Межиров Александр Петрович

Того что написал - не переделаю
В пределах тpеугольного письма,
Не стану исцелять бумагу белую
Пророчествами заднего ума.

И в дневниках военных не исправлю
Ни слова, ни единой запятой
Не переставлю - всё как есть оставлю,
Как было в жизни грешной и святой.
(А.Межиров "Баллада преодоления")

Родился поэт 26 сентября 1923г. в Замоскворечье.
Отец - Пинхус (Пётр) Израилевич имел образование юридическое и медицинское.
Мать - Елизавета Семёновна, учитель немецкого языка.

Межиров участвовал в Великой Отечественной войне, был ранен, контужен. Десантник, участник боёв по прорыву блокады Ленинграда:

Какая музыка была!
Какая музыка играла,
Когда и души, и тела
Война проклятая попрала!
("Музыка" А.Межиров)

ВОСПОМИНАНИЕ  О  ПЕХОТЕ  (отрывок)

Пули, которые посланы мной,
         не возвращаются из полета,
Очереди пулемета
         режут под корень траву.
Я сплю,
    положив голову
         на Синявинские болота,
А ноги мои упираются
         в Ладогу и в Неву.

Был комиссован, окончил Литературный институт. Стихи писал с 1941г. Самые известные "Коммунисты, вперёд!".

Почитался как поэт-фронтовик, также писал стихи для детей, много переводил с языков народов СССР. Ездил в командировки по Грузии, искренне полюбил эту прекрасную страну:

ПЕСЕНКА САГУРАМО

Незнакомая страна...
Родниковая струна
День и ночь звенит под камнем
Возле самого окна.

Горы около зари.
Рассветает ровно в три.
Ветерки над Сагурамо —
Облаков поводыри.

Дремлет подле родника,
Погруженная в века,
Кахетинская посуда,
Захмелевшая слегка.

Незнакомые края...
Родниковая струя
День и ночь о камень точит
Ледяные лезвия.

Преподавал в Литературном институте и Высших литературных курсах. Его
ученики - Евтушенко, Шкляревский, Чухонцев, Передреев.

Был отменным бильярдистом и картёжником.

25 января 1988г. сбил машиной актёра Юрия Гребенщикова, скрылся с места происшествия.

Из-за многочисленных нападок и опалы уехал в США, но продолжал и там писать стихи.

Скончался 2 мая 2009г. (85 лет) в Нью-Йорке. Урна с прахом захоронена на Переделкинском кладбище.

Поэт трагедийного склада, в своих стихах делился личным опытом войны, размышлял о времени и о себе:

Охта деревянная разбита,
Растащили Охту на дрова,
Только жизнь, она сильнее быта:
Быта нет, а жизнь ещё жива...
"Календарь"

 Межиров также писал проникновенную лирику, но всё же - с привкусом войны:

В землянке, на войне, уютен треск огарка.
На нарах крепко сплю, но чуток сон земной.
Я чувствую - ко мне подходит санитарка
И голову свою склоняет надо мной.

Целует в лоб - и прочь к траншее от порога
Крадётся на носках, прерывисто дыша.
Но долго надо мной торжественно и строго
Склоняется её невинная душа.

И тёмный этот сон милее жизни яркой,
Не надо мне любви, сжигающей дотла,
Лишь только б ты была той самой санитаркой,
Которая ко мне в землянке подошла.

Жестокий минет срок - и многое на свете
Придётся позабыть по собственной вине,
Но кто поможет мне продлить минуты эти
И этот сон во сне, в землянке, на войне.

 Лауреат Государственной премии СССР в 1986г.

Награды: орден Трудового Красного Знамени, Отечественной войны 2 степени.

Приведу несколько гениальных по простоте и раскрытию замысла стихотворений Александра Межирова:

ЗАЩИТНИК  МОСКВЫ


Вышел мальчик из дому
В летний день в первый зной.
К миру необжитому
Повернулся спиной.

Улыбнулся разлуке,
На платформу шагнул,
К пыльным поручням руки,
Как слепой, протянул.

Невысокого роста
И в кости не широк,
Никакого геройства
Совершить он не смог.

Но с другими со всеми,
Неокрепший ещё,
Под тяжёлое Время
Он подставил плечо:
Под приклад автомата,
Расщеплённый в бою,
Под бревно для наката,
Под Отчизну свою.

Был он тихий и слабый,
Но Москва без него
Ничего не смогла бы,
Не смогла ничего.

     * * *

Мы под Колпином скопом стоим,
Артиллерия бьет по своим.
Это наша разведка, наверно,
Ориентир указала неверно.

Недолет. Перелет. Недолет.
По своим артиллерия бьет.

Мы недаром присягу давали.
За собою мосты подрывали,-
Из окопов никто не уйдет.
Недолет. Перелет. Недолет.

Мы под Колпиным скопом лежим
И дрожим, прокопченные дымом.
Надо все-таки бить по чужим,
А она - по своим, по родимым.

Нас комбаты утешить хотят,
Нас, десантников, армия любит...
По своим артиллерия лупит,-
Лес не рубят, а щепки летят.

     * * *

Анна, друг мой, маленькое чудо,
У любви так мало слов.
Хорошо, что ты еще покуда
И шести не прожила годов.

Мы идем с тобою мимо, мимо
Ужасов земли, всегда вдвоем.
И тебе приятно быть любимой
Старым стариком.

Ты — туда, а я уже оттуда,—
И другой дороги нет.
Ты еще не прожила покуда
Предвоенных лет.

Анна, друг мой, на плечах усталых,
На моих плечах.
На аэродромах и вокзалах
И в очередях
Я несу тебя, не опуская,
Через предстоящую войну,
Постоянно в сердце ощущая
Счастье и вину.

   * * *
Может родина сына обидеть,
Или даже камнями побить,
Можно родину возненавидеть.
Невозможно её разлюбить.

             * * *
Дитя прекрасно. Ясно это?
Оно - совсем не то, что мы.
Все мы - из света и из тьмы.
Дитя - из одного лишь света.
Оно, бессмысленно светя,
Как благо, не имеет цели.
Так что не трогайте дитя,
Обожествляйте с колыбели.


        * * *
Все выдумал —
И друга и жену.
Придумал все —
Любовь и даже бога.
Но ты — превыше вымысла любого.
Не смог придумать лишь тебя одну.

Зато сумел все вымыслы прочесть
В глазах оттенка серо-голубого,—
И это выше вымысла любого,—
Люблю тебя такой, какая есть!

      * * *
Две стены, окно и дверь,
Стол и табуретка.
В эту комнату теперь
Ты приходишь редко.

И огонь в огне погас,
Плотно дверь закрыта.
Этой комнате теперь
Не хватает быта.

Видно, бытом ты была,
Жизнью не была ты,
Мы, имея два крыла,
Не были крылаты.

Я забыл, что ты жива,
Мне бы вспомнить хоть слова:
Имя или отчество.
В этом доме нежилом
Бьет единственным крылом
Наше одиночество.

    * * *
Как я молод — и страх мне неведом,
Как я зол — и сам черт мне не брат,
Пораженьям своим и победам
В одинаковой степени рад.

В драке бью без промашки под ребра,
Хохочу окровавленным ртом,
Все недобро во мне, все недобро.

…Я опомнюсь, опомнюсь потом.

     * * *
Все разошлись и вновь пришли,
Опять уйдут, займутся делом.
А я ото всего вдали,
С тобою в доме опустелом.

Событья прожитого дня,
И очереди у киоска,
И вести траурной полоска —
Не существуют для меня.

А я не знаю ничего,
И ничего не понимаю,
И только губы прижимаю
К подолу платья твоего.