
станет идеальным, как новая Вселенная.