Затмение и солнечный удар

Ужель живым вернусь домой я?
Свободы воздуха хлебнув.
Уснув с истомы, паранойя:
В лучах богемных я тонул…

На диком море Средиземном
в краю красавиц и акул,
палило солнце иноземным.
Волны неведомый разгул…

Кричали чайки незнакомо.
И ветер пальмы долу гнул.
Нога качалась невесомо…
Парило в воздухе: ко дну!

Одну лишь вижу из-за шляпки,
шерше ля фам перед собой.
А буря небо кроет мглой,
то там печёт, то этим зябко…

А не прошляпил бы и спас!
Болотных глаз царит истома,
пленяет страсть как первый раз.
В тиши лазурной невесомо...

...Она б тонула, он спасал.
О, этот дивный милый сон!
А диск луны бы нависал,
а тяжкий крест был невесом.

Когда же дна он доставал,
в пылу стихии и борьбы.
Светило плотно закрывал.
Над морем вис бы глас мольбы.

То было сказочно и мило,
но сон растаял впопыхах.
Героя женщина любила.
Воспет видением в стихах...

...Хватило воздуха глотка,
развеять, выйти с полудрёмы,
солёной горечи хлебка...
А мы ведь даже не знакомы.

Следы уводят в гладь морскую,
в пучину царства Нептуна.
В какие сети? Кто в какую.
Песок, рисунок и луна…

Остались в памяти случайной
души чарующий пожар…
Здоровый сон необычайный.
Распятья солнечный удар.

Лик солнца застить невозможно
без шляпы, равно без луны.
Затменья истина роскошна
с луны библейской стороны...

Ужель, вернусь и позабуду,
то я купаюсь, то тону...
Ищите женщину повсюду!
Пигасов, как её зовут?

* «Шерше ля фам» происходит от французского cherchez la femme — «ищите женщину». Эта крылатая фраза обычно употребляется для объяснения странного мужского поступка или же чересчур запутанной истории. В таком случае говорящий намекает на то, что тут не обошлось без дел амурных.

* В России XIX века «шерше ля фам» становится настолько расхожей фразой, что у неё появляются русские аналоги. Например, герой романа И. С. Тургенева «Рудин» Африкан Пигасов, услышав рассказ о каком-нибудь происшествии, неизменно спрашивал: «А как её зовут?» — имея в виду девушку, из-за которой наверняка произошла та или иная оказия...

22.09.2019, СПб