Летопись Шенкурска

Один крутой, другой - совсем пологий
Достались нашей речке берега,
И древний город, не особо строгий
Был виден всем уже издалека.

Спокон веков о Шенкурске гремела
Хвалебен не жалевшая молва,
Но лет былых трава отзеленела,
И славы прошлой выцвела глава.

Наш город раньше "Чудин" назывался,
Созвучно "Чуди" - первым племенам.
В долине Ваги он обосновался
На славу предкам и на гордость нам.

Нас Святослав князь в грамоте к собору
Софийскому впервые помянул,
В ту давнюю и непростую пору,
Да в тысча сто тридцать седьмом году.

Потом был "Спасу за волок в Шенкурье",
Известный миру "Шенкурский пролог";
До земледелья и до смолокурья,
Дьячок Давид писал его как мог.

Когда ж Москвой французов выжигали,
Пергамент сей утерян был навек,
Но "книгари" доточно разузнали,
Что всех провел какой-то человек:

Он изменил года произведенья,
Хотел дороже, видимо, продать,
Пятнадцатый век, шельма, без стесненья,
Тринадцатым решился преподать.

Ему за то давно уже воздалось,
Он был не прав, что этак поступил;
Из уст в уста все сотни раз менялось,
И всех корить нам вряд ли хватит сил.

Четырнадцатый век в права вступает,
Пятнадцатый год набирает ход,
Посадник Своеземцев приезжает
Из Новгорода в Шенкурский погост.

За двадцать тысяч шкурок малой белки
И ровно десять тамошних рублей,
Купил погост, как есть, без переделки,
С рекой и пашней, с зеленью полей.

Потом сказал:" На горке быть острогу!
Чтоб с запада Шеньга была река,
С востока, с юга ров и слава Богу,
Ручей пусть север стережет пока".

И основали, обнесли стеною,
Четыре входа, башни по углам,
А в башнях пушки, штук по пять, не скрою,
Стоят на устрашение врагам.

Он как "Шеньг-Курье" был увековечен
Ввиду того, что расположен был
Между самой Шеньгой и староречьем
Иль курьей, я б в то время уточнил.

Был ров с водой и вал земельный тоже,
Все атрибуты крепостной стены;
Погост вдруг стал стройнее и моложе,
Стряхнув с себя пыль ветхой старины.

И пушки были, только веком позже,
Острог горел, но строился опять;
Он триста лет опорой был, но все же
Пришлось ему холмом поросшим стать.

Прогресс в крови любого человека;
Погост посада статус получил,
Год сорок шесть пятнадцатого века
Об этом миру гордо возвестил.

В тот год Василий Шенкурский походом
Ходил с несметной ратью на Югру,
Поход бесславный и забыт народом -
Вот все, что я сказать о нём могу.

Год семьдесят восьмой того же века,
К Москве наш город присоединен;
Сто с лишним лет мы все до человека
Наместникам князей сданы в полон.

Грабеж, налоги, беспределы власти
Любой народ заставят бунтовать;
И чтоб себя избавить от напасти,
Решили челобитную писать.

И написали Грозному Ивану,
Мол, дальше жить не остается сил,
Ты вековую залечи нам рану,
И, как ни странно, царь не возразил.

Что возражать, когда пообещали
Оброк платить исправно для него.
Наместников обратно отозвали,
Нам разрешив поставить своего.

И выбрал царь Васильева Ивана,
Из Шенкурских "излюбленных голов",
Узрев в нем человека без изъяна,
Который славить родину готов.

Свое решенье грамотой скрепляя,
За то ему нижайший наш поклон,
Сей документ прилежно составляя,
Посад вписал как "город Вага" он.

В то время статус города давался
Лишь поселеньям с крепостной стеной,
Пускай острог ничем не выделялся,
Но стал творцом истории родной.

Год восемь шесть шестнадцатого века,
Тогда в Москве царь Федор восседал,
Чтобы от дел не прервалась потеха,
Нас Годунову в вотчину отдал.

Тот за царя правленьем занимался,
Решал вопросы, сильно уставал;
Чтоб не размяк иль вовсе не сломался,
Его царь Федор часто поощрял.

Царя того мы осуждать не вправе,
Он правил мало, что-то не срослось;
Как бриллиант в народной был оправе,
Почти святой над толпами неслось.

Год тысяча шестьсот второй случился,
Тогда уж был на троне Годунов,
Чтоб датский трон с российским породнился,
Отдать дочурку замуж был готов.

А Иоанн, принц датский, как икона:
Красив и статен, да и Ксюше мил,
И как подарок жениху от трона,
Борис наш город чуть не подарил.

Но свадьба та, увы, не состоялась -
Перекормили принца на Руси.
Вот так ему хворь смертная досталась,
И хоть проси Христа, хоть не проси.

Год двадцать семь, век тот же неизменно,
Важнейший год, как я не погляжу,
Светилось "Шенкурск" со страниц степенно
В изданиях "Книг Большому Чертежу".

И тут же сразу год двадцать девятый,
Царь Михаил, что Федорович был,
В одной из грамот, почерком опрятным,
Названье "Шенкурск" твёрдо закрепил.

В год тысяча шестьсот сорок четвертый
На Шелаше, мол, строили завод;
Акама Филимон, купец упертый,
В те годы нужный знал к царю подход.

Ещё Марселис с Виниусом были,
С последним, правда, вскоре вышел спор;
Что компаньоны там не поделили -
Необходим отдельный разговор.

На самом деле тот завод построен
Был только лишь в сорок восьмом году,
И Виниус, конечно, был расстроен,
Не получив льгот царских на руду.

Его друзья немало обманули,
На Шелаше пай малый получил;
Он патриот был - все ему вернули,
Когда тех двух во лжи царь уличил.

И только лишь завод наш запустился,
Наказ был дан - лить ядра кораблям.
Спрос на руду "болотную" случился,
Которой Бог так много вверил нам.

Потом и пушки, без сомненья, лили,
Чтобы у шведов их не покупать;
В плавленьи стали мы вторые были,
Пришлось немного Туле уступать.

Когда же век приблизился к закату,
Царь Пётр Первый тот завод закрыл.
Толь на добычу велики затраты,
Толи руду по свойствам невзлюбил.

Петра наш город помнит, без сомнений,
Успел он дважды погостить у нас,
И от приёма теплого в волненьи
Ковш именной нам подарил в приказ.

Век восемнадцатый особо не приметен -
Один сплошной земельный передел.
Век пересудов, недомолвок, сплетен:
Кто мы теперь и где границ предел.

В году втором, царь Пётр переводит
Правление в Архангельск с Холмогор
И слишком малым, видимо, находит
Архангельску приписанный простор.

И вот в восьмом году объединяют
Губерний восемь, наша в том числе,
Но как в былые годы называют
Наш город - Вагой, в царственном листе.

Лишь в тысяча семьсот восьмидесятом
На Вельск и Шенкурск делят Важский край;
Уездный город Шенкурск, и понятно
Теперь нам герб свой личный подавай.

И дали герб - барсук в зеленом фоне,
Таких зверей, мол, множество вокруг...
Про то, конечно, лучше знать короне,
Да только этим не замкнулся круг.

Тогда еще законом отписали:
Наместный герб чтоб с нашим был сроднен;
То облако с рукою начертали,
То дьявола архангел жжет мечом.

Век девятнадцатый зашаркал на пороге -
Мы ссыльных политических купель;
Так скорой революции тревоги
В нас северную видят колыбель.

Пожалуй хватит - остальное в книгах,
Всё остальное каждый для себя
Решит, а я запутался в интригах
И играх политических, друзья.

Конечно можно было вам поведать,
Как монастырь три раза пол менял,
И сколько денег трон Елизаветы
Для нужд его когда-то передал,

Как жизнь собора в корне изменили,
В нем был музей на первом этаже,
А выше на этаж - кино "катили"
Про дамочек, порхавших в неглиже.

О том нужна отдельная беседа,
Насыщен был духовной жизнью град,
Чтоб отличать "обедню" от "обеда"
И не сорить словами невпопад.

А мне ж хотелось этими стихами
Вам показать каким наш Шенкурск был,
Чтоб не краснеть за гордыми словами:
"То город мой, я вырос в нем и жил!"

2016 г.