Фотис

Дорога долгим серпантином стелилась в гору.  В лучах осеннего солнца она переливалась змеей, отражаясь в сонном сознании лабиринтами , по которым я все ещё бродила в надежде на встречу с минотавром... Сколько любви и сколько ненависти скрыто в развалинах Кносского дворца? Сколько легенд  и сколько правды?...
Там, где в шрамах камней - лабиринты и счастья , и горя,
горизонт - золотой, но горчит молодое вино... — ответил мне Голос, звучащий обычно в самую неподходящую минуту.
Надо записать — только подумала я, как в этот момент, Ирина — организатор экскурсии и  фестиваля , на который съехались писатели из разных частей света , объявила о том , что мы доехали до места назначения .
— Друзья , выходим. Те, кто поднимутся пешком к пещере Зевса, идут за мной .
Кому сложно подниматься пешком , могут взять ослика Те, кто вообще отказываются идти , утомились в Кноссе, могут подождать нас в таверне, —  объявила она и вышла из автобуса.
За ней последовали практически все.
И только трое оторвались от основной группы в поисках ослов.
Очень скоро наша смелая троица дошла  до ослиной станции. В стойле нас ожидали три красавца,  морды которых были украшены цветными оберегами и бубенчиками.
Как на заказ. На каждого по ослу.
Ко мне подошёл проводник с глубокими карими  глазами и подвёл к чёрному четвероногому. Как мне показалось,  в его тоскливом взгляде разгорелся огонь .
— Осла зовут Фотис  — объявил проводник.  Он любит , когда к нему обращаются по имени и хвалят.
— За этим дело не станет . А это безопасно? - спросила я, бросив обеспокоенный взгляд на крутой подъем , по которому нам предстояло подняться
— Абсолютно - уверенно ответил проводник.
Я победоносно оседлала осла, улыбнувшись воспоминаниям детства, в которых мама, сев на осла, впервые встретила моего отца. Это было на пляже  кардиологического санатория в Бильгя.  Папа порой шутил : « Надо же было ослу выйти мне на дорогу..»
Из прошлого меня возвратил мой статный спутник , как библейский герой, выбравший себе белую ослицу.
— А у Вас в Баку есть ослы?
— Они есть повсюду. Разве не так? — не без лукавства переспросила я.
— Ну разве стану я с  Вами спорить?  Повсюду , так повсюду - благородно улыбаясь, заключил он, и наша ослиная процессия тронулась в путь .
Впереди гордо гарцевал осёл, аппетитно  размахивая своим шоколадным хвостом.
Его наездница уверенно держалась в седле , явно довольная своим выбором.
Мой осел был покладистым и, действительно, падким на похвалы . После каждого моего « Браво, Фотис!» , он встряхивал свою блестящую гриву,  игриво двигал ушами и ускорял шаг.
Очень скоро мы поднялись на тропинку, откуда справа открывался вид на горы и долину, поделённую на квадратики, напоминающие звенья лабиринта...
— Удивительная земля! - восхищенно воскликнула я.
Проводник, все это время с  трудом изъяснявшийся со мной по -английски, видимо не нашёл что ответить , но одобрительно кивнул головой.  Затем он махнул рукой вниз, указывая мне на что -то...
Внизу, отказываясь подниматься, на месте топталась белая ослица.  Ну прямо, Вааламова ослица!.. К добру бы... - подумала я. 
Проводник покачал головой, сопереживая своей коллеге, которая поддерживала зад ослицы, то ли чтоб помочь упрямице , то ли себе , чтоб не скатиться вниз .
— Господи! Помоги... -  взмолилась я ,  но мы уже продолжали путь, и я не имела возможности наблюдать за происходящим позади нас .
Мой чёрный друг излучал свет и тепло, отогнав все  мрачные мысли. 
Ещё километр,  и мы были у цели . Вааламова ослица угрюмо плелась сзади , покачиваясь с бока на бок.
Счастливые, уже позабыв все трудности , мы соскочили с ослов , поблагодарили проводников и пошли дальше пешком к входу в пещеру Зевса.
Вход в пещеру напоминал ОКО.  Я невольно содрогнулась от собственного сравнения, вспомнив строки из  « Одиссеи» Гомера :
« Никогда  не являет Оку людей там лица лучезарного Гелиос»...
ОКО своим темным глубоким магнетическим зрачком  потянуло меня  за собой— дальше, вглубь...
Винтовая лестница и здесь напоминала лабиринт!  Ступеньки были скользкими, блестящими, напоминая чешую змеи. Я еле удерживала равновесие, но ноги, ставшие отдельной частью моего тела, вели меня  вниз...
По стенам стекала вода — слезы вечности — подумала я... В это же мгновение я почувствовала холодное дуновение... Дыхание Хроноса?..
« Я услышу ту песнь — колыбельную вечного ветра,
Вереницы стихов, хороводы античных гетер,
И как пахнут дождями грехи Ипполита и Федры».. — прошептал тот же Голос, звучавший в автобусе.
Надо записать — подумала я , достав телефон, чтоб наговорить строки в диктафон.  Но тут у меня поскользнулась нога... В последующие доли секунды перед глазами проплыли молодые родители , я, бегущая навстречу им,  школьные товарищи, мой библейский герой...

— Давайте я Вас сфотографирую — поддерживая меня, предложил высокий брюнет атлетического телосложения.
— О, спасибо! — мгновенно отреагировала я, протянув ему свой телефон.
Я позировала, забыв о всех страхах, стихах, и даже о том: где я нахожусь...
— Пожалуйста — указав в телефоне на явно удачную свою работу, молодой человек вернул мне телефон.
— У вас очень небезопасная обувь.
— Я знаю — смущенно ответила я,  не зная куда спрятать свои ноги в  кожаных шлепках , которые я забыла сменить на кроссовки утром в гостинице.
— Держитесь за меня, пойдем вместе к выходу — твердо, не спрашивая моего согласия, заявил он.
« Как о нас Одиссею слагает оживший Гомер» — ответно прозвенел Голос...
— Лейла. На арабском « Ночь» — представилась я, взяв моего нового друга за руку.
— Фотис. На греческом
« Свет».
Передо мной вырос добродушный образ черного четвероногого и мне казалось, что  я уже улыбалась не  своему новому спасителю,  а ему, ведущему меня вверх, где меня  заждались друзья, обеспокоенные моим долгим отсутствием.

По дороге в гостиницу я все же записала Голос на диктафон:

Мне приснится  когда - нибудь остров штормящего моря,
Где песок обжигает ладони, впитавшие соль ,
Там где в шрамах камней —лабиринты и счастья, и горя ,
Горизонт - золотой, но горчит молодое вино...
Я услышу ту песнь - колыбельную вечного ветра ,
Вереницы стихов, хороводы античных гетер,
И как пахнут дождями грехи Ипполита и Федры,
Как о нас Одиссею слагает оживший Гомер...