To whom it may concern...

Здравствуйте трубы ГАЭС, вы меня понимаете,
по вашим насосам вода стекает,
жестяной сток, простой, не сверхсложный,
горе, как жадность до любви в моем фраере.
Не сейф, сколько ни притворяемся,
вода превращается в ток, а мы подставляемся
для потока поэзии теплого, бескрайнего,
выдаем, а сами не касаемся.
Коллективу хорошо, сразу комплект –
в проеме лампа, холодильник, над ним свет,
малое пусть себе работает, ему течь,
все его потуги сводятся на нет,
просит что-то: «Приди, поток блаженств, обними,
мне тоже хот... хочет, чтобы до восьми
утра электрокамин горел в ласковом свете»,
я как листик зеленый, а все говорят – кирпич
в самом низе, твердый, эмиссий лей
поток, чтобы стал еще твердей,
а об остальном не смей,
и совесть имей, понимай, надо еще красней,
сердцам нет, есть хамств,
подрочат по трубам,
а потом переступят, даже не разлюбят,
потому что не любили.  В обиде не надо,
пусть стекает брусника свежая или гнилая,
это не важно.  Ты всего лишь труба простая,
и всем ледовым волнам длинный узкий пирс,
то, что говорится про нас, поэзия твоя святая,
рваные флаги развиваются на мачтах на ветру,
пушки с палуб направлены большого калибра.
Рябь рябь.  Пиши нечистым языком белые письма,
хочешь громко труби, а хочешь тихо хныкай.

Захлебываюсь в вонючей воде,
росинка в зеленом листе,
слова все выходят не те.
Детройт в одиноком аде.