Rationem

Когда мудрейший царь, потомков увещая,
Что мудрость не даёт, увы, ключей от рая,
Взывал почить средь цвета услад и красоты,
Но помнить, что все это - дороги суеты.
Я долго не внимал мудрейшим увещаньям,
Но, как-то близкий друг мне молвил на прощанье:
«О ты, мой друг, далёк от веры в сотворенье,
В тебе почтенья нет к Творцу, и нет смиренья,
Не веришь, что моря Он сотворил, и сушу,
Не веришь, что несёшь в себе бессмертну душу,
Не говоришь молитв, слов Божьих презирая,
Пред адом не дрожишь, и не стремишься к раю.
Пуста душа твоя, а ум - материален,
Но образ жизни твой, увы, не идеален!
Наполнен разум твой заботами пустыми,
Не мыслью о Творце, молитвами святыми.
Но коль души и нет, и рая не желаешь,
Почто ж ты дни свои в заботах проживаешь?!
Коль дух твой единен с судьбою смертной плоти,
Зачем ты день отдал бессмысленной работе?!
Мне дорог образ твой, тебе желаю Бога
Вновь обрести в душе, и хорош б немного,
Хоть иногда, пусть в краткое мгновенье
Ты б возносил хвалу, слова благодаренья.
Но коль мольба в душе вдруг места не найдёт,
Живи средь наслаждений, а не среди забот!
Лишь совести внимай среди своих деяний:
Ей повод не давай для тяжких увещаний.
Будь счастлив, окружён земною суетой!» -
Сказал и попрощался он навсегда со мной.
Ах, если б верить мне, что чувства будут вечны,
Что я, оставив плоть, в те дали бесконечны
Умчусь, и окажусь под сенью Божества -
Не соискал бы мир почтенней существа!
И полон был бы день молитвенного бденья...
Но этому претит природа рассужденья.
Могильный хлад лишит любых воспоминаний,
За гробом нет ни слов, ни дерзостных деяний,
Ни чувств, ни суеты, ни грешных наслаждений,
Там умолкает спор, и голос рассуждений...
Ах, эти думы так пусты и безотрадны,
Но всем нам суждено сойти в пучины хладны!
Но лишь пока страшусь я холода могилы,
Смогу в себе найти для новой жизни силу.