Ночь с королевой. Из Кретьена де Труа

А королева у окна
В одной рубашке чуть видна,
Она одна среди теней.
Нет даже мантии на ней.
Накинула во мраке ночи
Себе на плечи мех сурочий.
Её черты во тьме нечётки.
Сквозь прутья крепкие решётки
Она приветствует его.
Он, подавляя торжество,
Ответил нежным ей поклоном,
Согласно рыцарским законам.
При этом рыцарь весь пылал,
Всем сердцем он её желал,
Но и она его желала,
Хоть их решётка разделяла.
Ни подлые слова, ни речи
Не омрачали тайной встречи.
Всем существом они сближались,
Но только за руки держались,
Решётку тщетно проклиная.
Их слышала лишь тьма ночная.
Душа у рыцаря горит.
Он королеве говорит,
Что сквозь решётку всё равно
Проникнет к ней через окно.
Но в горнице она тревожно
Шепнула: "Pыцарь! Осторожно!
Не мог бы и завзятый тать
Решётку эту расшатать.
Не просто нагоняю жуть я.
Поверьте, крепки эти прутья,
И как бы вы ни рисковали,
Сквозь них протиснитесь едва ли".
А рыцарь: "К вам любой ценой
Проникну, пусть передо мной
Преграда, мне в пылу моём
Преграда эта нипочём.
И для меня одна преграда –
Лишь ваша, госпожа, досада,
Когда, невольно вам переча,
Со мною вам  противна встреча".
А королева: "Рыцарь! Что вы!
Как хорошо, что вы готовы.   
И я не против тайных встреч,
Но я должна сначала лечь,
Чтоб не мешающую сну
Не нарушать нам тишину,
Ведь рядом  с комнатой моей
Спит сенешаль, известный Кей;
И если только он проснётся,   
Переполох такой начнётся,
Что с вами, друг, наедине
Остаться невозможно мне".
Ответил рыцарь: "Понял суть я.
Сумею так раздвинуть прутья,
Оберегая госпожу,
Что никого не разбужу".

К нему прислушалась она
И отступила от окна,
Меж тем как Ланселот с трудом
Расшатывал прут за прутом.
И прут нанёс ему раненье,
Рассек на пальце сочлененье
Его мизинец укорочен,
Но рыцарь был сосредоточен
И не заметил, что соседний
Поранен палец предпоследний.
Вернее, тоже повреждён,
Но Ланселот не побеждён.
Собой бестрепетно владея,
Проник в опочивальню Кея,
Не разбудив его, и вот
Близ королевы Ланселот
В благоговенье слишком смелом
Перед её священным телом.
Вознаграждён его порыв.
Ему объятия раскрыв,
Она, порывистая тоже,
Повергла рыцаря на ложе.
Прижав его к своей груди.
Приёма лучшего не жди!
Так покоряется натура
Очарованию Амура.
Он королевою владел,
В ней обретая свой удел.
Так, повелитель душ и тел,
Он ею двигал, как хотел.
Амур в своих стремленьях целен
И в побужденьях беспределен.
Ей вожделение внушал
И наслаждаться не мешал.
Хоть в ней любовный пыл не гас,
Неукротимее в сто раз
Был пламень в рыцаре победный,
И разве только отблеск бледный
В сердцах таился остальных,
Лишь совращающий иных.
Она желанного ласкала,
Всё новых радостей алкала
И в упоительном дерзанье
Соединяло их лобзанье,
В ночи любовная игра.
Но мне замолкнуть здесь пора.
О том, на что это похоже,
В романе говорить негоже.
Запрета нарушать не стану.
Не дозволяется роману
Такие тайны выдавать.
Болтливому несдобровать,
Но драгоценней нет награды,
Чем эти тайные услады.
И несмотря на упованье,
Тем тягостнее расставанье.
Настал мучительный рассвет.
Возможности остаться нет.
И королеве тяжело.
Но то, что было, не прошло
И расставаться тем грустней,
Что тело с ним, а сердце с ней.