Ntlm-1

Медленно гнил не доплывший в сентябрь пруд, полдень, жарою исхлестанный, растрепав.
Падать, ломая крыла, пробивая грудь, равно обидно и звездам, и ястребам.
Тех, кто в лесах и степях приносил дожди, скалам дал росчерк адониса огневой -
Сдали во мглу лишь за счастья полушажки в небе чужом, проносящимся над Невой.

Все, что дано - раствориться во мхах вершин горным ручьем (не сбегая вовек из гор),
Помнящим привкус сплетенной из двух души. Птица без глаз - не жилец, без крыла - изгой.
Горький бессмертник продолжит в лугах желтеть, каждый пожар своим телом гасить, кляня.
Что же до счастья - ни горсточки желудей не породит мертвый дуб о восьми корнях.

Страшную мельницы времени молотьбу не остановят ни Дагда, ни Элохим.
Белых ночей никогда не увидит Буг, будет без Севера грязным, чужим, плохим.
Будут граниты его от кустов пестры, будут пионы живыми углями тлеть.
Но не пройдет его ленту народ пустынь, не освятит свой ковчег, не преломит хлеб.
 
Так рассекается речка на рукава лезвием суши, пуская кусок себя.
Так в ноябре покидает свой дом листва. Так по весне гаснет лёд у тепла в цепях.
Мельница времени легкий оставит шрам с юга на Север надеждами багроветь.
А у остова сквозь ребра растет шафран. Только перо серебрится в сухой траве.