Тайны поэзии

Писать стихи — это значит
заставлять звучать за словом
первослово»
Герхард Гауптман

Карл Густав Юнг о тайне творческого начала

Не только мыслители и гении-художники  думают  о Вечности. Обычные люди, устав от суеты жизни и чувствуя опустошение  от узколичных переживаний, чувствуют потребность прикоснуться к высшим мирам, потребность в новых идеях, способных придать новый смысл их существованию, вывести их из узкого и душного тупика личной жизни.
И здесь Великие приходят на помощь нуждающимся в духовной поддержке. В духовной науке есть правило: для того,  чтобы убедиться в истинности какого-либо суждения, нужно рассмотреть его с двенадцати разных точек зрения. Согласитесь - проделать такую работу непросто. В этот раз мне протянул руку всемирно известный швейцарский психолог и психиатр  Карл Густав Юнг (1875-196), рассказав в одной из своих работ о смысле и назначении искусства. Он не только дал мне ещё одну точку опоры в моих исследованиях поэтического творчества, но и утвердил меня на пути, дав понять, что  не блуждаю в темноте….
Продолжим погружение в глубины поэзии. Теперь проводником и лоцманом у нас станет основоположник аналитической психологии  Карл Густав Юнг. Его взгляд на тайны творчества (доклад «Об отношении аналитической психологи к произведениям художественной литературы» (книга К. Юнга «Проблемы души нашего времени», М:, издательская группа «Прогресс», 1994)  привлёк меня тем, что был не чужд метафизике и развивал идеи Р. Штайнера (лекция  «Скрытые глубины душевной жизни»), положенные мною в основу статьи «Два Поэта» - судя по реакции читателей, там затронуты проблемы творческой деятельности, волнующие многих читающих и пишущих. На мой взгляд, именно метафизическое рассмотрение душевной жизни человека сделало аналитическую психологию К. Юнга столь жизненной. 
Лекция Штайнера была прочитана в Берлине в 1911 году, к этому времени основные работы этого великого мистика были уже опубликованы («Теософия. Введение в сверхчувственное познание мира и назначение человека, 1904,  «Как достигнуть познаний высших миров», 1904, «Очерк тайноведения», 1910)  Доклад об отношении аналитической психологии и литературного творчества был сделан Юнгом в Цюрихе в Обществе по изучению немецкого языка и литературы в 1922 году.  Радостно прочувствовал духовную связь между двумя гениями: было приятно увидеть, как из фрагмента духовного опыта одного и огромного опыта практической психологии другого родилось новое перспективное направление психологической науки - аналитическая психология.. Правда, и тогда и сейчас ученые-психологи неохотно признавались в связях с мистиками и своих метафизических воззрениях: не в чести они были в научной среде. С разных сторон два исследователя пытались проникнуть в тайны духовного мира, чтобы разгадать загадку человека... Правда, точка зрения основателя антропософии, визионера Штайнера мне кажется предпочтительней и убедительней… Много воды утекло с тех пор, отношение к метафизике со стороны официальной науки мало изменилось, но идеи Великих мистиков продолжают питать нас…

Юнг пишет о тайне творческого начала, о психологии творчества, о символах, оживающих  в глубинах подсознания гениев и проявляющихся в их произведениях, о тоске неудовлетворённого современностью художника  и его стремлении выразить дух своего времени, психолог раскрывает тайну воздействия  произведений духовно одарённых художников, дает представление о социальном значении искусство, о его значении в жизни людей. Достижения  великого швейцарца в области психологического анализа творческой деятельности   вдохновили меня на продолжение литературоведческой работы.
Кратко перескажу здесь наиболее сильно затронувшие меня места  доклада. В своей работе К. Юнг рассматривает  два рода художественных произведений. Существуют произведения как в стихах, так и в прозе - и их преобладающее большинство, которые написаны по заранее намеченному плану и с определённой целью достигнуть того или иного впечатления.  При такой работе писатель или поэт просто тождественен творческому процессу. В этом случае он есть само творческое образование и находится всеми своими мыслями и талантом в творческом процессе и неотделим от него. Это работа сознательной части души автора. 
Существуют художественные произведения другого рода, когда они в более или менее завершенном виде прямо навязываются автору, и появляются как Афина Паллада из головы Зевса. Эти произведения прямо-таки навязываются автору, его рука схвачена, а перо пишет такие вещи, которые дух обнаруживает с удивлением. Особенно часто такое явление можно наблюдать в поэзии.  Произведение само приносит свою форму. При этом то, что автору хочется вложить в произведение от себя отклоняется, а то, что он принять не хочет ему навязывается. В то время как его сознание растерянно и опустошенно стоит перед этим феноменом, он захлёстывается потоком мыслей и образов, которые его намерение не создавало, а воля не собиралась порождать. Автор может лишь подчиняться этому якобы чужому импульсу, чувствуя, что его произведение более великое, чем он сам, и поэтому имеет над ним власть, которой он не в состоянии противостоять. 
Такие работы появляются в результате творческой фантазии пишущего или благодаря его ясновидческим способностям  из глубин бессознательной части его души.  Юнг пишет, что «в подобном произведении можно ожидать появления необычных и странных образов и форм, мыслей о значении которых можно только догадываться, насыщенного значениями языка, выражения которого имеют значение настоящих символов, ибо они наилучшим образом выражают нечто еще не известное и представляют собой мосты к неведомому берегу». Возникающие в результате такого творческого процесса образы-символы необычайно глубоки, содержательны и многоплановы, и поэтому не всегда сразу  могут быть поняты даже подготовленными читателями. Для их восприятия современниками необходимо, чтобы, чтобы они отражали дух настоящего времени, который пронизывает сознание современников.  Художники со способностями пророков часто опережают своё время и  смысл их откровений становится понятным только потомкам.
Надеюсь, мои читатели вместе со мной разделяют моё волнение и желание разгадать смысл этих посланий в поэтических работах любимых поэтов…. Это, на мой взгляд,  гораздо важнее чтения-изучения - пусть мастерски написанных произведений - первого рода, хотя в поэзии между ними часто нет четкой границы.  На мой взгляд… Мнение и переживания одного пусть очень талантливого художника не так ценны как божественные откровения. Мягко говоря... Есть люди - староверы так живут - которые не мудрствуют лукаво и всю жизнь читают только Священное Писание и считают этого достаточным для духовной поддержки всей своей жизни и деятельности. И детей по Священному Писанию учат…
Швейцарский психолог особое внимание в своей работе уделяет символическим произведениям искусства, связанных с элементарными образами коллективного бессознательного поскольку считает содержащиеся в таких произведениях образы-символы достоянием всего человечества. Но, по его мнению, в пограничном слое  между сознательной и бессознательной душевной жизнью существует также область личного бессознательного., которая содержит результаты тех душевных процессов, которые раньше находились в сознательной части, а потом по каким-либо причинам несовместимости с сознанием были забыты или вытеснены оттуда. Эта сфера тоже может быть и часто бывает   источником произведений, но психолог считает эти источники мутными, называет такие произведения симптоматическими (подчеркивая тем самым их психиатрический характер) и отсылает авторов таких работ к З. Фрейду. Но мы, свободные от профессиональных догм, не будем столь категоричны в своих суждениях…

Юнг рассказывает о коллективном бессознательном, об особых, формировавшихся тысячелетиями, врождённых структурах нашего мозга, о возникшем в результате типичных переживаний наших предков-пращуров мире элементарных образов - архетипов, открывающихся  нам в произведениях гениальных художников, а также проявляющих себя в отношениях обычных людей, раскрывает сущность искусства, показывая его место в культуре и духовной жизни человечества. Юнг называет это бесконечно сложное и тонкое явление, эти структуры коллективным бессознательным. Такие структуры существуют у каждого человека и отражают духовный опыт неисчислимых поколений его предков, эти структуры определяют как-бы границы творческой фантазии человека,  и могут  проявляться через способности духовно одарённых людей, через произведения их творчества. Только не так просто эти образы-символы-притчи разглядеть и понять… У обычных людей проявляется в их мироощущении, через смутно осознаваемые симпатии, антипатии с которым они идут по жизни, сходясь с одними родственными по духу людьми, и на дух не перенося других..
  Пусть сам автор определит эту заглавную фигуру его открытия:  «Первообраз, или архетип, есть фигура - будь то демона, человека или события, - повторяющаяся на протяжении истории везде, где свободно действует творческая фантазия. Соответственно мы имеем здесь в первую очередь мифологическую фигуру. Подробнее исследовав эти образы, мы обнаружим, что в известном смысле они являются сформулированным итогом огромного типического опыта бесчисленного ряда предков: это, так сказать, психический остаток бесчисленных переживаний одного и того же типа. Усредненно отображая миллионы индивидуальных переживаний, они дают таким путем единый образ психической жизни, расчлененный и спроецированный на разные лики мифологического Пандемониума. Впрочем, мифологические образы сами по себе тоже являются уже сложными продуктами творческой фантазии, и они туго поддаются переводу на язык понятий; в этом направлении сделаны лишь первые трудные шаги. Понятийный язык, который по большей части предстоит еще создать, смог бы способствовать абстрактному, научному освоению бессознательных процессов, залегающих в основе первообразов. В каждом из этих образов кристаллизировалась частица человеческой психики и человеческой судьбы, частица страдания и наслаждения - переживаний, несчетно повторявшихся у бесконечного ряда предков и в общем и целом всегда принимавших один и тот же ход. Как если бы жизнь, которая ранее неуверенно и на ощупь растекалась по обширной, но рыхлой равнине, потекла вдруг мощным потоком по глубоко прорезавшемуся в душе руслу, - когда повторила ту специфическую сцепленность обстоятельств, которая с незапамятных времен способствовала формированию первообраза" (Пандемониум - собрание всех  демонов и духов).
Это определение явно метафизического характера, и именно поэтому материалистически настроенный З. Фрейд называл аналитическую психологию Юнга метафизическими мечтаниями. Это различие в мироощущении двух психиатров в конце концов и заставило Юнга отойти от фрейдизма. Меня, откровенно говоря, этот развод порадовал, поскольку был плодотворным для Юнга и психологии как науки...…

По Юнгу выходит, что в создании  мира прообразов участвует все человечество, создавая культурную среду для своего существования,  а  он в свою очередь через коллективное бессознательное формирует психику людей и их творческий потенциал. Художники в меру своей одухотворённости пытаются проявить для современников и потомков символические послания наших пращуров и связать таким образом современность и прошлое, объединить ныне живущих с далёкими-далёкими предками..  И в этом Карл Юнг видит сущность и задачу искусства и художников всех направлений, и поэты в силу особых возможностей своих выразительных средств играют здесь первую роль. Отсюда проистекает и сущность литературоведческой и искусствоведческой работы - разгадка символов, отраженных художниками в своих творениях, придание им «смысла», чтобы сделать откровения гениев достоянием широкой публики.
Поражает мощь интеллекта швейцарского ученого, объём проведённых им исследований и глубина понимания им проблемы творческой деятельности - о прочем судить не берусь. При этом он понимает границы научных методов познания жизненных явлений, сознавая, что «в тайники природы не проникает ни один сотворённый дух», и что аналитическая психология может лишь приоткрыть завесу над великой тайной жизни, которую мы непосредственно ощущаем в творчестве.
Для того, чтобы  закончить с изложением заинтересовавших меня и важных для последующего изложения мест доклада Юнга, хочу привести ещё одну цитату, поясняющую как проявляет себя бессознательное и как его можно почувствовать в творчестве гениев и поведении обычных людей.  «В противоположность личному бессознательному, образующему более или менее поверхностный слой сразу же под порогом сознания, коллективное бессознательное при нормальных условиях не поддается осознанию, и поэтому никакая аналитическая техника не поможет его «вспомнить», ведь оно не было вытеснено и не было забыто. Само по себе и для себя коллективное бессознательное тоже не существует, поскольку оно есть лишь возможность, а именно та возможность, которую мы с прадревних времен унаследовали в виде определенной формы мнемонических образов или, выражаясь анатомически, в структуре головного мозга. Это не врожденные представления, а врожденные возможности представления, ставящие известные границы уже самой смелой фантазии, - так сказать, категории деятельности воображения, в каком-то смысле априорные идеи, существование которых, впрочем, не может быть установлено иначе, как через опыт их восприятия». Коллективное бессознательное проявляется в человеке через архетипы-первообразы (базовые врождённые структуры личности, получаемые нами по наследству), их можно почувствовать в сильно задевающих нас подлинных произведениях гениев, так и в отношениях обычных людей. Врождённая структура личности  определяет  мироощущение человека, исходя из которого человек интуитивно ориентируется среди людей, находя себе подобных для жизни и совместной деятельности.
Исследование  творчества талантливых и сверх талантливых поэтов, на мой взгляд, наиболее подходит для приобретения опыта восприятия первообразов. Читая-перечитывая богатые образами стихи любимых поэтов можно приобрести такой уникальный опыт.  Зачем это нужно и почему это меня так волнует?…  Отвечает Карл Густав Юнг:  “Любое отношение к архетипу, переживаемое или просто именуемое, задевает нас; оно действенно потому, что пробуждает в нас голос более громкий, чем наш собственный, Говорящий первообразами говорит как бы тысячью голосов, он пленяет и покоряет, он поднимает описываемое им из однократности и временности в сферу вечносущего, он возвышает личную судьбу до судьбы человечества и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и пережить даже самую долгую ночь». Похоже, Христос и апостолы умели так говорить в своих проповедях. Удается это и некоторым особо одарённым поэтам.
Апофеозом для меня прозвучала завершающая часть  рассматриваемой здесь работы Юнга., в которой он пишет о раскрытии тайны художественного воздействия на людей и о месте искусства в духовной жизни людей, в их борьбе за существование. Доклад написан настолько ясным и профессиональным языком, что мне не хочется исказить  его своим пересказом. Текст перевода  доклада, найденный мной в интернете, содержит неточности и грубые упрощения. Поэтому в важных местах буду придерживаться текста имеющейся у меня книги К. Юнг «Проблемы души нашего времени», М: 1994 (перевод с немецкого А.М. Боковикова). Снова приведу здесь  - уже последнюю - цитату из этой восхитившей меня своей глубиной и созвучием работы.
«Вот в чем тайна художественного воздействия, тайна воздействия искусства. Творческий процесс, насколько мы вообще в состоянии за ним  проследить, заключается в бессознательном оживлении архетипа, из его  же развитии и оформлении до завершенного произведения искусства. Художественное оформление первообраза есть в определенном смысле его перевод на язык современности, благодаря чему каждый становится способным, так сказать, заново найти подход к глубочайшим источникам жизни, которые иначе были бы для него потеряны. Здесь кроется социальная значимость искусства: оно неустанно работает над воспитанием духа времени, потому что дает жизнь тем фигурам и образам, которых духу времени как раз всего больше недоставало. От неудовлетворенности современностью творческая тоска уводит художника вглубь, пока он не нащупает в своем бессознательном того первообраза, который способен наиболее действенно компенсировать ущербность и однобокость современного духа. Он прилепляется к этому образу, и по мере своего извлечения из глубин бессознательного и приближения к сознанию образ изменяет и свой облик, пока не раскроется для восприятия человека современности. Вид художественного произведения позволяет нам делать выводы о характере эпохи его возникновения. Что значит реализм и натурализм для своей эпохи? Что значит романтизм? Что значит эллинизм? Это направления искусства, несшие с собой то, в чём всего больше нуждалась современная им духовная атмосфера. Художник как воспитатель своего века - об этом можно было бы сейчас еще очень долго говорить». Перечитал этот текст и для меня стал понятен гуманистический романтизм моего любимого писателя К.Г. Паустовского, и что он значил для советских людей, живших в тисках тоталитарного безбожного государства…  Но это так - к слову.

Здесь надо сделать паузу. Люди со способностями творцов, художники помогают всем остальным «обрести доступ к глубочайшим источникам жизни, которые  иначе остались бы для него за семью замками»… Каждый из нас, приходя на землю со всем врожденным наследием предков, тем не менее начинает жизнь заново. Он вынужден действовать в соответствии с духом и установками своего времени., но чтобы иметь духовные опоры, чтобы жить полноценной жизнью,  кто-то должен  передать ему с переводом на язык современности духовное наследие живших до него людей. В этом и заключается задача культуры, задача современных художников –  дать современникам и потомкам доступ к источникам духовной жизни, без которых они, как без чистой воды, зачахнут. Вот потрясшее меня своей глубиной и символизмом раннее стихотворение Сергея Таратуты, говорящее о его огромном поэтическом таланте, и иллюстрирующее только что высказанную мысль и мысль о глубочайших поэтических образах, содержащихся в символических  произведениях художников:

Что же ты, родничок-дурачок
Пополняешь погибшую реку?
Или ты на земле новичок
И приписан не к этому веку?
И не знаешь наивный родник,
Что под землю пора возвратиться?
Дуб к тебе своей веткой приник,
На прощание хочет напиться…
Сколько в мире таких вот , как ты,
И наивных, и чистых кристально,
Поднимаются из темноты
В этот мир бесконечно печальный!
Бьёшь и бьёшь родничок-дурачок.
О конце ты не думаешь света.
И в тебя, словно в урну, бычок
Кто-то бросил, быть может, за это…

Из этого родника в селе Ступино недалеко от бабушкиного дома Серёжа пил в детстве, поливал его водой белые грибы в засуху 1972 года, а через 20 лет в тяжелые перестроечные годы написал об этом чуде. Это стихотворение написано на одном дыхании и было опубликовано во многих периодических изданиях того времени. Образ родника великий и универсальный образ, часто используемый в поэзии, символ первозданной чистоты, так необходимой людям для жизни на нашей планете. Недаром во все времена люди тянулись к этой живительной влаге губами, ладонями, набирали её впрок в сосуды.  Роднички, родники и моя трепетная тема- много в моих папках фотографий с хрустальными переливами родниковых вод, много чистой воды перевозил-переносил для себя и своих близких.
Но дело не во мне и живописности родниковых источников, а в жизненной силе родниковой воды. Здесь Таратута, сам того не ведая,   поэтическим языком пересказывает Священное Писание, Нагорную проповедь Христа,  и дает всем нам неотразимо действующее представление об одной из христианских Заповедей Блаженства: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.  Милосердие - это качество не человеческое - нетварное, как говорят богословы - это черта характера Бога. Помогать нуждающимся в милости, поить всех страждущих, наделяя их жизненной силой Земли, невзирая на весь трагизм окружающей жизни и неблагодарность жаждущих -  вот к чему призывает нас символическим языком этот шедевр Поэта. 
Думается, это хорошее подтверждение мысли немецкого драматурга, приведенной в эпиграфе статьи: «Писать стихи - это значит заставлять звучать за словом  первослово». Понять её -  значит разгадать загадку символической поэзии, поэзии бьющей из духовных родников культуры человечества, не знающей  временных и национальных границ. Первослово - это мифологическое событие из глубокой исторической перспективы, обросшее тысячелетними переживаниями живших после его свершения людей и ставшее в терминологии Юнга элементарным образом-архетипом, или одной из составляющих духовного наследия человечества… Таким, например,  стали события жизни и смерти Христа, его проповеди и заповеди, Воскресение Христа, зафиксированные в Новом Завете и всей основанной на библейских сказаниях религиозной литературе,    Один из таких архетипов и оживил для нас в своём гениальном стихотворении поэт от Бога Сергей Таратута, продемонстрировав читателям-современникам уровень своего недюжинного таланта.
Но источником такого рода образов может быть не только религиозная жизнь и религиозные чувства. Вся история человечества и его духовное наследие покоится на мифах. По наитию раньше (статья «Потерянный Рай Сергея Таратуты») явление такого же масштаба   обнаружил в его стихотворении «Память моя, до конца помогай»:

 Память моя, до конца помогай
Мне попадать в тот потерянный край.
Где было мне и светло, и тепло,
Радостно было и время не шло,
Где на заборах цвели петухи,
Где я не знал, что такое стихи…
Почему так не хочется жить, почему?.
Вроде всё хорошо по сегодняшним меркам.
Не уютно душе, не вольготно уму.
Ни любви, ни надежд. Да и вера померкла.
Сокращается время шагреневой кожей,
Меньше детской ладони остался клочок…
А на фото, как в памяти, детство Серёжи.
Там в руках у него то щенок, то сачок…
Жизнь с годами любого подводит под крышу,
А потом начинается ад или рай,
Крики тех петухов  вспомню я и услышу,
И быть может вернусь в тот потерянный рай!

Это тоже порождение русской деревни, чернозёмной полосы России, но там родничок-дурачок,, а здесь тоскующий поэт дает нам нетленный роскошный образ заборов, цветущих петухами, который возводит нас к архетипу Адама и Евы и их чувствам в момент их изгнания из Рая, и всей последующей долгой и многотрудной жизни этой парочки и их потомков… Теперь они поняли, что в Раю они были настолько счастливы, что для них не существовало времени - «Радостно было и время не шло»…  А это - высшая возможная для человека степень блаженства и отрешенности от забот. Этот архетип одухотворяли и другие гениальные поэты.
Не только С. Таратута  со своими петухами заставляет нас обращаться к своим корням, к своим истокам и думать о Вечном. Вот И. Бунин в своем стихотворении нам о том же напоминает — да с какой пронзительной печалью-тоской - в одной тональности c таратутинскими петухами написаны эти  стихи:

Петух на церковном кресте

Плывет, течет, бежит ладьей,
И как высоко над землей!
Назад идет весь небосвод,
А он вперед — и все поет.
Поет о том, что мы живем,
Что мы умрем, что день за днем
Идут года, текут века –
Вот как река, как облака.
Поет о том, что все обман,
Что лишь на миг судьбою дан
И отчий дом, и милый друг,
И круг детей, и внуков круг,
Да вечен только мертвых сон,
Да божий храм, да крест, да он.

  Пересказывать свою статью о потерянном рае  не буду - снова увлекся стихами тоскующих поэтов, из которых жизнь бьёт ключом. Вот ещё одно очень примечательное стихотворение С. Таратуты с названием «Витёк», которое приводил в своей статье «Два Поэта», оно тоже из ранних и опубликовано в сборнике «Марина». Витёк - это деревенский юродивый, с которым в детстве, бывая летом в Ступино, дружил Серёжа. Юродивые один из феноменов русской жизни: они пытались защитить наш народ от всякого рода дьявольской нечисти, прилепляющейся к людям, живущим греховной жизнью. Многие из них становились блаженными и обладали духовными дарами целительства и ясновидения. В этом произведении тоже можно разглядеть один из волнующих    первообразов христианского прошлого России^

Витёк
Вот он бредёт вдоль родного села,
В каждой деревне есть свой дурачок,
Пашка, Мишутка, Николка, Витёк,
Кажется жизнь дурачка весела,
То засмеётся, то свистнет он вдруг,
Каждый ему и товарищ и друг.
Сложного он не развяжет узла,
Но и другому не сделает зла.
А на груди пионерский значок,
Пусть себе носит его дурачок.
Пусть у него непонятная речь -
Он помогает капусту стеречь.
И, может быть, что из области всей
Он,  как никто, понимает гусей.
Ну а соседи не знают того,
Что обеднеет село без него

Но всё-таки почему такое волнение охватывает при соприкосновениями с такими произведениями?  Зачем нужно докапываться до первообразов и расшифровывать содержащиеся в них послания далёких предков? И не похоже ли это занятие на поиски черного кота в тёмной комнате?  Ещё раз - к месту в связи с этими тронувшими меня стихотворениями - повторю здесь откровение Карла Густава Юнга:  “Любое отношение к архетипу,  переживаемое или просто именуемое, задевает нас; оно действенно потому, что пробуждает в нас голос более громкий, чем наш собственный, Говорящий первообразами говорит как бы тысячью голосов, он пленяет и покоряет, он поднимает описываемое им из однократности и временности в сферу вечносущего, он возвышает личную судьбу до судьбы человечества и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и пережить даже самую долгую ночь».
Должен здесь признаться, что меня это прозрение Карла Густава Юнга затронуло очень сильно - очень многое  оно проясняет… Мы все со школьных лет твердим высказывание  И С. Тургенева о великом, могучем русском языке, но теперь мне становится понятным, как язык и поэзия могут помочь во дни тягостных  сомнений и раздумий о судьбах Родины.  Теперь мне стало понятным, почему в годы перестройки   и последовавшей за ними разрухой не удавился и не спился Сергей Таратута. Есть у него стихотворение с тягостными раздумьями о русском народе «Кто виноват, народ, что ты такой?!», которое он заканчивает словами: «И если бы не твой, народ, язык, Я сам бы удавился  или спился...» Понятно, что не ради красного словца поэт написал такое.  Многое становится понятным, в том числе, и зачем нужно учить русский язык и литературу в школе…И как важно постоянно обращаться к поэзии. И зачем нужно искусство, и что такое культура, и почему у культурного наследия разных народов общие корни, и роль художников — поэтов, может быть,  в первую очередь - во всем этом...
Юнг о роли художника: «Народы и времена, так же как и отдельные индивиды, обладают соответствующими им духовными направлениями или установками. Уже само слово «установка» обнаруживает обязательную  односторонность, свойственную определённому направлению.  Там, где есть направление, есть и исключение. А исключение означает то, что многое в психике, что могло бы сосуществовать, на самом деле сосуществовать не может, ибо оно не соответствует общей установке.  Обыкновенный человек может переносить общее направление без ущерба для себя: но именно человеку не способному идти по широкой дороге, а идущему окольным путём, скорее всего откроется то, что лежит в стороне от этой большой дороги и ожидает своего включения в жизнь.  Относительная неприспособленность художника воистину является его подлинным преимуществом, ибо она  ему не идти по большой дороге, а следовать за своей тоской и обнаружить даже не подозревая об этом то. в чем нуждаются остальные».  Так искусство и гении  регулируют жизнь времен и народов… И понимая это правители и государство с помощью идеологических инструментов могут вести народы в нужном направлении и манипулировать с помощью искусства общественных сознанием. Таких примеров, даже на нашей памяти,  - хоть отбавляй…

Теория архетипов и основанная на ней аналитическая психология К. Юнга увлекательны и подтверждены многочисленными практическими исследованиями и огромным объемом исследовательской работы, проделанной учёным с привлечением мифологии, литературы и философии. Но что касается исследования психологии творчества здесь чувствуется определённая ограниченность  материалистической науки.
Я начал эту статью с сопоставления взгляда  духовной науки и психологии на глубины душевной жизни человека. Хочу здесь перед тем, как начать вместе с вами читать стихи Сергея Таратуты, вернуться снова к статье-докладу Р. Штайнера «Скрытые глубины душевной жизни», под впечатлением которой мною была написана статья «Два Поэта».  Но если Юнг ищет в глубинах подсознания человека связь с переживаниями его древних предков, рассматривая его во временном отношении, то Штайнер, как ясновидец, выводит жизнь из узкой человеческой сферы и говорит о связи человека со всем миром и вселенной. Такое происходит при погружении в подсознательную душевную жизнь.
Вот как сам Штайнер пишет об этом - уверен, что вы здесь почувствуете созвучие со стремлением швейцарца пробиться к первоосновам жизни через элементарные образы-архетипы. «Спускаясь в скрытые глубины душевной жизни, мы проникаем в область фантазии, затем в область ясновидения и область скрытой основы бытия. Но местом прохождения являются глубины самой душевной жизни.  Лишь проходя через них мы приходим к скрытым основам бытия, которые как духовные, сверхчувственные недоступны обычному сознанию. Посредством фантази, если человек не предается фантастике, но из углублённой жизни, из совместного как бы творит вещи так, что на месте внешнего восприятия возникает всеобъемлющий образ, посредством такой фантазии человек - и истинный художник подтвердит это - как бы срастается с вещами. И хотя он ещё не может обозначить как сущность вещей то, что выражается в фантазии, но фантазия есть путь, ведущий в такие глубины, которые недоступны рассудку и внешней науке». В этом волшебном царстве фантазии  и творят истинные художники. Некоторым особо одарённым благодаря особым естественным задаткам удается проникнуть в своем творчестве и в более глубокие области подсознания..
Визионерский опыт Штайнера и работы Юнга в области психологии творчества дают  литературоведам и искусствоведам основу для  более глубокого и осмысленного подхода к анализу, пониманию и оценке художественных произведений. При  этом следуя выводу о надличностном характере искусства нужно иметь в виду, что личностное -  черты характера и личная жизнь художника не могут служить критерием для понимания и оценки его творчества. Юнг высказывает важнейшую мысль, предостерегающую исследователей и читателей от жгучего желания «копаться» в подробностях личной жизни творцов. Он пишет: «Более того - особый смысл подлинного произведения искусства и заключается в том, то ему удается освободиться от узости и тупиков личного, оставив далеко за собой всё преходящее и удушливое из сферы узколичных переживаний». Говоря о «подлинных произведениях искусства» автор имеет здесь в виду произведения второго рода, т.е. о символических произведениях как бы навязанных автору свыше или, как я раньше писал, под влиянием Божественных сил.

В поэзии лирические произведения такого плана мне представляются наиболее интересными.  К сожалению,     такие перлы как в поэзии, так и в художественной прозе не так часто встречаются, и требуют кропотливой поисковой и аналитической работы. Но инструментарий    психологии К. Юнга. может помочь нам в этих  поисках. Кроме того, произведения такого плана часто говорят сами за себя, сильно волнуя и буквально вбуравливаясь в душу читателя. Сам неоднократно такое испытывал  при чтении таких творений - не только поэтических. Совсем недавно пережил такое при чтении «Маленького лорда Фаунтлероя», прочувствовав магию английской романтической христианской сказки.
Попробуем и мы вместе с К.Г. Юнгом последовать за тоской современного талантливого  поэта Сергея Таратуты - попытаемся понять, какие призывы, предупреждения, пожелания, мечты и какие символы скрываются в  самых сокровенных творениях начинающего поэта… В этот раз мне хочется остановиться на ранних стихах, вошедших в первый сборник «Марина. Стихотворения», вышедший в 1992 году - в самый мрачный период новейшей истории России. 

Марина. Стихотворения

Мама рано ушла из жизни поэта, но женщины чувствовали его сиротство и из разных побуждений старались помочь Сергею и в начале пути, и в течение всей его жизни. К появлению двух первых книжек Таратуты причастна  Марина Парусникова с компанией, носившей её имя. Символическая фамилия… Эта женщина называет себя другом С.Таратуты и приняла участие в его судьбе с желанием внести в нашу полную суеты жизнь чуть-чуть тепла, радости и любви… Так она написала в обращении к читателям стихов молодого поэта, уже успевшего к этому времени заявить о себе во многих периодических изданиях советской индустрии поэзии. Марина Парусникова стала одним из ангелов-хранителей духовного дара Таратуты. Довольно много их появлялось и появляется до сих пор на жизненном пути этого везунчика...
Предисловие к первому сборнику стихов написала сама Маргарита Алигер.  Очень теплое и проникновенное.  Не в православном смысле, но её вполне можно назвать духовной матерью поэта. С добрыми материнскими чувствами написано это напутствие  Пишет об открывающемся в стихах Таратуты внутреннем мире, который безусловно будет интересен читателям. По её мнению поэту очевидно есть что сказать людям… Попробуем и мы услышать голос молодого поэта. Многое поражает в его юношеских стихах…
Как поэт он заявил о себе 28 мая 1978 года: в этот день было написано  первое стихотворение, которым Сергей дал сигнал отцу и всем родным и близким о том, что можно успокоиться и перестать страдать от его «никчемности»… Сергею был тогда 21 год, закончилась юность. Поэтическая арена в это время была занята поэтами-шестидесятниками во главе с Е. Евтушенко.  Нельзя сказать, что его талант заявил о себе слишком рано, и что он успел на праздник жизни…   Но мудрый Лев Соломонович Таратута, его отец был уверен, что у его сына всё впереди и он о себе ещё скажет веское слово…
В поэзии Таратуты по сборникам его стихов трудно проследить хронологию и географию их возникновения: как будто специально их составители хотели затруднить работу исследователям и критикам.  Но стартовая книга стихов дает довольно ясное представление о первых двух семилетиях его творческой деятельности, дают возможность понять, с чем он пришел на Землю и составить представление о личности  поэта. О личности, о его везучести и о поражавшем многих благополучии уже много говорил - здесь не буду, но благополучие это внешнее, для людей, которые смотрят на достаток и материальную сторону жизни. Здесь у Таратуты было всё в порядке, но ранняя смерть мамы, школьные страдания, связанные со школьными двойками мучения отца и другие психические травмы наложили свой неизгладимый отпечаток   на его облик и тональность его творчества. Фрейду в этой части его лирики нашлось бы место с его методами психоанализа...
Всю эту гамму чувств и переживаний «благополучного» мальчика, отрока и юноши  можно прочувствовать через его лирику: в ней почти нет оптимизма и радости. НЕ бурлил и не бурлит он в своей поэзии, стараясь творить в соответствии с духом, а не установками времени. Собственно он и не старался - само так получалось. Не для молодых участников комсомольских строек, не строителей развитого социализма были его стихи.  Другое у него было амплуа и вы вместе со мной в этом убедитесь, рассматривая тематический спектр  его  произведений этого периода…
А потом началась перестройка и с энтузиазмом стало совсем плохо: другие наступили времена — глухие… Поэзия на время умерла, главный поэт-шестидесятник  весельчак Е. Евтушенко изменил своей больной страдающей Родине, женился на американке  и уехал с ней в США… А Сергей Таратута  со своей хронической печалью, временами переходящей в тоску остался с нами… И именно в эти годы им был знаменитый «Титаник», духоподъемный гимн для пустившихся во все тяжкие россиян. Но об органичной и неразрывной привязанности поэта к России  я уже писал, да и Маргарита Алигер не забыла об этом упомянуть в своём предисловии к «Марине». Она пишет: «И с ужасом представляет себе судьбу изгнанника из родной страны, почти физически ощущая  невозможность для себя подобного переживания:

Россия уплывает за корму?!
От сердца отрывается аорта.»

 Но здесь поговорим о другом…

Неспроста писатель, поэт, переводчик, драматург, многолетний главный редактор  журнала «Огонёк», чем только не награждённый  А.В. Сафронов при встрече в редакции сказал юному поэту Сергею Таоатуте,  принесшему в   «Огонёк» свои первые стихи: «Ты же пишешь притчи, сынок»… Таратута, как тогда, так и сейчас сам не знал, что он пишет, и после Сафронова побежал со всех ног к телефону, чтобы спросить у папы, что такое притчи...  Маститый советский писатель и поэт был прав, потому что во многих стихах поэта есть некий, требующий размышления второй план, иногда он бывает очень глубоким и многозначительным…  Это было в его лирике есть и, надеюсь,  останется навсегда, как главная, самая яркая черта его творчества.  К.Г. Юнг, если помните,  называл такие написанные по наитию произведения символическими.
Чтобы пояснить свою мысль и показать, что  родники не иссякли,, приведу одно из  последних  стихотворений  Таратуты, написанное утром 3 сентября 2019 года, с таким глубоким вторым планом:

Добро и зло любого ранга
Всегла находятся в борьбе.
И по закону бумеранга
Всё возвращается к тебе.
Ни краха нет, ни хэппи энда
И не грозит тебе цейтнот:
И Мать, туманная легенда
Глядит с неведомых высот.

Восемь строф, написанных более чем внятным современным русским языком об извечной нескончаемой борьбе темных и светлых сил вокруг человека и в его душе, и неотвратимости закона кармы, когда каждый получает по заслугам. С одной стороны, здесь всё просто: поэт обращается к вечным истинам и  мама с Небес благословляет умудрённого сына... С другой - это не просто многократно воспетая поэтом мама, заслуженная артистка РФ, легендарная актриса ЦТСА Людмила Фетисова,  очень рано ушедшая из жизни - Серёже было тогда четыре года. Эта Мать - защитница и хранительница не только талантливого поэта. В соответствии с законами жанра, о которых нам поведал Юнг, поэт поднимает этот образ до уровня символа-первообраза Матери  Богородицы, покровительницы и защитницы  всех нас и Всея Руси, сейчас и во все православные времена.…  Поэт  оживил для нас  этот архетип, переведя его на современный поэтический язык и привёл в соответствие с духом нашего времени. А вот другое его стихотворение, написанное в 1980 году, почти сорока годами раньше, прочитав его поймёте насколько глубоко в душах русских сидит этот первообраз, это первослово и сколько миллиардов православных соотечественников со времени успения Богородицы страдало по утраченным матерям:

На могиле матери, актрисы,
прожившей 37 лет

Ни конца б, ни края мечте…
Но написано
На гранитной плите:
«Л. Фетисова».

Умереть. К тому же весной!..
Дождь, процессия…
Возраст выдался роковой
И профессия…

Понедельник, Вторник, Среда,
Четверг, Пятница…
И обратно жизнь никогда
Не попятится.

Новодевичье,  Мокрый снег
не погодится.
И молчит средь крестов-калек
Богородица.

Стихи об одном и том же - не утихает боль в душе сына-поэта, а между ними почти четыре десятилетия…

Без помощи знаменитого швейцарца это не удалось бы понять столь ясно, и легко было бы запутаться в толкованиях этих строк… А в этих восьми строках вся история Святой Руси.  Вот какую глубину может приобретать поэтический язык, когда за поэтическими строчками одухотворенного художника начинает звучать первослово… Это ли не главный признак гениальности Поэта?…   Для того, чтобы проникнуть в сущность этого глубочайшего понятия  и указать на значение поэзии в нашей жизни, ещё раз вернусь к Юнгу: в этом стихотворении С. Таратута  возвышает свою личную судьбу, свою трагедию до судьбы человечества и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и пережить даже самую долгую ночь. Сами решите, как относиться к таким Поэтам, приходящим на Землю с такой высокой миссией, и как величать таких людей...
Теперь, когда я немного успокоился, можно обратиться к юношеским стихам С. Таратуты и посмотреть, как формировался его талант, пробиваясь через толщу асфальта  обыденности советской действительности. Одно их стихотворений того времени так и называется «Росток»:

Его мы увидели вечером в среду,
Надтреснул асфальт, как в гнезде скорлупа.
Гу как наградить за такую победу,
За то, что поставил асфальт на попа?…

Он рвался наружу вслепую, наощупь,
Хотел - замурованный заживо — жить!
Он , может быть, видел грядущую рощу,
И к солнцу взлетела зеленая нить.

Истрачены силы — росток на свободе.
Проходят поблизости тысячи ног.
Он смотрит наверх — все приветливы вроде,
Лишь только родиться никто не помог.

Он справился сам. Это даже красиво.
Наверное, он сам себя удивил.
Себе и земле говорит он спасибо
И верит, что мир окружающий мил.

Откинув тяжёлый асфальт головою,
Он вышел на свет, как царевич Гвидон,
А утром, в четверг, был затоптан толпою,
Уже безвозвратно он был погребён...

Трагически невезучим оказался этот росток, зря силу потратил: не в то время и не в том месте вырос…  Сергей Таратута более удачлив: поэтическая судьба у него складывалась иначе, хотя и шел он по жизни своей дорогой. Росток его  таланта оказался с сильными  и с глубокими корнями, уходящими в чернозёмы средней полосы России, да и затоптать  его Господь не позволил: сразу в заботливые и любящие руки  попал.  Благодарил уже и кланялся всем этим людям… Сейчас этому «ростку» уже более сорока лет (считая с даты появления первого листочка-стихотворения). Он стал мощным  красивым вечно зелёным деревом с шелестящими на ветру стихами. Несколько лет я уже любуюсь этим деревом,  вслушиваюсь в этот шелест, пытаясь расслышать за ним голос поэта…
А. Сафронов, публиковавший его стихи-притчи в «Огоньке», верно подметил главные черты таланта молодого поэта - созерцательность, склонность к философствованию и стремление выразить в стихах скрытую от поверхностного взгляда сущность вещей. В лучших стихах Таратуты это стремление приводит к поэтическим вершинам, на которые пытался подняться в начале своего повествования.   
В стихах сборника «Марина» - да и в других конечно тоже - хорошо прослеживается его духовная ориентация –  видно, как стало пробуждаться религиозное чувство поэта - и главные черты его характера. Поэт не лишен аристократизма большого таланта и исключительности тонко чувствующего человека, черт, поднимающих его над толпой. Благородство души не позволяет ему  группироваться или объединяться с кем-то для достижения успеха: он уверен, что всё чего он достоин, придёт к нему само. Знаменитый поэт Серебряного века Игорь Северянин также стоял-возвышался перед своими современниками и читателями: Я, гений Игорь Северянин… 
Литературным трудоголиком, как А.П. Чехов,  Таратута не был и никогда не станет: его любимое занятие ловить стрекоз, бабочек и прочих насекомых. Он сам рассказывает о своей странной, на наш взгляд,  привязанности к паукам… И он стрекоз и бабочек не просто ловит, обладая молниеносной реакцией, он хорошо знает их виды.  В стихотворении «Ловить стрекоз» Сергей признается:
...
Ловить стрекоз на берегу болота,
Ловить без цели, жарким летним днём,
Забыв о том, что где-то есть работа,
Забыв на это время обо всём.

Его тяга к природе,  её флоре и фауне поражает. В детстве он стремился буквально раствориться во всём её великолепии. Мальчиком обнимался с коровами и телятами, гордился своим знакомством с деревенскими пастухами и гонял с ними коров на пастбище и питался на правах пастушка-подпаска в домах жителей села.. Время, проведенное на родине предков, в селе Ступино,  напитало его уникальную память и сделало его потом русским поэтом, неразрывно связанным с Россией и её народом. Об этом можно много рассказывать, что я уже и сделал в своих статьях, но меня  деревенская жизнь Серёжи, как самая яркая страница его жизни уводит от главного - о чем хочется рассказать в этот раз.

Вся его жизнь и вся его лирика пронизаны настроениями грусти, печали и тоски и постоянным стремлением заглянуть за пределы материального мира. Юнг нам доверительно сообщает: тоска - это хроническое настроение художника, идущего окольной дорогой и мечтающем о светлом будущем своего народа и всего человечества. Об этих настроениях в поэзии Таратуты можно литературоведческую диссертацию написать,  здесь попытаюсь только коснуться этой темы.
Стихи сборника «Марина», вышедшего в 1992 году, показывают внимательному читателю содержание его сознания, основные темы и мотивы его душевной жизни этого периода. На первое место здесь можно   поставить стихи о России и русском народе с мучительным желанием понять трагизм и неустроенность нашей жизни, стихи о духовном пробуждении русского народа:

Не замечали
Не замечали, не замечали,
Не замечали, что рядом был бог…
Не замечать, находясь на причале,
Моря, которое бьётся у ног!?.

 потом стихи о родительском доме и родителях, о счастье родительской любви и заботы, потом - стихи с переживанием русской природы и деревни с моральными и нравственными сентенциями, стихи с философским  настроением и желанием разгадать загадку жизни и смерти человека. Часто неожиданная глубина открывается в самых простых, казалось бы, почти детских стихотворениях:

Белка
Доверяет белка, но боится.
На людскую прыгает ладонь.
А потом взмывает, словно птица,
И бежит по веткам, как огонь.
Свежий снег летит с еловых веток,
Поднимай ладони и лови…
В этом мире, созданном из клеток,
Не хватает веры. И любви.

У белки - и не только у животных - первобытный страх перед человеком-убийцей, даже когда этот человек протягивает руку помощи. Проще взять-схватить и убежать: не верят дикие животные человеку, да и люди друг другу не верят… А о любви, заповедованной людям Христом,  они только мечтают.
Произведения Таратуты этого периода переполнены тяжелыми тургеневскими раздумьями о судьбах Родины и русского народа. Появляется ощущение, что со времени революционных демократов Герцена и  Чернышевского  эта тоска творческой интеллигенции о лучшей жизни на русской земле не прекращалась, лишь в советское время  на полвека её удалось заглушить известными методами, но после перестройки она вспыхнула с новой силой. Таратута-сын в начале  этой очередной разрухи в головах провидчески сказал радостно ожидавшему перемен папе: Сначала перестройка, а потом перестрелка - так всё и получилось, но Лев Соломонович такой правды из уст воспитанника не принял и бросил в сына тапочком. И сам Сергей  после апрельского 1985 года Пленума ЦК КПСС, где М.С. Горбачев начал вводить  в заблуждение тогда ещё советских людей , рассказывая о новой экономической политике, с очень осторожным, но оптимизмом смотрел в будущее. Молодой Таратута в 1986 году в одном из стихов мудро признаётся, что всё выяснится в конце:

Всё выясняется в конце…
Всё выясняется в конце
В конце спектакля и дороги.
Когда-нибудь выходят сроки
И проступают на лице
Удачи, беды и пороки…

Мелеют люди, как моря,
Переполняются, как реки.
И, может быть, в грядущем веке
Пойму, что я старался зря,
Не разобравшись в Человеке…

Не стану страсти рвать на клочья,
Слезу выдавливать из глаз,
Но что здесь точно, что не точно,
Где гидропоника, где почва,
Не понимаю я подчас!..

На свете белом, чёрном, сером
Жизнь и обычна и странна.
Живу в конец счастливой верой
И в этом служит мне примером
Моя трагичная страна…

Опять вдали забрезжил свет.
Окна? Костра? Или пожара?..
И снят со много запрет.
Хотя свободы полной нет.
И, намолчавшись столько лет,
Очнулись мы, как от удара.

Мысли о полной свободе постоянно туманят русским интеллигентам головы и приводят к трагическим последствиям: Игорь Северянин с такими же настроениями встретил февральскую революцию 1917 года: Свобода! Свобода! Свобода! Свобода везде и во всём!  К несчастью, этот свет, который увидел поэт со своим папой,  оказался огнем пожара перестройки и распада СССР… И до конца этого пожара ещё полтора десятилетия.
Ёрничать на эту тему невозможно, тем более что  произведения конца 80-х -  начала 90-х годов отражают действительные настроения людей, живших в это печальное время. Поэт в одном из стихов этого времени указывает на  симптоматичное падение духовности россиян этого времени: «Пропадает к стихам интерес и растёт — к приключенческой прозе...» И в такие трудные времена надо было выживать его поэзии. Но, чтобы  эти тяжкие раздумья не усиливать и не погружать в них современного читателя, приводить здесь эти стихи не буду. Не принимает их сейчас моя душа, пронизанная духом сегодняшнего времени. Хочется как-то ослабить психологическое давление творческих деятелей на людей, занятых созидательным трудом, особенно давление либерально мыслящих интеллигентов… Пострадали, потосковали и хватит, за работу надо приниматься. Человеку, занятому напряженным  трудом, тосковать некогда, только если эта тоска не профессиональная, как у поэтов....    Устал наш народ от тяжких раздумий и перестроек и хочет позитива. Да и самого Таратуту это настроение не раз доводило до мыслей о самоубийстве, но поэты заложники своего времени. Некуда им от него деться, разве что иммигрировать.
Думаю, как эту нашу тоску и стихи этого времени с прозрениями К. Юнга увязать, и прихожу к выводу, что в основе этих страданий нашего народа и  их отражения в творчестве художников лежит миф-первообраз о Страшном Суде и постоянное многовековое ожидание народом этой завершающей кары за безверие и грехи наши. И Сергей Таратута такое  мнение одним из своих стихов («На вокзале Киевском») поддерживает - на Киевской железной дороге остановилось движение поездов: Перестройку клянут, пожимают плечами. А старуха твердит: «Страшный суд, страшный суд...» Этот первообраз очень большое место в поэзии этого времени занимает, и в прозе тоже… Но в этом стихотворении не только старуха пророчествует,  там есть ещё один вдохновляющий и обнадёживающий первообраз русской души, русского человека-воина:

И жара с духотой не способствуют тоже.
Вот и ездий потом отдыхать в Трускавец.
Лишь котёнок находит спасение в беге,
По перрону несётся пушистый беглец!

А за ним, как за самой заветной мечтою,
Осторожно бежит   белобрысый солдат…
Может быть, ничего, мы ещё что-то стоим,
И р а с с в е то м закончится красный закат?!

Ну как после таких стихов не кланяться и не благодарить поэтов, которые были в эти годы с нами и помогли своим творчеством нам россиянам пережить темную ночь перестройки?!… И не ставить таких на пьедесталы?

Встреча в океане

Говорил о стремлении поэта к философствованию и его попытках разгадать загадку жизни и смерти человека. Оно проходит через всё его творчество, но зарождение его и побудительные причины можно проследить и по первым стихам начинающего поэта.  Даты под этим стихотворением не проставлено, но им - думаю не случайно - открывается книжка стихов, о которой идёт речь в этой статье. Всё когда-то и куда-то по разным причинам исчезает - вот его смысл. Приводить полностью его не буду, обращу ваше внимание только на последнее четверостишие:

Исчезают со временем мать и отец.
Их наследник не вечен — исчезнет и он…
Только Жизни самой не пришел бы конец,
Если кто-то решит перейти Рубикон.

Мама  исчезла-умерла, когда Серёже было 4 года, мальчику сказали, что она уехала и отправили его на лето с бабушкой в Ступино, но там однажды одна девочка, знавшая правду от своих родителей, рассказала малышу, куда исчезла его мама актриса Людмила Фетисова… Думаю, З. Фрейд со мной согласится, что эта мысль о смерти мамы, как не совместимая с сознанием малыша, была вытеснена в её бессознательную глубину и потом постоянно проявляла себя в поэзии повзрослевшего Таратуты стихами о том мире, где могла находиться мама и куда в своё время придётся отправиться и сыну. О том, что страх мальчика сироты где-там в глубине жил и пульсировал говорит и то что Серёжа стеснялся такого своего необычного положения («Что нету матери скрывал...») и его сны о встречах с мамой, один из которых описан в его рассказе «Странный сон»…
У Таратуты много таких стихов о сиротстве человека на Земле, о конечности пребывания человека в земной юдоли и о том, что связывает нас с ушедшими в иной мир. Все люди вместе с С. Таратутой, веками, тысячелетиями страдали от этого на Земле…  Потом придётся ещё возвращаться к  этой теме в поэзии С. Таратуты, а в этой первой  книге приводится примечательное стихотворение, в котором поэт дает лиричный, но выходящий за рамки существующих представлений, образ своего воссоединения с умершими родителями:

Я однажды оставлю земные труды.
Но уйду не на небо, не к богу.
Умерев , я в земле стану каплей воды
И с водою отправлюсь в дорогу.

Трудным будет в начале сверхдальний тот путь -
Одолеть бы пласты и породы…
А потом выносите меня где-нибудь
На поверхность подземные воды!..

По ручью, по реке попаду я в моря,
А потом в океан , как по трапу.
Ну а значит, что умер я тоже не зря,
Коль я встречу там маму и папу…

Лет бы тридцать ещё на земле протянуть,
Даже нет , я согласен на двадцать.
И закончив недолгий наземный свой путь,
К океану начать пробиваться!

У Сергея Таратуты всегда были особые отношения с водой, с родниками, ручьями, реками и морями - реки часто снились поэту, поэтому он выбрал для себя такой путь ухода из жизни… В последующих стихах, в следующих сборниках стихов эта картина жизни после смерти   уже не будет столь натуралистичной, она будет усложняться и  приближаться к описаниям, оставленным нам великими визионерами и духовидцами, но здесь в этой статье мне хочется остановиться на этой «оптимистичной» и ясной для всех ноте… О тоске  и печали хотел ещё рассказать: чувствах и переживаниях, двигающих и питающих творчество поэтов, но будет уже неформат. Придется отложить это до следующего погружения. Здесь мне хотелось только показать вам, что  стихи Сергея Таратуты даже в самых ранних своих проявлениях уже отвечали требованиям, предъявляемым к высокой поэзии, и что он уже тогда мог писать стихи, в которых за словом звучало первослово… Он, безусловно, владеет такой властью над словами, таким исключительным даром поэтической речи...

Трудно и невозможно предопределить пути читателя к пониманию поэзии художника… Здесь в этой статье я попытался с помощью К. Юнга перевести с поэтического языка на прозаический смысл некоторых  шедевров Сергея Таратуты.  Это сделало для меня более близким и понятным его творчество, более близким и понятным поэта в человеческом плане, позволило проникнуться сочувствием к его мироощущению и сделать ещё один шаг навстречу  Поэзии - этому великому и магическому искусству, способному открыть нам таинственные дали и познакомить  с чувствами и переживаниями самых далеких неведомыми нам,  говоривших первословами, предков...