Б13. Руслан Рафиков. Замечания члена жюри

Прежде чем приступить к обзору, должен дать некоторые пояснения по поводу оценок. Они не являются абсолютными, поскольку тот или иной текст получает то или иное количество баллов, находясь в поле конкретного лонга, т.е. текст подвергается сравнению, и будь он в другом длинном списке, оценка была бы выше/ниже. Такие шаткие переменные могут добавить ветра в паруса одному тексту и убавить другому, поэтому читателю не следует относиться к нижеизложенному со смертельной серьёзностью.

Пока не получен лонг, можно пофилософствовать о поэзии и её роли в современном обществе, но лучше попоэтизировать о философии, ведь поэзия, та самая, которая по гамбургскому счёту, штука трудноуловимая, и порой в геометрически выверенном тексте, с образами, раскрытыми по всем правилам, поэзии-то и не наблюдается. А в наборе малосвязных (на первый взгляд) слов она будет дышать в каждом звуке. Так в чём же дело? Слово ведёт, или ведут слово? Разумеется, вопрос интересен только тогда, когда на него нет готового ответа. Здесь можно коснуться "текстов на тему", ведь подобный формат вызывает у некоторых авторов предубеждение. Но, перефразируя одно высказывание, скажем так: "только вызов, брошенный поэту, выявляет в нём всё лучшее". И заказ вовсе не обозначает отсутствие качества исполнения. Исходя из этого, не будем размежёвывать, полагая, что в идеале автор на полную использует интуицию и мастерство во всех формах и форматах. Оба пути вероятны, особенно учитывая сколь мало нужно поэзии, чтобы проявить себя.
Одна строка может как утопить текст, так и возвысить его. С первым всё ясно, интереснее эффект розы в мусорном баке, или лучше – дивной картины на обшарпанной стене, картины, открывающей окно в другой мир, будто сам Логос вдруг проглянул сквозь путы. Энергия такой строки может равняться, а то и превосходить энергию в целом гармоничного текста, который гармоничен "по совокупности". Вспомните роман Блинова, состоящий из одной только строки: "Не надо! Я сама".
Я веду это отступление не к тому, чтобы сказать, что есть поэты, открывшие месторождения, и есть поэты, которые намыли в своих лотках только крупицы золота, а потом разглагольствовать о даре и судьбе (для этого есть биографы и квалифицированные литературоведы). Моя цель практическая – подвести обоснование. Так вот, если посчастливится обнаружить в каком-либо тексте картину на обшарпанной стене, то такой текст будет оценен вровень с более, так скажем, совершенной работой.

Если бытовая речь – привычный нам телекинез, когда информация переносится из одного сознания в другое, то речь поэтическая – это телекинез более сложного порядка, когда транспортируются образы. Естественно, важна не только настройка передатчика, но и настройка приёмника. К примеру, вы можете написать небесной красоты верлибр, но читатель, не принимающий длину волны верлибра, получит его с огромными помехами, получит осколки образа, не сможет его дешифровать. Что же делать? Есть один довольно трудный способ.
Если скульптура текста становится голограммой, то, учитывая фрактальную природу последней, отдельные строки/строфы должны соответствовать не только поэтической интонации, но и всей структуре произведения. Здесь не пройдёт иггдрасильное построение текста, когда он по сути своей является подводкой к ударному финалу. Как вы понимаете, именно фрактальная конструкция позволяет из одного осколка воссоздать целое сообщение. Когда мы говорим о "предельной конкретизации абстрактного"(Уэллерстейн), речь не о вытяжке спинномозговой жидкости текста и последующем анализе этой вытяжки, очерченном парой строк финала, а скорее, о плотности фиксации, без разбавления общепонятной водой до гомеопатических доз. Даже не слишком успешные попытки таких сложных экспериментов должны быть высоко оценены.
Что ещё можно высоко оценить? Попытки разбить стекло и попытки разбить голову о принципиальную безответность вечных вопросов. Что ещё? Буйство пьяных от любви строк; описание гальванических судорог оракулов-земноводных, открывающих пасти, чтобы испить лунной магнезии; разговор с космическими архатронами, идущими по лучу Алголя к давно потерянной родине; вскрик в ночи, когда "кровавые искры понимания" непоправимого враз выжигают разум и сердце; утренний трафик мегаполиса под взглядом абсолютно счастливого человека; тихое проговаривание давно сказанного, знаемого, забытого за ненадобностью. Да, даже это, если зеркало текста отразит тот единственный луч, который ещё никогда не сужал зрачки смотрящего в это зеркало.
Да всё что угодно интересно. Любая убедительная конфобуляция, репорт о шаманском камлании, авторское, ваше, неразменное, тот плавучий островок, на котором вы твёрдо стоите, который никто не сможет отобрать или потопить.
Нужен ли призыв к такой вакханалии во времена без героя, когда "Мы слушаем полёт размерных повторений, не зная перемен"(Леконт)? Почему бы и нет? Постоянное тюканье молоточком "всё уже сказано" по головам авторов, которым вполне себе есть что сказать, напрашивается на адекватный ответ: не так широко. И дело не только в детской игре в слова, – происходит вполне закономерный процесс, но не энтропии полноты свойств поэзии, а напротив: река, теряя в стремительности, обретает в полноте вод. У каждого есть выбор: плескаться у берега, быть в стреже, или остаться в собственном водовороте. Отталкиваясь даже от такого простого образа, можно понять, что нет плохого выбора, и якобы наличествующая доминанта центрального течения не превосходит прочих позиций, ведь внешне статичный водоворот постоянно обновляется свежим потоком, а вода у берегов всегда теплее.

Вы скажете, что я слишком многого жду от сетевого конкурса? Вот и внутренний циник говорит, что будет несколько более-менее неплохих текстов, и только. Но разве это правда? Вы же принесли самое лучшее, что у вас есть? Разве вы могли поступить иначе?
Давайте читать.

******

1. Лана Лучистая
Плыви

Сказал мне папа: «Ну, плыви…»
И на пруду качалась лодка,
Плескались в тине пескари,
Сомовья открывалась глотка.

Казалось, что ей – карапуз
Испуганный и недалёкий?
Проглотит, выдернув из уз
Семейных – тёплых и глубоких.

Тогда не знала про Кусто,
А Конюхов был помоложе.
Наверно, он из-за кустов
Шептал родителям: «Негоже

Дитю так мучиться с утра…
Вода – прекрасна и упряма!»
И повернулась боком Ра.
И протянула руку мама.

Очевидно, что текст построен на смысловой арке между "Сказал мне папа: "Ну, плыви..." и "И протянула руку мама". Сама арка хорошая, но то, что между опорными столбами – не очень. Эпитеты не должны заполнять строку ради её заполнения: "из уз / Семейных – тёплых и глубоких". Лёгкий юмор текста позволяет существовать в нём такому обороту как "выдёргивание из семейных уз", но "тёплых и глубоких" – избыточно. Что даёт строка "А Конюхов был помоложе"? Наверняка он смог бы шептать из кустов и в нынешнем своём возрасте, причём то же самое. "Негоже / Дитю так мучиться с утра". В другое время суток дитю можно мучиться, надо думать? "Вода прекрасна и упряма". Как предполагаемая упрямость воды отыгрывает в тексте? Это общие слова, если они ничем не подкреплены. Огонь – прекрасен и упрям; Земля – прекрасна и упряма. "И повернулась боком Ра". Почему "Ра" (да, надо взять в кавычки) Тура Хейердала, если упоминались только Кусто и Конюхов? Применительно к "Ра" нужно "повернулся". "Ра" – довольно массивное судно и это никак не коррелируется с лодкой на пруду.

4 балла

2. Алексей Козлов 6
Письмо киевскому другу

Та вода,
что хранила меня в материнской утробе,
Превратилась ли в дождь
или в черствую душу сугроба?
Где она?
B чьей-то бродит крови?
Может, служит в чернилах, что лягут стихами.
Может быть, растворяет цианистый калий.
Не вернусь. Не зови.

Я забывчив
и склонен иметь нетяжелую память -
С нею легче, слегка запрокинувшись, падать
В каждый сон,
как в безбольное "пусть",
Где лишь лица выносит мне памяти невод,
А не зубья оградок, калечащих небо.
Не зови. Не вернусь.

Пусть останется все,
как, однажды случившись, досталось.
Пусть я там никогда-никогда не состарюсь -
В глупой юности, в первой любви.
Ни в объятиях гнуть постаревшие руки,
Ни кровавить губу перед вечной разлукой
Не вернусь. Не зови.

Позади -
темноты нерожденья унылая нота,
Впереди -
тот же звук, бесконечный и бесповоротный.
Между ними - пристрастье к вину,
К табаку, револьверам и луку в салате.
Между ними зависла гримаса - legato.
Или все же улыбка?
Это как повернуть...

Несмотря на название, отсылающее к "Письмам к римскому другу", "бродскости" здесь нет. Нет намеренного несовпадения размера и синтаксиса, нет стремления разбавлять поэтическое прозаическим, нет "мучительной обстоятельности слога"(Набоков). Можно не говорить о "бродском акценте".
Размышление о никуда не исчезающей материи, с предположениями о её трансформации, не только задаёт настроение текста, но и перекидывает мост к финальной строфе: от материнской утробы до бесповоротности остановки движения. Казалось бы, эпифора "Не вернусь. Не зови" обрубает каждую строфу, но в то же время начало следующей имеет фонетическую связь с предыдущей строфой. Связь при помощи аллитерации и ассонанса: "Не Зови-Я Забывчив", "Не вернУсь-ПУсть", "Не Зови-ПоЗади".
Вот ещё один замечательный нюанс, на примере которого можно посмотреть – как фоника подчёркивает смысл: "темнотЫ нерожденья унЫлая нота". Посмотрите, как разнесённый ассонанс с фонемой "ы" резонирует со смысловым содержанием строки, усиливая впечатление.
"безбольное" неминуемо проговаривается как "бейсбольное", но менять только в случае нахождения фонетически более однозначного синонима, поскольку "безбольное" – очень точное слово на своём месте.
Конативное сообщение (обращённое к адресату) в виде повелительного предложения "Не зови" смягчено констатирующим "Не вернусь", позволяя избежать излишнего ригоризма в строфической эпифоре.
Я не утверждаю, что автор осознанно пользуется таким богатым инструментарием, кропотливо подбирая нужные фонемы. Вовсе нет. Но сам факт появления сложной фактуры ткани текста говорит о наличии поэтического слуха, что бывает не только с рождения, но и "достигается упражнением".

7 баллов

3. Ольга Бесснежная
Привкус грусти

Раскидистые ветви тяжелы
у вётел, задремавших вдоль обочин,
покрыты пылью листья и стволы.
Неряшлив и заметно скособочен
сарайчик, притулившийся в тени,
в густой крапиве скрылся палисадник –
остались дом и сад совсем одни.
Досадно.
Досадно, что ничем не заглушить
вишнёвый переспелый привкус грусти.
Саднящее на донышке души
притупится едва, но не отпустит –
не вычеркнуть из памяти легко
рисунок на резиновых сапожках,
надетых крепкой дедовой рукой,
больших немножко.
Щемящую тоску не одолеть,
как только не проси того, не требуй.
А вишни прикасаются к земле...
И к небу.

"...больших немножко" спасает ординарный ностальгический текст, как бы ни пытались "донышко души", "щемящая тоска", и прочие замыленные образы уничтожить его. Эта детская, беззащитная фраза – охранная грамота текста, не позволяющая его высечь.
"как только не проси того, не требуй". Следует исправить: "как только ни проси того, ни требуй".

5 баллов.

4. Наталья Шалле
"Наверное, много..."

... что бы я оставила на память,
уезжая... улетая... уходя:
снег и предрождественскую замять,
пуантильность капелек дождя,
бублики, мешочек с чёрным чаем,
тёплый джемпер, шляпку и часы,
воркованье моря, крики чаек,
солнце на жемчужинке росы,
бабочку, подсолнух, землянику,
храброго портняжку братьев Гримм,
люрекс по воде бегущих бликов
и альбом старинный с маркетри,

веточку багульника, признанье,
"планер" чернокрылого стрижа,
бег навстречу, перехват дыханья
и в душе живущего ежа,
клёш... в горошек маминого платья,
нежность, утонувшую в любви,
счастья свет в плену твоих объятий,
тихое: "Господь, благослови...",
звёздный небосвод, попутный ветер,
самую прямую из дорог,
голос твой на ленточной кассете,
камешек морской Куриный Бог,
горсть песка, причудливость рапанок,
музыку прибоя, гребни волн,
к берегу идущий утром рано
крошечный, но мой надёжный чёлн,

облако танцующим фламинго,
храма расписные витражи,
поле маков, тонкую травинку
и слезу "Над пропастью во ржи",
встреч тепло, печали расставаний,
лёгкий стук в вагонное окно,
сотканное из воспоминаний
по лекалу жизни полотно,
... а ещё: ночные разговоры,
где слова таинственно тихи,
инея морозные узоры,
первый шаг ребёнка и стихи.

Что делать читателю с этим списком дорогих сердцу автора вещей? Сверить со своим, и только. Такие тексты имеют настоящую ценность для самого автора.
Почему "камешек морской Куриный Бог", а не "камешек морской – Куриного Бога"? Что бы я оставила на память: Куриный Бог/Куриного Бога.
"облако танцующим фламинго"? Что бы я оставила на память: облако танцующим фламинго. Либо облако танцует (принимает вид) фламинго, тогда нужно "облако, танцующего фламинго", либо – если фламинго уподобляются облаку – "облако танцующих фламинго". А в авторском варианте облако остаётся для танцующих фламинго, а не в памяти. Можно, конечно, натянуть: я бы оставила на память облако (каким?) танцующим фламинго. Но строка в таком виде заставляет спотыкаться на ровном месте.

4 балла.

5. Юлия Чернышева 3
Моя осень

Вот и осень пришла, и меняется мир понемножку.
Вроде всё, как вчера, но иная небес благодать.
Мальчик-Август не зря сыпал звёздные крошки с ладошки -
Завтра стаи Жар-птиц с неба спустятся их собирать.

Я люблю эту осень. Она меня, кажется, тоже.
Щедро дарит покой - настоящий, не взятый взаймы.
Я смотрюсь в эту осень, как в зеркало - как мы похожи!
Обожжённые летом, стоим у порога зимы.

Эта осень, как я, так подвластна своим настроеньям,
Состоит из эмоций, и верит порывам души.
Переплакав дождём, ловит в лужах своё отраженье,
И, ему подмигнув, позабыть все обиды спешит.

Отдавая любовь, никогда не гадает, что будет.
Осень знает - делиться с другими не значит терять.
И, дрожа на ветру, всё равно улыбается людям,
Позабывшим про щедрый сентябрь в пустоте ноября.

Иней первых седин маскирует под золотом листьев.
А в глубинах души так полно недосказанных слов...
Оттого с ней вдвоём рассылаем мы по миру письма -
То охапками листьев, то строчками новых стихов.

Может, кто-то листочек положит в любимую книжку,
Чтоб когда-то потом пережить этот день ещё раз.
Может, кто-то прочтёт мои строки, поймёт и услышит,
И, когда мы уйдём, будет кто-нибудь помнить о нас...

Мальчик-Август. "понемножку-крошки-ладошки" задают интонацию, которая обрывается с окончанием первой строфы. Прочее – вполне нормальный текст, не требующий придирок. См. заметки к тексту №14.

4 балла

6. Вероника Трунова
Кораблик

Пущу кораблик по ручью, -
Пусть уплывает!
Навстречу робкому лучу,
От марта к маю,

И дальше, дольше - мимо гроз,
Сквозь листопады,
Скользнёт на льдом покрытый плёс
За грань возврата.

Замкнётся круг, и новый март
На свет родится,
Регате ручьеходной старт
Дадут синицы.

А я - до старости дитя -
Другой кораблик
Сложу, газетою хрустя,
И в путь отправлю.

Настроенческий текст без претензий на что-то большее. См. заметки к тексту №14.

4,5 балла.

7. Соэль Карцев
комариное поле

1.
Привести в беспорядок дела,
удалиться, в чём мать родила:
пусть потом разбираются, что ли,
те, кто знают как лучше и как
с наших зевсом забытых итак
уходить в комариное поле,
где ни страха, ни зла до поры,
только злые снуют комары
и пищат. Для того чтоб напиться,
не хватает им крови, и мгла,
как лукавая чья-то молва,
затеняет их узкие лица.

Я бы плыл к незнакомым мирам,
возвещая, что мир комарам,
и кричал бы, на них непохожий,
о добре, о любви, о делах,
что остались, — от ног моих прах
отрясал бы, в невидимость вхожий.

2.
Увеличить фасеточный вид,
а внутри — не зудит, не болит,
как на пляже в каком-нибудь суссе,
поводя комариным зрачком,
в комариные дали влеком,
наблюдать, как над полем несусь я.

Для души растаможка — пустяк:
как приспущенный в трауре стяг
позволяет отмерить живущим,
что до вечности пара шагов,
так и ей, выходя из оков,
не ломиться в геенны и кущи.

Не фантом, а набросок, эскиз —
комариное поле, и вниз
с эмпирея срываюсь в него я.
Ни угла, ни шатра, ни норы —
только злые снуют комары
и мешают постигнуть иное.

Досадно, что капля живой крови – "узкие лица" комаров выросли из узких ос Мандельштама. Кстати, сравните: Мандельштам, минуя посредство "лиц" и любых других подробностей, не зрит, а прямо таки бьёт в корень – узкие осы и точка. Пространство образа не загорожено мостками и эскалаторами. И вот, благодаря изначальной заряженности мандельштамовских ос, даже части этой энергии хватает, чтобы "Комариное поле" не растворилось в памяти.

Я бы плыл к незнакомым мирам,
возвещая, что мир комарам, [здесь "что" лишнее]
и кричал бы, на них непохожий,
о добре, о любви, о делах,
что остались, — от ног моих прах [тире с запятой нужно бы заменить точкой]
отрясал бы, в невидимость вхожий.

Для души растаможка — пустяк:
как приспущенный в трауре стяг
позволяет отмерить живущим,
что до вечности пара шагов,
так и ей, [кому? растаможке? душе?] выходя из оков,
не ломиться в геенны и кущи.

Что в сухом остатке? Как похороны позволяют живущим вспомнить о близости смерти, так и душе, выходя из оков, не стремиться в ад или рай. В этом сравнении не хватает много чего. Будем достраивать. Так душе, выходя из оков, ... позволяет не стремиться в ад или рай. Что именно позволяет? В настоящем виде это не является сравнением.
Если герой уже поводит комариным зрачком, то "наблюдать, как над полем несусь я" уже не получится. Это раздвоение. Наблюдать, как над полем ты несёшься, может только сторонний.
"где ни страха, ни зла до поры,
только злые снуют комары..." Здесь явное противоречие.

4,5 балла.

8. Жиль де Брюн
Судная ночь

Архангел ждёт, труба в его руке
ещё гудит горячим медным зовом.
И трещина в небесном потолке
ползёт по направлению к реке
по воле свыше сказанного слова.

Но город спит, ему не до суда.
Здесь слишком многих прежде осудили.
И ненадёжных – именно сюда,
в жестокость подневольного труда,
в конвойный ужас «или с нами, или…»

А за рекой - громады кораблей,
левиафаны с мёртвыми глазами.
Забытые, их вечность всё больней.
Над ними тьма, и трещина по ней
ползёт, ползёт, и в раны заползает.

Труба зовёт: проснись, вставай, ответь!
Но город – обездушен, обезбожен.
И страшно на последний суд смотреть.
Архангел убирает божью медь.
И молча вынимает меч из ножен.

Ровный текст с нажимом в финале. Здесь именно нажим, а не две стальные рельсы, перевешивающие всю конструкцию.
Не придирки, но размышления, которые породил текст. Почему медь? Изначально это был шофар, изготовленный из рога жертвенного животного. (Исх.19:16-20) "И были громы и молнии, и густое облако над горою, и голос шофара (;;;;; ;;; — коль hа-шофар) весьма сильный; и вострепетал весь народ, бывший в стане… Гора же Синай вся дымилась от того, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась; и голос шофара становился сильнее и сильнее". В переводах все шофары заменили на "трубу", хотя в оригинале есть и шофар и хацоцра (серебряная труба). Последняя изготовляется человеком.
Архангел имеет трубу и меч. Михаил изображается с мечом, Гавриил упоминается как вестник, и труба – его атрибут. Есть ещё Уриил с мечом, но он охраняет Эдемский сад, казни – это не по его ведомству. В исламской традиции Исрафил должен вострубить в знак начала Судного Дня, но он без меча. Дело в том, что такая универсальность архангела из "Судной ночи" может вызвать подозрения в самоуправстве. Если бы не трещина. Трещина удостоверяет полномочия посланника и свидетельствует о хорошей интуиции автора. Без неё текст вызывал бы ненужные здесь вопросы, и именно эта трещина – пульс текста, отсчитывающий мгновения между призывом и точкой невозврата. Хотя рассказ обрывается на тревожной ноте затишья перед бурей, мы вполне можем представить будущую картину причинения добра.
"Судная ночь" – словно описание несуществующего полотна Рубенса или Рафаэля Санти. Оно так и просится в золочёную раму.

5 баллов

9. Лидия Ковалевская
Бывает всё поздно

Осенней ночью снилась Вам
неброшенной, счастливой,
но ветер злился, наспех рвал
каштановые листья,
швырял на зе;млю, -
холмик рос
под музыку Шопена...

Вскочили вдруг...
В Париже – пять,
на остров дышит полдень.
Звонить? Звонить!
Пошли гудки...

В ответ молчало эхо,
лишь мой портрет, рисунок Ваш,
чуть вздрогнул в чёрной рамке.

Текст "про умру", а вы останетесь. Обычно ценность таких вещей в их принадлежности конкретному адресату. Ему/ей слова могут сказать больше, чем получит от них сторонний читатель.
Не очень понятно ударение в "зе;млю", там по-другому его и не поставишь.

4,5 балла

10. Михаил Эндин
Сумерки

Я не роботоподобен и не работоспособен
нынче вечером. В окно
лезут сумерки. Ограда у Таврического сада
еле видится. Темно.

Фонари ещё неявны. Я уже не строю планы
на вечерние часы.
На руке — часы ручные. Ходят стрелки заводные
мягкой поступью лисы.

Взять бы время на поруки. Я протягиваю руки —
тень бросается ко мне.
В полусумраке квартиры отражаются картины
чертовщиной на стене.

Мир почти фантасмагорен, может, пьян, а, может, болен,
может, просто недосуг
разобраться ночь ли, день ли...Фонари, ограда, тени
бродят времени вокруг.

Поосторожнее с "фонарями". За всеми "фонарями", особенно при таком перечислении: "Фонари, ограда, тени...", возникает Блок: "Ночь, улица, фонарь, аптека". А ведь у "Сумерек" совсем другое настроение. Здесь, скорее, неудавшаяся попытка самоидентификации, когда образы привычных вещей трансформируются в потоке расширенного сознания. Игра теней, за которой ум героя не успевает, фиксируя только эхо вещей, а не их привычные контуры. Финал должен был или разверзнуться полным безумием, или привести к смирению перед новой картиной мира. Автор выбрал смирение. "фантасмагорен" – хорошо, "а, может" – лишняя запятая.

4,5 балла

11. Змей Горыныч 3
Верочка

Верочка только проснется – веселый луч
Прыгает зайкой по спинке ее кровати.
В комнате воздух прохладен, а пол скрипуч.
Рядом на стуле висит голубое платье –
Няня поможет надеть, застегнуть, приладить…

Завтрак на кухне. «Там пенка! Снимай! Снимай!»
Верочка кашу встречает без одобренья –
Ложкой рисует в тарелке печальный смайл.
Няня воркует: «Давай положу варенье»…
«Много варенья! А после – гулять скорее!»

Шапка, пальтишко – и можно идти во двор.
Верочка смотрит, как дворник метет дорожку,
Как помечает собака косой забор,
Как из подвала сквозь дырку выходит кошка…
Няня на лавку зовет посидеть немножко.

Редко уходят они за квадрат двора.
Разве мороженку взять в магазине «Фермер».
Няня другим говорит, что у них игра,
Только игра по-английски – какой-то геймер.
Верочка ест и бумажку кладет в контейнер.

После обеда по правилам тихий час.
Няня «глядит сериалы» и что-то вяжет.
Верочка смотрит тайком через щелки глаз.
Вот еще спать! Но она никому не скажет.
Шарф прибывает, пока убывает пряжа…

Вечером Верочка ждет, и нет сил терпеть –
Крутит красивый каштан, что сегодня найден…
К ужину няня на стол собирает снедь.
Все потому, что приходит Большая Катя.
С Катей короткого вечера им не хватит.

Катя садится и книжку читает вслух,
А иногда открывает в альбоме фотки:
Там по лиману плывет тополиный пух,
Там Катя-девочка с женщиной вместе в лодке…
Только пора засыпать, и слова нечетки.

Катя вздыхает, в ногах подтыкает плед,
Гладит макушку и светлый рукав пижамы,
Ласково смотрит и в комнате гасит свет.
И говорит: «Доброй ночи», – у двери самой…
И почему-то еще добавляет: «Мама…»

Всё идёт неплохо, пусть даже раздражает "Фермер"-геймер-контейнер, потому что "Фермер" появился ради контейнера, и геймер исказился (вместо гейм) ради него же; а много ли прибавил этот контейнер? Так вот, всё идёт неплохо, но в шестой строфе Верочка просто уходит из текста.

Вечером Верочка ждет, и нет сил терпеть –
Крутит красивый каштан, что сегодня найден… [всё, исчезновение Верочки]
К ужину няня на стол собирает снедь.
Все потому, что приходит Большая Катя.
С Катей короткого вечера им не хватит.

Няне с Катей не хватит короткого вечера? Далее Катя проделывает всё либо в одиночестве, либо с няней:

Катя садится и книжку читает вслух,
А иногда открывает в альбоме фотки:
Там по лиману плывет тополиный пух,
Там Катя-девочка с женщиной вместе в лодке…
Только пора засыпать, и слова нечетки.

Катя вздыхает, в ногах подтыкает плед,
Гладит макушку и светлый рукав пижамы,
Ласково смотрит и в комнате гасит свет.
И говорит: «Доброй ночи», – у двери самой…
И почему-то еще добавляет: «Мама…»

Верочка уже исчезла, и Катя подтыкает плед у себя в ногах, гладит свою макушку, рукав своей пижамы. И последнее слово тоже звучит в пустоту, ведь Верочка пропала ещё до ужина. Понимаете? Разумеется, Верочка в компании Кати, но из текста этого не следует.

4,5 балла

12. Светлана Разумова 2
Медовый Август

Раздвинув ливней плотную завесу,
Прошёл Июль, вовсю покуролесив.
За ним и Август - ярок, щедр и весел -
Сюрпризов чемодан несёт в руке.
Что в этот раз ты приготовил, друже?
Взамен запретных яблок можно груш мне? -
Вдруг стало так невыразимо нужно
Вкус счастья ощутить на языке!

И я, по-детски, также веря в чудо
В хроническом наиве беспробудном,
Надеясь, что меня ты не забудешь,
Особого подарка стану ждать:
Как элегантно, ты, в перчатках белых,
Достанешь из цилиндра непременно
То, что мою судьбу тотчас изменит -
Как выход солнца посреди дождя.

А впрочем, что ж, сложить безвольно руки?
Давай-ка вместе что-нибудь замутим,
Ослабим жизни грубые подпруги
И напоследок пошалим слегка!
(Но только, чтобы не было заметно)
Медовый Август - нежный выдох лета,
А после... Охладевших чувств рассветы
И Осени нависшей облака...

Август с чемоданом в руке. "Сюрпризов чемодан". И что-же это за сюрпризы? Кроме груш ничего не показано. "Достанешь из цилиндра непременно / То, что мою судьбу тотчас изменит - / Как выход солнца посреди дождя". Сейчас, может быть, появится какой-нибудь сюрприз? Нет, увы. "И напоследок пошалим слегка! / (Но только, чтобы не было заметно)". Это о нежелательной беременности?

4 балла

13. Владимир Квашнин 2


А у нас и поныне в деревне
На двери не увидишь замка.
Заходи! - Не Есенин, так Ленин
Глаз прищурит из-под козырька.
Засмущавшийся кустик душицы
Белогрудье прикроет в окне
И Вселенской любовью с Божницы
Отогреет Господь в тишине.

А за Ляпушкой Север морошку
Нежит в мягких ладонях болот.
В белых росах черемухи брошку
Примеряет ольха у ворот.
У колодца воробушек стайку
Поит небом рассвет из бадьи
И, прокравшись тайком под фуфайку,
Прижимается зорька к груди.
Тянет речка туман полотенцем,
Мёд подносят в ладошках шмели,
Гладишь мелких...и собственным сердцем
Слышишь токи Югорской земли.

И живёшь, ни о чём не жалея
В мире с Миром, с собою в ладу.
Рубим баньки в деревне с Матвеем,
Ставим верши по первому льду.
Летом мне сенокосы забавой,
А пока росы с травами спят,
Намилуешься в речке с купавой
И зарю исцелуешь до пят.

И, казалось, на что тут молиться? -
Гнус, безлюдье, снежище по грудь...
А окликнет с болот журавлица,
Выйдет зорька к реке сполоснуть
Полушалок на кромке осоки
У мостка в предрассветной тиши
И слетаются новые строки
На завалинку русской души.
Приличный текст, "почвеннический". Можно ли сказать что-то новое после Шадринова, Мелёхина, Прасолова, Чухина (не упоминаю классиков)? Виктору Коврижных – в лучших его работах – удалось сказать.
Полное отсутствие претенциозности в "тихой" лирике и привлекает читателей. Как будто автор сидит у лесного костра; хочешь – подходи, погрейся, не хочешь – проходи мимо, никто не побежит следом, рассказывая, какой тут чудный костёр.
Обилие уменьшительно-ласкательных "воробушек" и "ладошек" не есть хорошо. Это всегда как просьба об умилении. Такие приёмы ни к чему, когда имеется верная интонация, которая приведёт читателя в нужное состояние. К "завалинке русской души" неоднозначное отношение. С одной стороны – авторское, незаёмное, с другой – всё-таки завалинка воспринимается как нечто неподвижное, земляной холм. Так ли удачен этот образ?

5 баллов

14. Айк Лалунц
Керменчик

Слушай, поехали в Керменчик,
На поднебесные эти кручи,
Где между зарослей алычи
Рвётся на свет ручеёк трескучий.
Где по утрам на цветах роса
Слаще стократ родников студёных,
И улыбаются небеса
Счастью отчаянно-окрылённых.

Если подняться ещё чуток,
Вверх по откосу вбежав бесстрашно,
То завершается "марш-бросок"
Прямо у старой-престарой башни,
Где, от подножья чуть-чуть левей,
Россыпью нежной цветки ясколки –
Словно белеют среди камней
Снежника крохотные осколки.

Спустится солнце за горизонт,
Месяц повиснет хрустальным стругом,
Шёлковый тёмный небесный зонт
Снова раскинется над округой.
И посреди каменистых груд,
Где тишина – разновидность мессы,
Мы разглядим, как в ночи цветут
Звёзд бархатистые эдельвейсы.

Там удивительно, как всегда,
В этом прекраснейшем из урочищ.
...Здесь же неистово мчат года,
С горочки катятся, между прочим…
Эх, услыхать бы в какой-то миг,
Как ты шепнёшь мне, мой ясный лучик:
- Слушай, поехали в Керменчик,
На поднебесные эти кручи.

Труднее всего говорить о нормальных текстах. Здесь можно скатиться к профанации: зацепило/не зацепило, "здесь не докрутили" (подай отвёртку – докрутит), "вот здесь чего-то не хватает" (а чего, я и сам не знаю, да и поровну вообще-то), и к прочей белиберде, которой эксперты отделываются от авторов. Давайте смотреть друг другу в глаза. Почему нормально – это плохо? А почему текст, лишённый оригинального образного ряда, не обогащённый метафорикой, наполненный давно известными эпитетами должен запомниться читателю? Скажут: автор выполнил свою задачу – создал ровный текст и обошёлся без технических провалов. Ну, если в этом и была вся задача, тогда нужно поздравить автора. Но ровное, как известно, не режет, режет шероховатое. И когда фактура текста настолько сглажена, что становится структурой, тогда лишённый "мяса" текст превращается в отполированный скелет. Скелет – это учебное пособие, схема. Он не может пустить в читателя "отравленную стрелу размышления". А без этого поэзия становится подобна Уроборосу, пожирающему свой хвост, поэзией ради поэзии, красивостью.

4,5 балла.

15. Наринэ Карапетян
Приморское танго

Эта ночь, надкушенная слива,
мякотью неоновой сочится.
Поступью предпраздничной милонги
затевает ритм бандонеон.
Пьяный от скрипичного надрыва,
контрабас испустит вздох недолгий,
бой гитарный пению солиста –
вдо-гон.

От партнерши прячет взгляд портеньо,
чтобы ненароком не обидеть,
но легла уже дорога в завтра
по ложбинке вдоль ее спины.
Яд любовный в лабиринт артерий
проникает за четыре такта,
чтоб заполнить девичью обитель
и сны.

Шхуной, украшением предместий
галс меняет от прикосновенья
девушка – из-под волны волана
плещутся легко форели ног...

Погибать - с ним врозь, спасаться – вместе
на доске паркетной океана,
отпуская прошлое мгновенно
на дно.

Посмотрите, какая ритмическая организация текста. Это текст-танец, показывающий гармонию формы и содержания. С неординарной рифмовкой abcdacbd и укороченной последней строкой, благодаря чему точно ухвачена полиритмия танго. Учитывая, что на милонге даже приглашение партнёрши – это целый ритуал, не говоря о других тонкостях codigos (кодексов), строки должны быть дисциплинированы. Но разве мы видим сухость, вроде бы присущую этому понятию? Совсем нет. "девушка – из-под волны волана плещутся легко форели ног..." Прекрасная метафора. И посмотрите, что бывает, когда автор не втискивает образ на первое попавшееся место, спеша поделиться плодами озарения с читателем, – нет, метафоре открывают дверь, провожают, она здесь почётный гость. Ведь строфа начинается с "Шхуной..." и переносит нас на "паркетную доску океана". Нельзя просто так взять и запустить "форели ног" на обычный танцпол. Это будет красивый, но бессмысленный бантик. Автор демонстрирует понимание таких нюансов, тонкую работу со словом. Посмотрите (говорю я в третий раз), как натягивается нерв текста в конце каждой строфы, словно на мгновенье замирают тангерос, перед тем как приступить к следующему элементу в этой бесконечной танде. А ведь текст небольшой. Но удивительным образом открывает перспективу, не зависящую от объёма, количества строк, и прочих технических формальностей. Прекрасная работа.

8 баллов

16. Эдмар
Блюз лунного дождика

Лето моё вчерашнее,
Облачком осенив,
Сдало меня пустяшного -
Завтрашней осени.

Ей на себя пожалуюсь,
Выиграв боль вничью.
Осень, не плачь пожалуйста,
Лунною полночью!

Падают звёзды под ноги,
Просто без повода.
Стань, одна, путеводною!
Тронул рукой - вода.

Мокрое солнце полюблю,
Буду художником...
В шорохе струн не молкнет блюз
Лунного дождика...

"Выиграв боль вничью". Формально верно по размеру, но "выиграв" прочитывается как "выграв", что спотыкает ритм.
"Тронул рукой – вода". Строка настолько выбивается из интонации, что превращает текст в упражнение с использованием разноударных рифм.
Финальная строфа с "пОлюблю" окончательно портит работу.

4 балла.

17. Владимир Демидов Пп
Смена декораций

Ветра в атаку с севера летят,
и лето затаилось в обороне.
Гроза гремит, но поздно бить в набат –
В окопах август безнадёжно тонет.

А я всего лишь наблюдатель. Мне
не помешать осеннему прорыву.
Но в доме и на небе всё темней,
а молнии на тёмном – так красиво!

И пьяные шатания берёз,
и яблоки бильярдными шарами,
и необычность августовских гроз,
холодного заката яркий пламень –

мне нравятся, но хочется тепла,
что нынешнее лето пожалело.
Молочность запотевшего стекла
пространство декорирует умело.

А осень близко: несколько шагов –
и август прекратит обороняться.
Узоры пёстрых павловских платков –
очередная смена декораций.

Август в окопах. "а молнии на тёмном – так красиво!" Желательно избегать таких восклицаний. Если уж так хочется сделать читателю красиво, пусть текст приводит к таким оценкам, а не прямо указывает на них. "и яблоки бильярдными шарами" – из другой стилистики. Где грозы, пламень, осенние порывы, там бильярдные шары выглядят инородно. "Молочность запотевшего стекла / пространство декорирует умело". Нельзя декорировать молочность, это свойство вещи, а не сама вещь.

4 балла.

18. Вера Сергеевна Бутко
За столом

Колядовала вьюга под окном,
Стучала в стекла веткою каштана,
А мы с тобой сидели за столом
И обсуждали Ги де Мопассана.
В который раз наполнило фужер
Домашнее вино из голубицы.
Другие гости разошлись уже,
А мы все не могли наговориться.
Я раскраснелась. Я была пьяна.
Мы спорили о скептицизме Юма,
А мир вокруг кружился - от вина,
От умных слов, от твоего парфюма...
Шальная мысль: "А почему бы нет?"
И как ответ - кольцо на безымянном...

Меж нами стол и вековой запрет
И Библии, и Торы, и Корана.

А что в итоге? Воспоминания лг о неслучившейся интрижке? Последние две строки неплохие.

4,5 балла.

19. Нью-Эвелин
Ещё не осень

Ещё не осень, но совсем осенне.
День августа тягуч, как поздний мёд.
И обречённо сев на подмаренник,
В ловушке цепкой бабочка замрёт.
Сроднятся крылья с листьями, а солнце
Их высушит однажды дочерна,
И если что из летнего спасётся,
То отданные ветру семена.
Вьюнок облепит яблоню меж яблок,
Как серпантин рождественскую ель,
И всё вокруг затихнет и озябнет,
И сморщится за несколько недель.
Трагичная эстетика распада
Порой и зарождения сильней,
Подзагустевший воздух, словно ладан
И держит время в сонной пелене,
Чтоб отпустить и, став прозрачным снова,
Замедлиться на крайней высоте.
Ещё не осень, но листва готова
Лететь.

"Трагичная эстетика распада / Порой и зарождения сильней". Эстетика не может быть сильнее/слабее чего-либо. "Подзагустевший воздух" напоминает подвыздоровевшего пациента. О прочем – см. заметки к тексту №14.

4 балла.

20. Илина Гумер
Крик

             Дай в последнем крике выреветь
             горечь обиженных жалоб...
                В. Маяковский

Иногда как возьмёт, как накатит,
Что, кажется, сейчас на куски разорвёт.
И без толку уговаривать себя – мол, хватит!
И без толку сжимать "куриною жопкой" рот –
Вот он, крик! Как рвотою попёрло –
Попробуй удержи, попробуй не пусти! –
Он продирается сквозь онемелое горло,
Как ребёнок продирается сквозь родовые пути!..
И пусть бы уж небо надо мной раскололось,
Тем паче, что оно и не было никогда "за", –
Один раз ещё твой услышать голос,
Один раз увидеть цвета неба осеннего глаза!

Замах был хорош, словно для того, чтобы "и какие-то главные реки повернули безудержно вспять"(Шешолин). А итог – кричали мужчине. Сама "куриная жопка" не вызывает отторжения, но вкупе с рвотой, которая, условно говоря, исходит из этой "куриной жопки", место притягивает излишнее внимание, а тут уже и финал.

4 балла.

21. Ирина Полюшко
Вкус черешни

Что я могу зачерпнуть из прежнего?
Лишь ощущение — всё черешнево!
Сладкое время упруго брызнуло.
Спелой черешни отведай сызнова!

Вкус поцелуя, любви проталинки,
Музыка, руки на тонкой талии,
Первый загар, как смущенье, розовый.
Что рифмовали — не станет прозою.

Томик стихов шелестит страничками.
В небе то скобками, то кавычками
Ловят стрижи чудо-синь безгрешную.
Как настроение? Всё черешнево!

"черешнево" делает свою работу на таком малом объёме текста, как основная краска в акварели. Появись хотя бы ещё одна строфа, стало бы приторно. Авторская интуиция не позволяет этому произойти, и текст остаётся подтянутым, не имея ничего лишнего.

5 баллов.

22. То Дасе
К зеркалу

                Viva la vida!

- О, мы опять с тобой наедине -
мой господин, тюремщик, соглядатай!
Мой вдохновитель, критик непредвзятый.
Моё проклятье. Мой завзятый друг.
Oh, diablos!
В необъявленной войне
меж мною и недугом,
мой недуг
одерживает верх. И ты свидетель
того, как растворяются в тебе
мои любови, упования и...дети.

Мой визави,
твоё лицо местами
покрылось трещинками.
Помутнело,
впитав моё изломанное тело -
всё, без остатка.
Чистые холсты
с рожденья были вскормлены сосцами
моей груди,
но приняли черты
твоей жестокой правды.
Отраженье
моё в тебе наполнено слезами
и во сто крат честнее, без сомненья,

чем я кажусь восторженной толпе
моих поклонников.
О, Фрида, Фрида...
Закрой глаза, чтоб никогда не видеть
кровавых искорёженных перил,
торчащих из тебя - там, где в тебе
могла возникнуть жизнь.
Мне padre говорил:
"Ты не погибла, доченька! Плати же
червонной краской - дань слепой судьбе,
а "черной сажей" дух твой будет выжжен."

Espejo, ты не куплено пока.
И не порхают бабочками стены.
Не громоздятся, оккупировав простенок
меж мною и свободой, сотни "Я" -
нимало не улыбчивых.
Легка,
лучиста, невесомью соткана
жизнь шестилетней девочки.
Диего
автобус пишет в лоне потолка.
Тот, на котором я к нему поеду.

* * *
Viva la vida! Да здравствует жизнь!, исп.

Espejo(эспэ'хо) - зеркало, исп.

Картина: Viva la vida!, Фрида Кало, 05.07.1954

Диего Ривера расписывал фресками потолки Препаратории, школы, где училась 15-летняя Фрида и где она впервые его увидела.

Текст хорош тем, что ненавязчиво вплетает в свою ткань факты из биографии Фриды Кало. Ключевое слово – ненавязчиво, не уподобляясь летописанию из серии ЖЗЛ, что могло бы превратить фрегат страстного монолога в тяжеловесную баржу энциклопедической статьи. Автор указывает на поворотные моменты в жизни Фриды, ведя к прошлому, к той поре, когда ребёнок ещё не затронут болезнью. И тут появляется "автобус". Тот образ, который выносит текст на другой уровень. Энергии в сжатой пружине образа вполне достаточно, чтобы проделать это. "Диего / автобус пишет в лоне потолка. / Тот, на котором я к нему поеду". Обеспечены золотом смысла ассигнации этих строк? Безусловно. Известно, что Фрида увлеклась живописью после тяжёлой аварии, когда автобус, на котором она ехала, врезался в трамвай. "Закрой глаза, чтоб никогда не видеть / кровавых искорёженных перил, / торчащих из тебя..." Фрида не могла передвигаться, а под балдахином её кровати висело зеркало, и первой работой был автопортрет. Увлечение привело Фриду к Ривере, и вскоре они поженились. А первая их встреча произошла в Национальной подготовительной школе, где Фрида училась, а Ривера расписывал аудиторию. Вот сколько слов, когда автору текста понадобилось всего только три строки, чтобы рассказать целую историю. Дело даже не в информативности, а в том прыжке, который мы наблюдаем, из "автобуса" – в судьбу. Это как: "и возвысил в полях электричку до всемирного звука тоски"(Ахмадулина). От быта до бытия. Подлинное преображение объекта в явление.

7 баллов

23. Речная Нимфа
Солдатики

Лейтенант, подскажите, который час?
Неужели война до сих пор идёт?
Я не плачу – песчинка попала в глаз.
Гороскоп обещал нам хороший год,
урожайный, щедрый. Но только вой
в каждом доме, где вместо помолвки - гроб.
Стойкий юный солдатик – он был живой,
был рождён, чтоб любить, а не в землю чтоб.

Лейтенант, объясните, за что мой сын
должен быть в чьей-то дальней стране убит?
Не смотрите теперь на свои часы,
память многое стерпит, и Бог простит,
но не я – слишком страшно смотреть в глаза
тех ягнят, что проглотит убойный цех.
Стрелки судеб нельзя открутить назад,
помолитесь теперь за себя и всех,
кто за гонор державы ловил свинец,
умирал на руках медсестёр, крича,
кто вставал к расстрельной глухой стене,
кто свой долг и погибель не различал.

Лейтенант, подскажите, который век
плачут матери возле могил детей?
В мире столько несхожих идей и вер,
но в напрасной войне и в чужой беде
не получится счастья стране добыть -
ни сегодня, ни завтра, ни к январю.
Будут слёзы, и снова - гробы, гробы.
Вы простите, я страшное говорю.

Кто родился и рос здесь - давно привык
не желать даже пяди чужой земли.

Дай вам Бог,
чтобы к маме вернулись вы.
И своих солдатиков
сберегли.

С антивоенным посылом текста не может не согласиться ни один здравомыслящий человек. Но что нового привносит сам текст в культурное поле, как может расширить его? Я не буду отсылать к заметкам к тексту №14, читателю наверняка надоели эти отсылки, но что можно сказать, если "Солдатики" не перевешивают констатацию героя "Аниары" Мартинсона: "О человек, царь пепла"? А ведь автор "Солдатиков" на пике почти приблизился к собственному высказыванию, отличному от компиляции общеизвестных вещей. Вот здесь: "слишком страшно смотреть в глаза / тех ягнят, что проглотит убойный цех".

4,5 балла

24. Лина Маго
Как извечно на Руси

Вот я приеду. Посещу. Увижу.
Запечатлею. Должное воздам.
Скажу друзьям, мол, видела парижи
С их эйфелями, этот Нотр-Дам,
Где стынут томным мрамором пилястры,
Бесстыдно выставляя наготу.

Мне кружевное дерево балясин
Стократ милее греческих скульптур.

Всего сто лет... Не барские усадьбы —
С крестьянским незатейливым нутром,
Что сложены всем миром к чьей-то свадьбе,
Хозяином украшены хитро.

Какое колдовство переплетений
Резьбы не по заказу — для души,
И время, что впитали эти стены,
Их красоту разрушить не спешит,

Но постепенно — трещины морщинок,
Ссутулилось высокое крыльцо...
Спиваются хозяева-мужчины,
А жёны, неприветливы лицом,

Не сядут на балконе выпить чаю —
Отвыкли самоварничать с утра,
И ставни, на одной петле качаясь,
Призывно улыбаются ветрам

Сквозь слёзы сожаленья и обиды,
Стыда и молчаливого "спаси!".
В безденежье судьба их незавидна.
А деньги... Как извечно на Руси.

К чему это противопоставление? Да и некорректно сравнивать храм с усадьбой. "Томным мрамором" пилястры Нотр-Дама не "стынут", потому что собор из известняка, "камня святого имени" (фр. pierre saint-nom), получившего название от имени святого Петра. "Бесстыдно выставляя наготу" – без комментариев. "Стократ милее греческих скульптур". А греческие скульптуры откуда?
Начиная с "Всего сто лет..." идёт нормальный текст, который, конечно, ничего не добавляет в культурное поле, но хотя бы не путается в показаниях, если не считать того, что проблемы усадеб в конце сводятся к бедственному положению ставней, и "В безденежье судьба их незавидна" относится к ставням.
А русскую деревню похоронили ещё в прошлом веке.

      Поставьте памятник деревне
      На Красной площади в Москве,
      Там будут старые деревья,
      Там будут яблони в траве.
      
      И покосившаяся хата
      С крыльцом, рассыпавшимся в прах,
      И мать убитого солдата
      С позорной пенсией в руках...
    
      (Мельников) 1995

4 балла

25. Диана Беребицкая
Девальвация

И куда же ты денешь,
Истрепавшее рот,
Дореформенных денег
Суррогат-серебро?
Не возьмут ни в уплату,
Ни взаймы, ни в залог.
Можно слово оплакать:
Вышел срок.

Тычешь чёртовой тыщей
Бесконечных причин.
Не трудись – не отыщешь,
Замолчи.
Нет решения, кроме
Сургуча – на уста.
Ты упрям и нескромен,
Ты достал.

В поздних поисках сути –
Не суметь, не найти! –
Душу высказал всуе
И затих.
И пригубил, бессильно
Опускаясь на дно,
Золотое: «Спасибо,
Зачтено».

Серебро слов должно превратиться в золото молчания, это понятно. Но что за "Суррогат-серебро"? Тире, в отличие от дефиса, не вызвало бы вопросов. "Ты упрям и нескромен, / Ты достал" вываливается из текста на ходу, как и "дореформенные деньги". Какая реформа вдруг обесценила слова?

4 балла.

******
4 балла, в данном случае, не означает, что автор не владеет стихосложением. Это "общая температура по больнице", в большинстве случаев – отсутствие оригинальности, какие-то технические провалы, сбои интонации и т.д.
4,5 балла – либо то же самое, плюс отсутствие проблем с техникой, либо уже попытки самостоятельности.
5 баллов – присутствие хотя бы одного оригинального образа.
7 баллов – гармоничное произведение, где все образы работают на текст.
8 баллов – чистая работа, эталон для данного лонга. Техническое исполнение, стилистика, образный ряд, метафорика, поэтическая интонация не вызывают вопросов.

******
Как видно из вступления, оно было написано до получения лонга. После получения была мысль отправить только цифры, вычеркнув всё остальное. Но внутренний идеалист настоял на том, чтобы оставить как есть, аргументируя тем, что слова могут оказаться зерном и плечом – для кого как; поэтому все возможные тапки и камни я переадресую этому внутреннему идеалисту.
Три текста стоят особняком в лонге. По объективным причинам. В них ни один образ не выпадает из образного ряда, все слова на своих местах. Что может быть проще этого? Что может быть сложнее этого? Вот пример:

Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
(Цветаева)

Четыре короткие строки. Но в них есть всё – о судьбе и творчестве, о поисках и утратах, о воле оставаться поэтом. За счёт чего это происходит? Два абсолютно точных эпитета: "жаркой" и "горькую". Будь они антонимами или синонимами, это сузило бы семантическое поле и магии не случилось бы. Простота и сложность нахождения единственно верных слов – краегульный камень поэзии.

******
Несколько интересных текстов, которые не вошли в лонг:


Фанданго. Аутическая грёза


Когда мы с тобою пойдём по Фонтанке в фанданго,
Не то чтоб испанки, а так, шантрапа, голодранки,
Подкованными каблуками стуча спозаранку
Чечётку по чинным и чистым пока тротуарам,
Пасадой* взрывной потрясая лепные фасады,
Шальных голубей задевая резными воланами,
Щелчком кастаньетным сбивая с фронтонов побелку,
Качая нелепые липы глубоким дуэнде*,
Вгоняя в смущенье и краску прохожих несмелых,
Те скажут: "Глядите, какие весёлые тётки!" -
А кто-то добавит ещё: "Охрененные тёлки!",
А мы будем просто безбрежно счастливые люди,
Смотрите, судите, рядите - от нас не убудет, -
И так мы пройдём от Сенной и до самого Невского
Под стрёкот гитар и "Оле!" населения местного,
И так мы уйдём, не сбиваясь с ритмичного шага,
Под свист на горе за рекою сидящего рака.


*Пасада - проходить, проходка партнеров в течение танца
*Дуэнде - дух, сила души, которая, как говорят, вдохновляет искусство фламенко.

--------------------

Симпатичный текст, и очень кинемотаграфичный. Воспринимается как манифестация порыва, торжество каприза над алгоритмом. "Верните мне моё тело" – мысленно восклицала леди Чаттерлей, удушенная в механическом сердце индустриальной Англии. И если дозы легального гедонизма лимитированы местом и временем потребления, то есть прочно встроены в тот же алгоритм повседневного, то вот такое фанданго – нет; это жест свободного человека. Более того – это своего рода духовная практика.

--------------------

Оборотень


Внимая Мефистофеля совету,
я приписал любимому поэту
в кумира воплощенный идеал.
В "громокипящий кубок" Громовержца
добавил кровь испанца и норвежца -
и это зелье залпом возлиял.
Потом, луну на цыпочках целуя,
я слышал вечность в песне «Аллилуйя»,
в вибрациях протяжной мантры Ом-м-м...
Был прав Мессир - «душа осталась в теле
такой, каков я есть на самом деле»,
а тело, как под горку снежный ком,
катилось, тяжелея лишним весом.
Я в полнолунье выл и шастал лесом,
терзал в когтях крылатого коня.
Усадку дали джинсы и футболка.
И отраженье оборотня-волка
с кривой ухмылкой смотрит на меня…

--------------------

Стилистическая разбросанность. Мессир-Пегас-джинсы и футболка. Такая эклектика не идёт на пользу тексту. Понимаете, когда подобные фигуры возникают в тексте, они, в силу своей значимости в культурном поле, пытаются стать аттракторами. И раздёргав внимание читателя ложными аттракторами, автор уводит внимание от главного – от обращения(превращения). Оборотничество остаётся на дальнем плане. Смотрите, как это работает: Мефистофель(тысячи ассоциаций), Зевс(тысячи ассоциаций другого ряда), а между ними ещё "Громокипящий кубок"(и Тютчев с Гебой и "Зевесовым орлом", и объемный труд Северянина). Не успев выбраться из гравитационного поля Мефистофеля, читатель попадает в гравитационное поле Зевса и т.д.

--------------------

Вечный одноразовый вопрос?


чего мне до идеальности не хватает?


Хвоста
Ос-
Лика
Иа
Или
Лика
Ии-
Суса
Христа
_____________________________________________
iдея стать iдеалом, iбо все


точки над i
дочки на й
сыновья с XY
дочки с XX
отцы в XXXL
дочки в XXX
все деньги в розовый носок!
________________________________________________________
Прозвучавший в моей голове монолог оказался диалогом с идальго:
–Дон Кихот, где твой Росинант?
– Развивает в конюшне репродуктивный талант.
А где твой осел, Санчо?
– Стучит копытами по клавиатуре
и становится iдеальго
– А вот и Росинант идет к нам буквой "Г"

--------------------

Вольно или невольно (предполагаю, что невольно) автор разместил гармонический центр текста в строке "дочки с XX", причём это гармонический центр в кубе, поскольку если разбить текст на триптих, то он (центр) там и останется. Здесь мы можем перейти от исследования текста к исследованию самого автора, и трижды упомянутые дочки, в противовес единожды упомянутым сыновьям, нам в этом окажут помощь. Но интереснее посмотреть – где располагаются гц в других частях. Первая часть: "Или", с тяготением к Лику; вторая часть: "Стучит копытами по клавиатуре". Если автор призывает читателя к индуцированию творческой самостоятельности, то такой способ коммуникации предполагает смыслопорождение в диалоге с текстом. Попытаемся, несмотря на двойной риск: за деревьями не увидеть леса, и в массиве леса не увидеть ни одного дерева. Впрочем, последнее нам уже не грозит, поскольку основной смысловой заряд сконцентрирован в первой части. Для удобства переоформим его:

чего мне до идеальности не хватает?
Хвоста ослика Иа
или лика Иисуса Христа

Чего не хватает? Хвоста или Христа? Потерянного моего или привнесённого извне? Такая постановка вопроса задаёт огромное количество векторов – от дуалистического пути духовных поисков (внутри/вовне) до определения ежедневных приоритетов между синицей в руке и журавлём в небе. И кажущийся оксюмороном "вечный одноразовый вопрос" действительно становится таковым, – задав его себе однажды, только на него и будешь отвечать.
Во второй части видится некий ещё не созданный поисковик, строящий логические цепочки по неизвестному алгоритму, и на запрос "iдея стать iдеалом, iбо все" он в конце концов выдаёт "все деньги в розовый носок!", что может быть как отсылкой к Рождеству, так и подсознательным желанием автора – заняться воспитанием дочери, а не пытаться отвечать на безответные вопросы.
В зазеркалье третьей части прежде подготовленные ключи сломаются в замках. Есть ли здесь ответ на вопрос? Осёл за клавиатурой и Росинант, вышагивающий шахматной походкой, намекают на некий эволюционный скачок. И это может говорить о том, что даже после такого эволюционного скачка вопрос останется без ответа. На то он и вечный вопрос.

Любые обвинения насчёт вчитывания своих смыслов в чужие тексты можно отвергнуть. Закрытому пространству текста мы можем противопоставить только открытое пространство дискурса. Текст, созданный так, чтобы подвергнуться различным интерпретациям, рассчитывает на озарение читателя. "Поэт – тот, кто вдохновляет, а не тот, кто вдохновлен"(Элюар).

--------------------

На склонах южных провинций


Коварен к автопилотам,
Без ламп чернеет подъезд.
Лечу сапсаном с работы,
В кармане - виза на въезд.

Асфальт нагревшийся стынет,
Ползут на юг облака,
Любовница из Нарына
Вчера сказала - "пока".

Зевает вечер на ветке.
Сыр "дружба", пиво, арак.
Рыбачат в древней беседке
Кенты из рода дворняг.

На донышке - тысячелетье,
Чего тут, собственно, пить?
- Иди сюды, будешь третьим,
Салам, Санёк, твою ить.

В дворовые стеклодувы
Случайной пойман блесной.
Одним - чувак с большой буквы,
Другим - мудак с прописной.

В потертой джинсовой куртке,
Рукав небрежно зашит.
В арык бросаю окурок:
- Иду, братки, всё - жакшы.
- Давай с горлА и не парься.

Калпак, серебряный крест...
- Ну что, земеля, кандАйсын?
Не знал, что ты еще здесь.
- Уже не здесь (между нами)...

Закатным воздухом пьян,
Тянь-Шань дразнился снегами
В раскосых солнцах славян.

Казалась зрелость зеленой
И, сквозь бесед пустоту,
Краснело сердце на склонах
Провинций южных в цвету.

--------------------

Вот зачем с самого начала запутывать читателя? Почему сначала возникает подъезд, а потом сапсан. Не лучше ли так:

Лечу сапсаном с работы,
В кармане - виза на въезд.
Коварен к автопилотам,
Без ламп чернеет подъезд.

Да и во второй строфе любовница выглядит привеском ради завершения этой строфы. Более приемлемо:

Любовница из Нарына
Вчера сказала - "пока".
Асфальт нагревшийся стынет,
Ползут на юг облака.

"На донышке - тысячелетье". Отличный образ, говорящий больше всех описательных строк. На донышке прошлое, ушедший век, эра закончившаяся – во всех смыслах. Описательная часть ни плоха и ни хороша, она обыкновенная, а вот имеющийся замечательный образ зачем-то испорчен инверсией. Сразу с правкой: "И, сквозь пустоту бесед, / Краснело солнце на склонах". Именно эти две строки являются проектором, сквозь который текст идёт на широкое полотно. Но занимать это полотно нужно было не описаниями, коим несть числа в других подобных текстах, а чем-то иным.
Надеюсь, автор извинит столь вольное обращение с его текстом. Кстати, чтобы не портить строки капсом, ударение можно отобразить с помощью этих символов: & # x 301 Ставите их без пробелов после ударной гласной, при публикации ударение отобразится.

--------------------

В городском саду играет...
###
Вот ядовитый сумах
и вот пьяный хмель.
Давится сумрак, сад пожирая споро.
Жест незакончен - просит Венера слова -
сломаны руки. Как же без рук теперь?

Рэпер куражится, рэпер глотает слог.
Слово без слога слабеет, но так живет.
С вод распугав народ, что лечил живот,
рэп- имбецил децибелом роняет свод.

Сонные птицы тучей взлетают к звезде.
Сад городской, пруд городской дрожат.
Это прекрасно, здесь, как в метро, будто в ад -
станций не слышно
и далее не везде.

--------------------

Непростой текст, остающийся в какой-то степени герметичным, несмотря на ясность второй строфы. Вот эту ясность, концентрат которой – прямое высказывание, здесь бы и убавить, даже если придётся потерять "имбецил-децибелом". Не то чтобы такое высказывание выпадало из дискурса, но, как всякое оценочное суждение, оно сужает его. Финал, образующий пространство свободного хода, более интересен в этом плане.
Что делает текст таким плотным? Первая строфа. Здесь использовано множество приёмов: анафора (вот/и вот), внутренняя разноударная рифма (сумах-сумрак), аллитерация (Сумах-Сумрак-Сад-Споро-СЛово-СЛоманы), ассонанс (спОро-слОва-слОманы). Во второй строфе тоже несколько приёмов, плюс добавлена градация: рэпер сначала глотает слог, потом распугивает народ, и в итоге роняет свод. Третья строфа освобождена от таких плотных связей, но не вдруг, что позволяет сохранить стилистику. И эта аккуратная энтропия даёт возможность подвести к выходу в открытый финал. Хорошая работа.