Моя Сабрина

Мир побледнел.
Хрусталь графина, алых бусин
струя летит и переполнившиеся души,
как островов архипелаг на календарном развороте,
усыпанный рябиной красной, что на них льете.
Моя Сабрина, ненаглядный собеседник, стоим
так как горе льет и не проси, а привнеси,
и чтобы снова я добейся,
и чтобы не было любви противодействий,
и не умолкла ягод дождевая трень,
отзываясь в волнах, дождепад,
и если смолкнет снова брызни
руками, я рядом, потише
в сонате. Я, может, любил
и видел, как твоя тень
лежит на мне до того, как загс
все объяснил и был поставлен высокий маяк.
Свет его светил,
мир над ним бледнел так.

Нравственный ориентир,
а слова мои пунктир. Влага.

То, что летит сегодня вниз, мерекай,
для всех невидимая пустота, но мы с тобою вместе,
следы возникшего в любви мутанта,
что никогда и не у дел, но всунет так,
тем более, в твоей музе
прозрачной до двусмысленных аллюзий,
поэзию исключа, одна сердца струна – щеми,
и одна рука – пожми.
И никак от нее не лечись, в боли свой прикол,
то, что моросит, потом агрессивный напор,
веление тел, как в мегере
старый ум. Я в воде.
Фантазии дикие, слепая стопа,
такое людское мгла плела,
и высокопарный слог, и сдавленный мат,
и знойное лето, и сама зима.

Непонятное сие,
непонятное твоей. Влага.

Рябины свысока снова блюют,
не надоело океан марать...

Б...ь.