Дран, дран

Все было чудесно,
колокольчики – трубы оркестра, рай.
И мелкопоместен кузнечик
пил нектар, был пьян.
Был пьян и виноват.
Но драма до тайного лаза,
горячей расплавленной лавы –
а жадность всегда чревата,
в степенном смирении награда –
если косят, то коси их,
но наступает прохлада.
Скрыта за кадрами дата.
Целесообразен
бег во тьме без огней.
Да я трушу,
как будто там мины.
Ноги болят, но я-то бегу,
а кед пружинит.
Ополчись и извинись,
тем более, когда выпит,
в стакане тонком пустота,
она еще приблизит.
А зачем в парадизе хмуро и сыро?
Взгляд окинет
на долины низин,
к вечеру еще нахлынет тьма-алюминий.
Не клин журавлиный.
Но потом светает, наступает рассвет,
уходит темнота.
Даже реки текут в низе.
Не одна людская сволота с ними.
А в этом одиноком краю
они текут от и до.
Не утруждая тебя геологией, серый холм,
все равно не сказать всего,
да и печаль не главное,
когда нет берегов,
сначала плохо, потом будет хорошо,
сейчас наводнение и водку снесло,
точнее, лодку снесло.

Я ползу вверх,
край моей куртки дран, дран...

И пускай будет потоп, ты б меня увидеть смог,
нет примет высоко, но я там, где нет всего,
солнце жжет золотыми лучами, сами
в агонии, золотая тоска.

Нет, река в гневе, ха-ха-ха,
я совсем плоха,
это просто жар.  Пройдет скоро.

Останется сон, потом меня прими,
я бы не хотела быть нигде, кроме как в низи,
ожидая нашей встречи.  А пока тебе
пою баю-бай, глаза сомкни.