Старые фотографии

Две стареньких отцовских фотографии
Достались как-то по наследству мне,
Как две картинки некой голографии
Времен, когда страна была в огне.

На первой молод он, чуть больше двадцати,
Лихой рубака с залихватским чубом,
Готовый хоть сейчас в атаку вновь идти:
Решительно и плотно сжаты губы.

Когда-то слышал я, что он ударом сабли
Свиную тушу вдоль хребта мог развалить,
И в памяти моей слова те не ослабли,
Он в ней такой же продолжает жить.

Вторая фотография времен
Войны Отечественной, где-то в сорок пятом,
На ней военный легкий фаэтон,
С впряженной парою лошадок серых в пятнах.

На облучке папаша мой сидит,
Ему под пятьдесят, уже не молод,
Как будто мне оттуда говорит
Отец, прошедший той поры военной холод.

«На радость вам и всем врагам на страх,
Преодолев поры военной беды,
Смотри, сынок, на этих лошадях
Я наконец доехал до победы».

Не помню я тебя, отец, совсем не помню,
И даже не прошу, чтоб ты меня простил,
Вернувшись с той войны, ты умер тихо, скромно,
А мне в то время не было шести.

По сути, мне намного меньше было,
Я по развитью очень отставал,
Поскольку в эти времена постылые
Я как-то просто чудом выживал.

Я в раннем детстве даже не страдал,
Сидел с огромным рахитичным пузом,
Невольно детство я свое отдал
За жизнь великого Советского Союза.

А власти наши предали Отчизну,
И хвастают, что предки их - князья и графы,
И вот теперь они справляют тризну
Над трупом преданного ими Голиафа.

Я не участвую в их подлой тризне,
Не знаю я, конечно, суть твоей мечты,
Я продолжаю жить в своей Отчизне,
Которую когда-то создал ты.

Твоей любимой песни черный ворон
Расправил снова крылья над страной,
Вместо тебя пою: «Не вейся, черный ворон,
Поскольку я пока еще не твой».