Бумажный змей

                Очевидцам...

Дети, дети бегут за змеем,
рассыпается в лужах вода:
не за змеем, за птицей - следом,
слепо кружится голова...
вечна их, раззабАвленна радость -
то ли птица и шар вдвоем,
то ли в круге земля умещалась,
простоволосом, и
рыжим тогда решетом,
и растем под дождем,
босяками - плетЕнь и в беспечность
уйдем.
Не пока... НО потом!
После - не скорчен вой. За собой - за тобой!
В бой!
И унылый привычен нам,
голос смерти - сигнальной сирены,
Птицы СИрен - вам, по домам,
развороченным петь, скорбея.
Птицы, птицы железные там -
поднимаются за Победой,
и пилотами - по местам,
расстановка ее света.
Скорость, скорость сигнальных ракет -
где - то бой, никому не ведом,
а наутро - в сомкнувших рядах  нет,
недочет тех, кто пал бесследно.
Мы бежали за ней вдогонку,
опаленных войною лет.
Керосинка чадила тому ветрогонку...
До утра. А потом - зима,
а потом - еще год эшелонный,
созревающие хлеба.
Или - рельсовая война,
или - шест, или дряхлость кровли.
Это было давно слишком, помним,
что война позабыть не дала:
насмерть стуженным, и голодным -
Навсегда!
Опаленное детство, войной:
рано мы различали: чужие,
где предатель, где мертвый, где свой,
тени беженцев, голь - кочевые...
И от сна теплый, с жару, уют,
на ветру пламеневших, закатов...
быть морозу. И пеплу - лют,
и ветрам петь и плыть -
в прозябание.
P.S. Но кто он - если не чужой,
не маленький, а может,
 не большой,
и если - он - не твой,
не мой еще товарищ
из Советов...
Он партизан, а может, и герой,
с открытым ртом пропавшего в веках, ответа.
Он СЛЫШАЛ молча мессершмиттов вой,
он ВИДЕЛ - зарево над горизонтом,
и  ЗНАЛ - под Прохоровкой - бой,
там Курская дуга алеет новым фронтом.