Взмывая в небо белым журавлём

      Утопая в  пенящихся  кружевах роскошного брюссельского  белья, кисти  ЕЁ всё ещё прекрасных рук -  подёргивались. Так  бывает у  музыкантов…  звучала ЕГО  «музыка в  пальцах»,  что приходит с годами от  упорных,  многочасовых  упражнений.


«Опять мечта
          Взмывает в небо белым журавлём.
  Опять мечта
          Уходит в небыль с каждым новым днём…»



Сентябрьский,  голубоглазый, бушующий  красками  жизни, любви и  радости!  Заглядывающий в окна  ЕЁ  дома  далёкой  Ниццы.  Заполняющий   до  краёв  воспоминаниями:


«Никогда не будешь ты со мной.
Никогда не прикоснусь к тебе.
Ты останешься моей несбывшейся мечтой
В Богом недописанной судьбе.»



Баронесса  фон  МЕКК, прикованная  тяжелым недугом к постели, мысленно приводит в  надлежащий порядок  свой  жизненный   АРХИВ, раскладывая  по  полочкам нужное, выбрасывая  хлам…

НАДЕЖДА, дочь  Филарета Васильевича Фроловского, помещика деревни Сырокоренье, под Смоленском и Анастасии Дмитриевны, урождённой Потёмкиной.
От   матери (так  рано  ушедшей в мир  иной) – девочка  унаследовала деловую хватку, сильный  характер и  предприимчивость.                От отца,  которого беззаветно  любила, боготворила, во всём  слушаясь  – унаследовала любовь к  музыке,   виртуозное  исполнение на рояле, достигнутое путём усидчивости и прилежания в  обучении.

Едва  исполнилось 17, отец поспешил выдать замуж дочь за обрусевшего  барона Карла  фон Мекка, предложившего  руку и сердце.  Выпускник института  инженеров железнодорожного  транспорта, милый, благовоспитанный  человек! Отец  решил, что это женское  счастье   дочери, а та  не  спорила с отцом.

«...Мой муж служил на казенной службе, которая доставляла ему тысячу пятьсот рублей в год — единственные, на которые мы должны были существовать с пятью детьми и семейством моего мужа на руках... Хозяйство было, конечно, также все на моих руках. Работы было много, но я не тяготилась ею».

Не по годам благоразумная баронесса фон Мекк видела свою миссию не только в продолжении славного рода, в чём значительно преуспела, но и в достижении материального благосостояния, столь необходимого для неуклонно растущего семейства. Под нажимом Надежды  барон сменил спокойствие государственного служащего со скромным жалованьем на риск коммерческого предприятия. В письме своему гениальному ДРУГУ, баронесса пишет: «Я не знаю, Пётр Ильич, знаете ли Вы, что такое казённая служба? Знаете ли, что при ней человек должен забыть, что у него есть разум, воля, человеческое достоинство, что он должен сделаться куклой, автоматом. Вот этого — то положения моего мужа я не в состоянии была выносить и, наконец, стала просить, умолять бросить его службу, а на замечание, что тогда нам нечего будет есть, я отвечала, что мы будем трудиться и не пропадем, но когда он, наконец, согласился исполнить мою неотступную просьбу и вышел в отставку, мы очутились в таком положении, что могли проживать только на 20 копеек на всё. Тяжело было, но я ни на минуту не жалела о том, что сделано».

 Россия в то время  испытывала острейшую нехватку железнодорожного транспорта, огромная империя располагала вопиюще неразвитой сетью железных дорог, и таким прискорбным положением дел дипломированному инженеру-путейцу грех было не воспользоваться. Вначале Карл фон Мекк вступил в Общество Саратовской железной дороги, ставившее своей целью связать рельсами Москву и Саратов. А через три года замеченные в Карле Фёдоровиче честность, работоспособность и профессионализм позволили ему стать компаньоном самого П. Г. фон Дервиза в деле строительства Московско-Рязанской железной дороги. На этом поприще его ждал головокружительный успех и баснословная прибыль, а также очень выгодной для Москвы Рязанской ветке, что захватила монополию транспорта зерна из чернозёмных областей.

Надежда  без устали помогала мужу в его делах — вела деловую переписку, составляла контракты, а ещё занималась уральским металлургическим заводом, сахарной фабрикой и, конечно, домом, в котором воспитывалось одиннадцать детей.                О такой энергичной, деятельной жене можно было только мечтать. И Карл фон Мекк вполне отдавал себе отчёт в степени своего везения, поощряя все прихоти супруги. Эта сильная женщина, неистово боролась за место под солнцем.                Самые сокровенные уголки своей сложной души трепетно сберегала для наслаждения музыкой, находя в ней  самое прекрасное, ради чего, собственно, стоило жить и так упорно трудиться.


…На прикроватной тумбочке всё тот же, подаренный отцом, слегка  выцветший портрет Генриха  Баварского, короля – мецената, помогавшего  Вагнеру. Смотрит  через десятилетия добродушным  взглядом, словно утверждает и хвалит: «Ты, Надежда, правильно  распорядилась и сделала!»


Будучи  успешной, самодостаточной, одной из  богатейших  женщин России, Надежда Филаретовна  находила  радость, как приучал  отец – помогать  тем, кто нуждается.  Среди работного люда, инженеров были и начинающие молодые композиторы, как Николай  Рубинштейн, Клод Дебюсси.


На премьеру симфонической  фантазии «Буря» Чайковского, по Вильяму  Шекспиру, Надежда  фон  Мекк, 44 летняя  вдова, мать  11 детей -  попала  случайно.                Была  наслышана о молодом, талантливом профессоре  Московской консерватории, владеющим тремя  иностранными  языками, дающими  возможность  переводить зарубежную  литературу и  составлять  пособия для  своих  студентов  класса  композиции. Выпускник  Санкт -Петербургской консерватории, к тому же ещё и профессиональный  юрист с законченным Императорским училищем правоведения, стажем работы в Министерстве  юстиции. Как вспоминали о нём многие, кто  проходил  обучение,
 пользовался большой симпатией как со стороны учителей, так и со стороны других воспитанников училища. В отличие от многих других талантливых творческих деятелей, которые отличались нелюдимостью и слабой социализацией, Петр Чайковский комфортно чувствовал себя в обществе и прекрасно вписывался в любую компанию.

  …С заключительными  аккордами  симфонии, зал  взорвался  бурей  аплодисментов.
 Публика, стоя, ждала  появление   автора. Он вышел  на  поклон: болезненно застенчивый, на подкашивающихся  ногах,  робкий,  с комплексом  «гадкого утёнка»  (не такого, как все).

Такое несоответствие: шквал огня, накал эмоций – в  музыке и тушующийся в  обществе, словно  старый  ботинок  донашивающий - СВОЮ  ЖИЗНЬ, уставший, неуверенный  человек… в реальной  жизни.

ОНА – материнским  сердцем почувствовавшая ЕГО, женской интуицией определившая  родную  ДУШУ…  Ни  жена, ни мать, ни любовница, ни  возлюбленная. Лишь тайная  подруга, советчик, близкий  ДРУГ, разделившая  его  жизненную  трагедию, которую  композитор  мог  доверить  только ЕЙ, доброй  покровительнице, за 13 лет  переписки так и не  увидавший ЕЁ, не  держа  за руку, заглянув  в  глаза.
Дальше события  выстроились сами собой:  предложение композитору исполнения  частных  заказов на  аранжировки, написание произведений. Затем  жалование в 6 тысяч рублей  ЕЖЕМЕСЯЧНО, (по тем  временам сумма  соответствовала генеральскому  чину).

"Я ей обязан не только жизнью, но и тем, что могу продолжать работать, а это для меня дороже жизни", - пишет Пётр  Ильич одному из своих друзей.

 Все эти тринадцать лет переписка не прекращается, и это, конечно, не просто переписка, а именно история любви музыканта и мецената. Драма, наполненная рассказами о жизни, откровениями, признаниями в любви. Драма двух, в сущности, очень одиноких душ… Благодаря деньгам своей покровительницы ОН обрел независимость, возможность свободно дышать  творчеством, сублимируя свою сексуальную энергию.                Вершить добрые дела, оказывая материальную помощь то родным, то близким, а то и вовсе случайным людям, попавшим в беду. Она же обрела возможность значительно облегчить и вправду нелегкую жизнь любимого человека…

                «Вы дали возможность человеку, кончающему жизнь, почти уже мёртвому, как я, на минуту почувствовать жизнь, да ещё в таких хороших проявлениях». Читаем  в  последних строках переписки   слова  высшего откровения, благодарности и  восхищения Надежды Филаретовны  фон Мекк…

               
«Каждая нота, которая отныне выльется из-под моего пера, будет посвящена Вам, - пишет он в письме и дает обет, что, - никогда, никогда, ни на одну секунду, работая, я не позабуду, что Вы даете мне возможность продолжать мое артистическое призвание".



…Будучи  маленьким мальчиком, Пётр  Ильич, рассматривая  карту  Европы, вдруг стал  нежно  осыпать  поцелуями место, где  раскинулась РОССИЯ, с её очертаниями…Этот  случай  всегда  вспоминали  родители, как  знамение, что их  сын  так  высокопарно проявит  свои  врожденные  чувства  патриотизма к  России, отразив в музыке великую  ДУШУ  РУССКУЮ, как и  её  необъятные  просторы.



Сентябрь 1893… на пюпитрах у музыкантов симфонического  оркестра филармонии папки с нотами «Патетической»  симфонии №6  си  минор. На дирижёрском  месте -  автор.

Начинается с медленного вступления, мрачного, небольшого. Синкопы, рваный ритм.
Побочная партия (ПП) 3-х частная, развернутая.
Разработка "волновая", звучит тема "Со святыми упокой". Диалог медных духовых и струнных. Меняется звучание ПП, звучит опустошенно, предчувствие трагического конца.
Кода. "Шаги" - пиццикато струнных.

Вторая часть -  необычный вальс. Он не трехдольный, как всякий вальс, а пятидольный (5\4).Неизбежности, ужасу смерти противопоставляется красота, обаяние молодой жизни. Его мелодия грациозна, изящна, порой даже кокетлива.  В среднем разделе — трио — появляются скорбные элегические интонации: «вздохи», звучащие на фоне повторяющегося на протяжении всего раздела одного единственного звука — ре в басу. Они вызывают ассоциацию со скорбной музыкой начала симфонии и одновременно предвосхищают траурный финал. Но возвращается внешне безмятежный вальс. Лишь в коде вновь появляются грустные интонации.
Симфония завершается медленной, траурно-погребальной, музыкой.  Возникает параллель с «Lacrimosa» из Реквиема Моцарта. Финал начинается как скорбная песнь о разбитых надеждах и даже, быть может, больше — о погибшей жизни. Главная тема: это почти та же тема, что и в побочной партии первой части. Она начинается теми же звуками, в ней те же интервальные ходы. Но песнь эта не допета. Такое впечатление, что не хватает сил. Она сникает трагически. Вторая тема, более светлая, на фоне трепетного аккомпанемента, также заимствована — из побочной партии первой части. Финал основан на отдельных мотивах темы, символизировавшей в начале симфонии прекрасный и, как оказалось, недостижимый идеал. Постепенно звучание замирает, истаивает.
Завершился жизненный круг. Все растворилось в небытии.


Музыканты в  недоумении от  прочтения партитуры. На премьере, у зрителей  та же  средняя  эмоциональная  шкала  восприятия произведения.


А через 9 дней  последует  смерть  композитора, на 53 году  жизни.
Узнав  о трагедии, Надежда  фон  Мекк надиктовала  дочери своё письмо, которое  Пётр  Ильич  не успел прочитать. Умирал он  с ЕЁ  именем на устах, просьбой показать ЕЁ  ЛИЦО.
Взлетела  ЕГО  ДУША  БЕЛЫМ  ЖУРАВЛЁМ, крылья  которому  помогла   расправить  ОНА!
Спустя   два месяца...  последов за ним...


"Ты себя за это не кори
И обид на Бога не таи.
Просто стало невозможным, что ни говори,
Вместе нам сгореть в одной любви".


 Земля  показалась  ей  безжизненной  пустыней.    Она умирала счастливая, пережившая в своём сердце самое нежное и красивое чувство к великому композитору, который для неё всегда оставался настоящим гением, наделённым неземной красотой и божественным талантом.
Ушла  туда, где  святость любви недосягаема для  порочных  страстей и  власти  денег.



Душа отозвалась двумя стансами: один – композитору, второй – его Музе.

"О, музыка души! Божественный этюд,
Чью партитуру сердце нежно пишет!
Освобождает ум от прозаичных пут
 И вдохновеньем Музы тонко дышит…"

"О, Женщина – ребро Адама, Муза, Дева –
Дарящая Мужчине вдохновенье,
Творящая своей Любовью, Словом, Делом
 Прекрасные бессмертные мгновенья!"



«Никогда не будешь ты  со мной».

"О, музыка души"!

"О, Женщина!"   Автор: Валерий  СТАРОСТИН






Надежда  Зернова.