Глобальное потепление

Темно.
Судно стоит во льдах.
Юная девушка в школьной форме
трясётся от холода —
губы синеют,
пальцы краснеют,
затем белеют и вовсе не слушаются,
но она терпит до последнего.

Почти теряя сознание,
нащупывает и нажимает кнопку настольной лампы —
над жестяным тазом вспыхивает свет.
Тёплый свет.
Лёд в тазу постепенно тает,
бумажный кораблик размокает,
набухает,
идёт ко дну.

Не вынимая рук из воды,
девушка проваливается в горячечный сон.
Она не слышит,
как где-то наверху хлопает дверь —
отец вернулся с работы,
прошёл на кухню,
плеснул виски на дно стакана,
потянулся к холодильнику за кубиком льда.

Льда нет.

— Опять, — думает отец.

Он спускается в подвал,
берёт спящую на руки,
несёт её в детскую,
укладывает в кровать.
Дочь мечется в жару
и, видимо, бредит —
я протестую,
протестую,
про…
Отец включает по всему дому свет,
садится в кресло перед телевизором,
дремлет.

Просыпается в испарине.
В доме невыносимо душно.
Зеркала запотели.
С потолка что-то капает.

В дверь стучат.

Отец пытается сфокусировать взгляд на стрелках каминных часов.
Кажется, двенадцать.
Дня? Ночи?
Достаёт из кармана телефон,
дрожащими пальцами проводит по экрану —
12:00.
Полдень. Чёрт побери,
почему за окном темно?!
Да и в доме тоже,
будто провода перерезаны.

В дверь стучат.

Он плетётся к дверям, открывает.
На пороге стоит жена.
Лицо, шея, руки —
в порезах и травяном соке,
будто она продиралась через джунгли.
Так оно и есть —
вместо аккуратно подстриженного газона
за её спиной раскачивается густой лес,
настолько густой,
что дом напротив совсем не виден.
Лес шумит.
В руках у жены —
букет из двухметровых одуванчиков,
она сжимает его обеими руками так крепко,
что из стеблей сочится молозиво.

— Где ты была? —
пересохшим горлом отец толкает слова наружу.
— Налей-ка мне чего-нибудь холодненького, —
отвечает она. — Кажется, у меня жар.
Мать шагает, не разуваясь, в туман кухни.
Отец теряет её из виду,
на ощупь пробирается следом,
по пути запинается о стулья и роняет их,
хлюпает тапками по мокрому полу.
Находит холодильник,
открывает его. Холодный свет —
ну надо же! хоть где-то светло!  —
ударяет в глаза.

Льда нет.

— Грета! — орёт отец. — Грета!!

Мать наотмашь бьёт его по лицу цветами,
их невесомые головы разбиваются от удара,
семянки с белыми хохолками
величественно
уплывают
в темноту.