Нерождённый

Сначала я чувствую косточки на дне довольно глубокой ямы. Косточки обрастают плотью и наполняются кровью, и вот я уже дышу, поднимаюсь на ноги и вылезаю наверх, слегка пошатываясь с непривычки. Яма оказывается оврагом, а я — небритым мужиком в потрёпанных джинсах и вчерашней свежести футболке. Голова очень ясная — но внутри какая-то пустота, ничего личного не удаётся нащупать. Своё имя, дом или чьё-то знакомое лицо — ничего нет. Пусто, но это совсем не пугает. Легко и комфортно.

Иду по улице под пасмурным небом мимо похожих домов, под ногами шуршат листья. Навстречу идут другие люди, но ни в ком нет ничего знакомого, глаз не цепляется. Просто иду вперёд.

Сажусь на скамейку у дома. Из подъезда выходит женщина среднего возраста, взъерошенная и худая. Смотрит на меня дикими глазами и, подойдя ближе, пытается влепить пощёчину, но я перехватываю её руку. Она начинает довольно неприятно кричать что-то про Павлика, но ничего нельзя разобрать. Наверное, жена.

Спрашиваю её: — Пошли домой? Есть охота.

Это было правильно — женщина сразу замолкает и мы идём внутрь, в затхлую полутьму подъезда, поднимаемся вместе на лифте. Женщина молчит и иногда двигает губами, как будто глотает целые фразы. Также молча заходим в квартиру.

Там довольно уютно, чисто и пахнет кофе. Женщина жарит сырники, иногда поглядывая на меня из-под чёлки, но не решаясь начать разговор. Ставит передо мной тарелку с завтраком и, сняв засаленный фартук, садится напротив, подперев подбородок руками. Я с аппетитом ем целую гору сырников с облепиховым вареньем.

После завтрака она всё-таки разражается длинной и довольно запутанной речью, из которой выходит, что я козёл, но хорошо, что пришёл. Я не спорю. И похоже, что это меня зовут Павлик.

Я притягиваю её к себе и она откликается с какой-то судорожной жадностью.

Похоже, она нашла ответ на свой незаданный вопрос — теперь в ее облике проявляются спокойствие и какая-то определённость, а движения становятся мягкими, как у сытой кошки. Женщина начинает рассказывать, какой у нас будет замечательный малыш и как хорошо, что я понял это.

Похоже, что моё лицо опять не соответствует её взгляду на ситуацию, потому что внезапно она замолкает на полуслове. Похоже, что это многозначительное молчание, но я не знаю, что сказать.

Потом женщина вдруг начинает торопиться, собирает вещи и выскакивает из квартиры с отчаянным видом, явно собираясь размазывать слезы по щекам сразу за дверью и всю дорогу потом.

Я смотрю в окно и вижу, как она стоит недолго у подъезда, а потом очень быстро идёт к остановке. Уезжает.

Я еще некоторое время стою возле окна, глядя на листья по всей улице, а потом выхожу из квартиры и иду в сторону оврага — там довольно пустынно и можно бродить, почти не сталкиваясь ни с кем. Разговаривать желания нет.

Когда уже практически стемнело, я спускаюсь подальше от огней вглубь оврага и сажусь у корней старого дерева, щедро засыпанных опавшей листвой соседних молодых деревьев. Там довольно мягко.

Глаза закрываются, и я проваливаюсь в сон, всё глубже и глубже... Потом словно что-то выталкивает моё тело из толщи воды — и начинается новый день.

Сначала я чувствую косточки на дне довольно глубокой ямы. Косточки обрастают плотью и наполняются кровью, и вот я уже дышу...