Про то, как зябь заболела

(читаю стешок «_____ ОСЕНЬ _____», который изваял Роман Рудуш)
Если читать подряд закавыченные строчки, получится прочесть всё стехотворение...
 
***

      «Позолота, кругом позолота,»
– Ага! Точно про осень стих будет. Куда же без позолоты.

      «Воздух дышит предчувствием сна,»
– А-а-а! Нет! Это предсказание конца света. Воздух уснёт и всё! Всем кранты. А пока он ещё дышит и вода пока пьёт, наверное.

      «Расплескались багрянца красоты»
– Ой. Опять вроде про осень. Багрянец опять же и его красоты разные. Их, красот,  у него, у багрянца, штук сорок или даже сто. Короче, весь в красотах он, багрянец-то.

      «По озёрам в мерцаниях дна.»
– От же ж, блин! Он (багрянец) красоты по озёрам разбросал и они все утопли! На дне лежат утопшие. Чего тут красивого? Некрофилия какая-то.

      «Чуть прохладное синее небо»
– чуть прохладное... Насколько, интересно, прохладное? На какой чуть?

      «Сквозь узор оголённых ветвей,»
– О-па, опять про осень автор вспомнил.

      «Где нас солнце вчера ещё грело»
– Стоп. Кого их (нас), как автор заявляет, вчера солнце в небе грело? И чего они в небе делали? А-а-а, они, наверное, дельтапланеристы и теперь в небе мёрзнут...
 
      «Там сегодня затих суховей.»
– Афигеть, однако. Там, в небе, где на днях автора грели, теперь суховей затих!  То-то, я смотрю, ни одного суховея в небе не видно. Обычно их штук десять-двадцать там болтается, а нынче ни одного. К дождю, наверное. Осень же. Теперь там, в небе, одни мокровеи будут болтаться.

      «Не слышны уже трели и  щебет»
– Ясен перец, раз уж суховей затих, то и трели спеклись, а щебет, тот вообще, скорее всего гикнулся.

      «В небе слышится клик журавлей.»
– Про клик журавлей это ещё бабушка надвое сказала, а вот то, что автор по клавишам активно кликает, это хорошо видно.

      «Багровеет осиновый трепет»
– Во как! Уже и трепет побагровел... Того и гляди «кондратий» его хватит.

      «Увядает соцветье полей.»
– Всё. Окончательно наш автор сбрендил. Уже и поля у него в соцветья собрались. На одном стебельке. Осиновом...

      «Засыпают шмели и стрекозы,»
– Прям на лету. И сыплются автору на голову. 

      «Затихает их гул-перегуд»
– Это точно. Летом-то вообще ничего не слышно, кроме гула стрекоз и перегуда шмелей. Они, шмели, летом завсегда перегуживаются между собой. А от стрекоз такой гул, куда там авиалайнерам.

      «Листопадом дубы и березы
       Словно искрами осень зажгут.»
– Поскольку остальные деревья не упомянуты, то автор, похоже, считает их вечнозелёными, тополя и клёны в том числе.

      «В миг, сжимая затихшее время,
       Золотится зеленая явь,»
– А тут уже пошли парадоксы времени и пространства: зелёная явь зазолотилась и сжимает время. А красный сон завсегда серебрится и время обычно растягивает.

      «И в прощальном покое желтея
       Остывает несмелая зябь.»
– А вот тут уже и "гумно зажурчало", как писала одна паитеса. С какого такого перепугу зябь, т.е. поле перепаханное осенью для ВЕСЕННЕГО посева, вдруг пожелтело? У него желтуха началась? Потому оно, поле, и несмелое такое – на людей не кидается, мышей не ловит, лежит себе и остывает.

      «По земле от края до края
       Стелет осень свой дивный ковер,
       Самым ярким пожаром пылая
       Распахнула  бескрайний простор.
 
       Застилают  туманы дороги
       Поволокою словно во сне -
       Ждут морозов, ждут вьюжной тревоги
       И прощаясь уходят к весне...»
 
– В финале наш автор, исчерпав запасы буйной фантазии, переходит к банальным штамповкам по мотивам осени: ковёр, пожар, простор и прочие туманы в преддверии морозов и вьюг, которые обязательно будут зимой, о чём автор нам обязательно напишет. И, будем надеяться, обязательно нас повеселит, впихнув между снегами и серебром какую-нибудь изысканную штуковину про то, как заколосились озимые – их же в зиму сажают, когда им ещё колоситься-то?
 
***
 
 
 
 
 
 
 
.