Ожерелье Зоалы или Мандат Земли

Фантастика это, конечно же, проза.
Но любой, уважающий себя поэт,
Должен попробовать доказать, что
Это тоже П о э з и я!
Владимир Поспелов.
Вместо предисловия:
Эврика - эвридика!

Усажу мечты на троллей,
Нашепчу крутой навет,
Чтоб в крутой красе магнолий,
Растворился  злобы след!

Чтоб над чёртовым забором
Эвридика расцвела!
Привлекая Бога взоры
На бесовские дела!

Чтоб свалился дьявол с башни,
Разбросав дерьма буссоль!
Друг, поэт, не будь вчерашний,
Разбуди свою Ассоль!


Вместо введения.

Дед-Мазай, взглянув на Тучку,
Подтянул свой поясок
И изрёк: «Слышь, нахлобучку,
Положи всяк в туесок!
Положи на всякий случай!
Пригодится мудрость, глянь!
В муравейник  глянь, все в кучке,
Так ты вёслицем табань!

Смею Вас заверить, уважаемый читатель, не лыком шит один из главных героев этой истории-легенды о давних связях двух соседствующих планет, одной из звёздных систем галактики. И хоть много героев было там, на том многострадальном пути, но нимбом обзаводился не каждый из них!
Пути господни неисповедимы! И лишь блеснул над головой некого героя лучик надежды в глубинах безысходности, сразу шепнул кто-то писателю-летописцу: «Вот тебе готовая легенда-быль». Не возражал летописец, и легенда сама вспорхнула в пенаты его, обернулась неспешным ручейком и зашелестела неторопливо. Лучики над головой того героя заблестели уже на страничках того писателя, и теперь, вовсе даже не летописца, под неусыпным взглядом  того же вездесущего деда Мазая.
Кто-то может спросить: «А в чём же мудрость то?»
- «А в порогах, кормчий, ты табань!»
Скрэб/ Skreb /

Часть первая! Из записок  Скрэба.
Под двумя лунами.

Вставало утро над громадными пустырями!  
Над теми пространствами, которые не то что бы были прокляты дьяволом и заброшены Богом, но по существу были просто забыты! Забыты всеми мыслящими существами, жизнерадостными ценителями прелестей жизни. И казалось, настолько безнадёга своими цепкими щупальцами во тьме неверия охватывала те как бы давно несуществующие пространства, что казалось, нет никакого смысла в том кощунственном лицемерии, наступлении её утра! Потому как не будет, просто не будет никакого изменения в ландшафте той мерзкой среды, не будет и всё! Наверняка не будет по той простой причине, что  глубокая сатанинская ночь не даст хиленькому утру совершить надлежащие приготовления, необходимые для  превращения его в нормальный  день, а не день Армагеддона! Да, да именно так саркастично могло звучать по всей вероятности это слово «день» в устах некого нечто, если бы оно захотело обозначить, таким образом, там свою господскую прихоть, прихоть дьявола! Но вместе с тем в местах этих странных, и казалось лишённых, даже робких намёков к обновлению и развитию, по сговору ли тех выше упомянутых высших сил, или же просто чьей то подлости, всё же мог видимо иногда, случайно высветиться фитилёк довольно-таки странного явления! Малоприметный фитилёк, указывающий путь к косвенным признакам  жизни! И вот сейчас, когда утренний рассвет вставал над самой туманной стороной, одной из сестёр тех двух планет, освещаемых светом общей для них звезды, искорку того присутствия в пространствах тех пресловутых пустырей может и мог бы ощутить любой любознательный исследователь. Безусловно, мог бы ощутить, если бы по какому-то сверхъестественному чутью встал бы в том заброшенном месте галактики вместе с тем рассветом над обширными теми долинами угрюмого серого цвета. Встал бы вместе с истинным Богом и над теми каньонами, и над извилистыми причудливыми рельефами, в пустых ложах некогда мощных водных артерий планеты. И встретил бы то реальное утро, где безжизненная вечность ночи, хоть и неохотно, но уступала б таки место робким росткам созидания в природе этого ужасного мира! И мог бы увидеть там тот герой хоть и не яркие подснежники на согретых солнышком проталинах, но что-то может быть и увидел бы!
По случайному же стечению обстоятельств великий Бог, занимаясь несвойственным ему делом выявления пространств, не включенных его ближайшими помощниками в тот самый кредо - реестр его мировоззрения, заметил - таки там некое их упущение, и, выразил им своё недовольство этим! Высказал он своё запоздалое мнение и, вдобавок, возжелал лицезреть среди своих ближайших помощников более бескорыстных героев, чем они сами!
-И впредь пусть будет так, - сказал Бог, удаляясь на Земной Олимп!
 Так появился такой герой и стал он по предначертанию Бога отважно исследовать те, как бы несуществующие, пространства неблагополучных мест! И стал усердно регистрировать, как первобытный огонь маленького солнца начал менять там тёмные плащи и маски ночи в некие серые зарисовки. Наблюдать бесстрашно, как постепенно те блёклые и расплывчатые хилые неопределённости тоже стали меняться. Наверняка, много лишений пришлось перетерпеть тому герою, прежде чем он стал замечать те благостные изменения! Постепенно стали появляться признаки материального мира в виде зримых силуэтов на тверди некой безводной планеты, конечно же, лишённой растительности! Силуэты те, хоть и становились более определёнными и появлялась в них некоторая четкость, но присутствовал при этой метаморфозе, выражающейся сменой декораций в грандиозном театре теней, очень пренеприятный акцент, усугубляющий и так не очень жизнерадостную картинку. А точнее, дуплет акцентов, действующих одновременно и с упорной назойливостью усиливающих своё присутствие пропорционально становлению рельефных фигур местности, как бы препятствуя их вполне законному упорядочиванию. И толи уже какие-то неизвестные силы серо-белого цвета призывали таинственное нечто противодействовать изменениям, толи, наоборот, первоначально там правило противодействие, подкреплённое весьма странным светом, исходящим с хмурых небес! И, наверное, у любого бы наблюдателя, находящегося там, сложилось бы пренеприятное впечатление от того света. Света двух лун, непонятно в какой момент появившихся в декорациях того театра под аккомпанемент звуков весьма впечатляющих! Звуков впечатляющих и, скорей всего, таинственно-страшных, нежели отвлечённых и ни о чём не говорящих. И свет тот, и звуки те, бесновавшиеся, словно заблудшие котята развлекающиеся в своей нелицеприятной компании ехидного мракобесия, словно тщились втянуть туда, сверканием глаз своих и «мурчаньем», действо более значимое, ещё более страшное! На этот счёт хмыкнули бы, может быть, смышлёные ученики бурсы по произведениям жизненным и одновременно историческим, а теперь и космически  историческим, гоголевским, вечным: « Ну, что тут можно сказать? А постойте, не ужимки ли это не нашего господа Бога, а так сказать его оппонента, фальшивого божка-двойника, применяемые им при определённых ритуалах страшных катаклизмов?» Но тогда, скорей всего, возразила бы им Солоха из тех же произведений: «Да нет же, учёные люди, разве вы не догадываетесь, не слышите, и не видите явного? Ведь это же фиги нашенского, родненького Везельвула, что наспех намалевал он тут и озвучил при помощи местных вурдалаков, вместо своего внутреннего регламента, для потехи вселенской нечистой силы!»
 А между тем, действо то, уж как бы возгордившись тем вниманием к нему, но одновременно в корне не довольно, что замечено непонятными личностями из других миров, резво поскакало, показывая себя во всей красе, всеобъемлющей какофонии стрессовых аккордов, явно зашкаливающих. Не все, не все те различные существа и прочие твари, которые могли бы обитать на этой странной туманной стороне «земли» явно не обетованной после каждодневных экзекуций сих, довольны были б тем крепко сложенным издевательством. Непосвящённым - сообщаем по секрету, что в те времена какие-то существа там точно были! Ну, а коли бы довелось оценивать информацию ту и способ её передачи, и в звуках, и в нечто отличном, наиболее достойным представителям других планет, то для постижения смысла представленного того нечто, скорее всего, им потребовалась бы немалая толика их и так скоротечной жизни.
 И даже не самые лучшие представители рода человеческого, например,  с планеты Земля, каким то образом, если бы попали они туда, так несмотря на то, что они не особо жаловали и свои то времена, были бы солидарны с теми выше их стоящих в очередях на смотрины чудиками из светлого будущего!» А некоторые же из них, может быть по простоте своей душевной, ни с кем, никогда не желающими не только связываться, но и упаси господь обсуждать что либо, не то, чтобы что-то крамольное, а просто некорректное поведение своих современников, и совсем бы могли бы сойти с ума, попав туда. Можно было бы предположить также, что глядя на то непонятное, пьяный корчмарь из хуторов гоголевских, что близ Диканьки, местечка ли, да из таверны любой, что наподобие нашей земной корчмы, наверное, сказал бы уж вселенское гоголевское:“Во бисова сила! Нализалась под фанфары! И физиономия же у неё, в точности как у чёртика в нашей корчме, когда заканчивается горилка!» - и пристроился бы обратно в мешок с колядками на головы попутчиков его размеренной жизни. И как тут не предположить, что это ведь могла бы быть та самая, сказочная нечистая сила, но во сто крат сильней, хитрей и изворотливей, и что присутствует и живёт она тут в «фаворе великом», и ворочает, и вершит. Вершит чередой поколений; постоянно пытаясь самыми разными путями улучшить условия своего существования, не задумываясь особенно, какими способами это лучше сделать! Ну, скажем пресловутый принцип её абы как, частенько может храниться в арсеналах той магии вместе с пушечными ядрами, вперемешку с кривыми, как турецкие ятаганы, догмами. Так-то вот, там, наверное, всё и было.
-Безусловно, так там всё и было, но осознать то, что там было, смогла бы помочь вот эта короткая записка некого путешественника Скрэба, видимо находящегося и по сей день там, тоже в качестве дискретного соавтора, но кто ж знает, может и в качестве главного действующего лица?
Вот её содержание: «В присутствии моего верного друга, попугая Марса, сделана сия запись в бортжурнале. Друзья – межпланетники, поведаю вам, в здравом уме находясь тут по собственной воле, что!! Что вот уж, какой храбрый кобель у нашего пономаря Диониса был, так и он, если бы, в ночи той, там бы присутствовал, поднявши ногу за естественной надобностью, то завидев, то подползающее к нему светопреставление, так и окаменел бы на месте, не в силах поставить её на каменюку той ужасной планеты!»
Но всё проходит, и, видимо, давно уже все  земные и неземные философы это знают. И кто знает, может своенравные ученики Бурсы об том и раньше всех предположили, и высказывались не раз проницательно назло всякой нечисти, а может сам Бог подкидывал идею обновления того мира, хотя бы посредством пресловутой спирали развития! Но все же-таки, видимо, встрепенулась природа там, открестившись, наконец, от того представления! И вот уж заблестел под лучами маленького солнышка иней толи водяного пара, толи углекислоты на грядах камней, в откосах каньонов и даже в ложах пропавших рек. И уж, вроде, слышно стало, как будто где-то музыка заиграла. Теперь, напротив, Гоголевским героям, коли они бы очутились там, вместе с их любимой корчмой, вдруг, привиделось бы всё-то совершенно по иному, в реальном свете что ли. Этак, ведь их, тамошняя, иная природа даёт иногда понять всем пришлым, что делается здесь всё вполне закономерно. И представление прошедшее только что, устроено было там по мировым, Гоголевским правильным «меркам», то есть оно вполне адекватно, и соответствует важности момента! И, казалось бы, теперь тем героям, что каменюки эти и вовсе и не каменюки, а галька пляжей и ждут эти камни их присутствия на событии знаковом, чего и сами ждали с! И дождались…
Энергичный росчерк пересёк громадное пространство вялой атмосферы с её, только проснувшейся от ночной спячки, пылевой занавески и, плавно вонзившись в поверхность за громадным валуном у кратера, исчез. Но кто мог нарушить этот спектакль со светопреставлением? Как, откуда, а главное зачем? Вопреки всем здравым смыслам и потугам того самого нечто этот кто-то плевал на адские условия своего существования, на эту мерзкую среду обитания. Фантастика и мистика одновременно! Нет, по всем мыслимым канонам такого не могло быть! Казалось бы, невероятно, но это было так! Кто-то очень захотел - и это случилось. Это, несомненно, был гомосапиенс, и он просто спешил на свою обычную работу.
Глава 1
Фараскантийский крест!
Наш новоиспечённый герой выскользнул из своего портера (высотный носильщик) и с грацией, как он сам полагал, присущей только ему, совершил свой ежедневный утренний моцион! Легко преодолел расстояние от парковки Бенаресма в кратере Тельсен, что в трёх шагах от знаменитого перекрёстка под названием Чиарра Фарасканта, стыка трёх оазисов одноименного трансканала, до совсем ни примечательной двери центра, того самого рукотворного канала. Канала, что продолжительное время сводил с ума и сейчас, безусловно, задевает амбиции многих наблюдателей бескрайнего космоса. Местечко же то, и само по себе, да ещё и под этаким экзотическим названием, весьма популярно и у самих жителей планеты. Знают о нём на Голонде почти все, за исключением, правда, аборигенов диких зон отчуждения, что у северного полюса, да недавних пришлых беженцев с Титана или Сатурна.