Э. По, Г. Лонгфелло, Т. Уильямс, Д. Томас, С. Плат

Стихотворения, романсы и песни
______________________________

Содержание

_Э. По_
Аннабель-Ли / Аннабел Ли
Озеро / Озеро
<Нахлынуло лето>
Сон во сне
Ворон / Ворон
Город на море

_Г. Лонгфелло_
Стрела и песня / Стрела и песня
Рождество
Золотой закат
Четыре часа утра
Гимн ночи
Дня нет уж...
<Корабль-призрак>

_Т. Уильямс_
Райская трава
Хижина

_Д. Томас_
<Да было ль время скрипочек когда-то>
<Не уходи безропотно во тьму>

_С. Платт_
<Качаясь на волнах лазурного моря>
Преследование
Любовная песенка сумасшедшей девушки / Песня безумной девочки
Душа ивы
Свечи
--------


Эдгар Аллан По (1809 - 1849)
АННАБЕЛЬ-ЛИ
Перевод с английского: К. Бальмонт

Это было давно
В королевстве приморской земли:
Там жила и цвела та, что звалась Аннабель-Ли, -
Я любил, был любим, мы любили вдвоём,
Только этим мы жить и могли.

И, любовью дыша, были оба детьми
В королевстве приморской земли,
Но любили мы больше, чем любят в любви, -
Я и нежная Аннабель-Ли, -
И, взирая на нас, серафимы с небес
Той любви нам простить не могли.

Оттого и случилось когда-то давно
В королевстве приморской земли:
С неба ветер повеял холодный из туч,
Он повеял на Аннабель-Ли.
И родные толпой многознатной сошлись,
И её от меня унесли,

Чтоб навеки её положить в саркофаг
В королевстве приморской земли.
Половины такого блаженства узнать
Серафимы в раю не могли, -
Оттого и случилось - как ведомо всем
В королевстве приморской земли:
Ветер ночью повеял холодный из туч -
И убил мою Аннабель-Ли.

Но, любя, мы любили сильней и полней
Тех, что страсти бремя несли,
Тех, что мудростью нас превзошли, -
И ни ангелы неба, ни демоны тьмы
Разлучить никогда не могли,
Не могли разлучить мою душу с душой
Обольстительной Аннабель-Ли.

И всегда луч луны навевает мне сны
О пленительной Аннабель-Ли.
И зажжётся ль звезда - вижу очи всегда
Обольстительной Аннабель-Ли.
И в мерцанье ночей я всё с ней, я всё с ней,
С незабвенной, с невестой, с любовью моей, -
Рядом с ней распростёрт я вдали,
В саркофаге приморской земли.


Аннабел Ли

Много лет, много лет прошло,
У моря, на крае земли.
Я девушку знал, я ее назову
Именем Аннабел Ли.
И жила она только одной мечтой -
О своей и моей любви.

Я ребенком был, и ребенок она,
У моря, на крае земли,
Но любили любовью, что больше любви,
Мы - и я, и Аннабел Ли!
Серафимы крылатые с выси небес
Не завидовать нам не могли!

Потому-то (давно, много лет назад,
У моря, на крае земли),
Холоден, жгуч, ветер из туч
Вдруг дохнул на Аннабел Ли.
И родня ее знатная к нам снизошла
И куда-то ее унесли,
От меня унесли, положили во склеп
У моря, на крае земли.

Вполовину, как мы, серафимы небес
Блаженными быть не могли!
О, да! потому-то (что ведали все
У моря, на крае земли)
Полночью злой вихрь ледяной
Охватил и убил мою Аннабел Ли!

Но больше была та любовь, чем у тех,
Кто нас пережить могли,
Кто мудростью нас превзошли;
И ни ангелы неба - никогда, никогда! -
Ни демоны с края земли
Разлучить не могли мою душу с душой
Прекрасной Аннабел Ли!

И с лучами луны нисходят сны
О прекрасной Аннабел Ли,
И звезды в небесах горят, как глаза
Прекрасной Аннабел Ли.
И всю ночь, и всю ночь не уйду я прочь,
Я все с милой, я с ней, я с женой моей,
Я - в могиле, у края земли,
Во склепе приморской земли.

--------


Эдгар По
Озеро

Я часто на рассвете дней
Любил, скрываясь от людей,
В глухой забраться уголок,
Где был блаженно одинок
У озера, средь черных скал,
Где сосен строй кругом стоял.

Но лишь стелила полог свой
Ночь надо мной и над землей
И ветер веял меж дерев,
Шепча таинственный напев,
Как в темной сонной тишине
Рождался странный страх во мне.
И этот страх мне сладок был -
То чувство я б не объяснил
Ни за сокровища морей,
Ни за любовь, что всех сильней, -
Будь даже та любовь твоей.

Таилась смерть в глухой волне,
Ждала могила в глубине
Того, кто здесь, томим тоской,
Мечтал найти душе покой
И мог бы, одинок и нем,
У мрачных вод обресть Эдем.


Озеро

Был в мире мне на утре дней
Всего милее и родней
Забытый уголок лесной,
Где над озерною волной
Я одиночество вкушал
Под соснами, меж черных скал.
Когда же ночь своим плащом
Окутывала все кругом
И ветер начинал опять
В ветвях таинственно роптать,
Во мне рос ужас, леденя,
Как холодок от волн, меня.
Но не со страхом был он все ж,
А с трепетным восторгом схож
И слаще для меня стократ,
Чем наибогатейший клад
Иль даже твой влюбленный взгляд.
И верил я: под толщей вод
Меня на ложе смерти ждет
Та, без кого я стражду так,
Что погружен мой дух во мрак,
И только рядом с ней, на дне,
Вновь светлый рай заблещет мне.

--------


Эдгар По

Нахлынуло лето,
И звезды бледны
И тают в полуночном
Блеске луны.
Планеты-рабыни
Подвластны луне,
И луч ее стынет
На белой волне.

Улыбалась луна,
Но казалась она
Такой ледяной, ледяной.
И ползли с вышины,
Словно саван бледны,
Облака под холодной луной.

Но взор мой влекли,
Мерцая вдали,
Вечерней звезды лучи.
Тонкий свет еле тлел,
Но душу согрел
В холодной, лунной ночи.
И ловил я глазами
Далекое пламя,
А не блеск ледяной над волнами.

--------


Эдгар По
Сон во сне
Перевод: К. Бальмонт

Пусть останется с тобой
Поцелуй прощальный мой!
От тебя я ухожу
И тебе теперь скажу:
Не ошиблась ты в одном -
Жизнь моя была лишь сном.
Но мечта, что сном жила,
Днем ли, ночью ли ушла,
Как виденье ли, как свет -
Что мне в том: ее уж нет.
Все, что зрится, мнится мне, -
Все есть только сон во сне.

Я стою на берегу,
Бурю взором стерегу.
И держу в руках своих
Горсть песчинок золотых.
Как они ласкают взгляд!
Как их мало! Как скользят
Все - меж пальцев - вниз, к волне,
К глубине - на горе мне!
Как их бег мне задержать,
Как сильнее руки сжать?
Сохранится ль хоть одна,
Или все возьмет волна?
Или то, что зримо мне, -
Все есть только сон во сне?

--------


Эдгар Аллан По
ВОРОН

Полночь мраком прорастала; одинокий и усталый,
Я бродил по следу тайны древних, но бессмертных слов.
Усыпляя, плыли строки; вдруг раздался стук негромкий,
Словно кто-то скребся робко в дверь моих волшебных снов.
<Странник, - вздрогнув, я подумал, - нарушает сладость снов,
Странник - только и всего>.

О, я помню, дело было в декабре унылом, стылом,
И камин ворчал без силы, уступая теням спор.
Страстно жаждал я рассвета, - тщетно проискав ответов,
Утешений в книгах ветхих - по потерянной Ленор,
По прекраснейшей из смертных с чудным именем Ленор,
Чей был смертный час так скор.

Шорох шелковой портьеры, вкрадчивый, глухой, неверный,
Теребил, тянул мне нервы, ужас полнил существо,
Так что, страхи отгоняя, я твердил, как заклинанье:
<О ночлеге просит странник у порога моего,
О ночлеге молит странник у порога моего,
Странник - только и всего>.

Вскоре, мужества исполнясь, я шагнул, как в омут, в полночь:
<Сэр... мадам... - не знаю, кто вы - не ищите строгих слов:
Я в дремоте был печальной, и так тихо вы стучали,
Вы столь слабо постучали в двери дома моего,
Что я думал - показалось...> - распахнул я дверь рывком:
Темнота и... - ничего.

В тьму недвижным впившись взглядом, замер я; и будто рядом
Ангел снов и страхов ада черное крыло простер.
Тишина была полнейшей, темнота была кромешной,
И лишь призрак звука нежный шепот доносил: <Ленор!>
Это я шептал, и эхо возвращало мне: <Ленор!> -
Эха бесполезный сор.

В комнату вернувшись грустно, без надежд, в смятенных чувствах,
Я услышал те же стуки - чуть ясней, чем до того.
Я подумал: <Да ведь это у окна скребется ветер;
Гляну - и в одно мгновенье будет все объяснено,
Сердце стоит успокоить - будет все объяснено:
Ветер - только и всего!>

Но едва открыл я ставню, как на свет, с вальяжной статью
Благородной древней знати, ворон выступил из тьмы.
Не смущаясь ни секунды, извинений, даже скудных,
Предъявить и не подумав, он уселся над дверьми -
Как на трон, на бюст Паллады взгромоздился над дверьми -
Наяву взирать на сны.

Видя гордое величье, видя, как смешно напыщен
Этот лорд из рода птичьих, скрыть улыбку я не смог.
<Ты, хоть временем потрепан, но уж, верно, не из робких;
Так скажи: на тех дорогах, что ты в жизни превозмог, -
Звали как тебя в том аде, что ты в жизни превозмог?>
Каркнул ворон: <Nevermore>.

Сей бесхитростною речью, сколь скупой, столь человечьей,
Удивленный бесконечно, я воззрился на него;
Потому как, согласитесь, смертным раньше и не снилось,
Чтобы птицы громоздились над порогами домов,
Чтоб на бюсты громоздились над порогами домов -
Птицы с кличкой <Nevermore>.

Ну а ворон, в грусти словно, молвил только это слово,
Будто в этом самом слове вся душа была его.
И замолк, перо не дрогнет; из меня же, слабый, робкий,
Выдох вырвался негромкий: <Я друзей сберечь не мог, -
Так и он к утру исчезнет, как надежды до него>.
Рек здесь ворон: <Nevermore>.

Звук в ночи таким был резким, так пугающе уместным,
Что я дернулся с ним вместе, под собой не чуя ног.
<Но, конечно, - бормотал я, - это весь запас словарный,
Что какой-то бедный малый заучить ему помог,
Хороня свои надежды и кляня тяжелый рок
Бесконечным <Nevermore>.

Ворон все же был забавен, и, чтоб грусть свою разбавить,
Я, дела свои оставив, кресло выкатил вперед;
В нем усевшись поудобней перед бюстом с птицей гордой,
Разрешить решил я твердо, что имел в виду сей лорд,
Что имел в виду сей мрачный, старый, мудрый птичий лорд,
Говоря мне <Nevermore>.

Так сидел я отрешенно, в мир догадок погруженный,
Ну а ворон взглядом жег мне, словно пламенем, нутро;
Головой клонясь устало на подушки бархат алый,
Вдруг с тоскою осознал я, что склониться головой -
Что на этот алый бархат лишь склониться головой
Ей нельзя, о - nevermore!

Вдруг как будто сладость дыма от незримого кадила
Воздух в комнате сгустила, ангельский донесся хор.
<Глупый! - я вскричал. - Бог, видя, как горьки твои обиды,
С ангелами шлет напиток для забвения Ленор!
Пей же снадобье, пей жадно и забудь свою Ленор!>
Каркнул ворон: <Nevermore>.

<О, вещун - пусть злой, все ж вещий! - птица ль ты, иль зла приспешник! -
Послан ли ты силой грешной, иль тебя низвергнул шторм -
Сквозь безмолвье светлых далей, через брег, где волны спали,
В этот дом, юдоль печали, - говори: до сих ли пор
Есть дарующий забвенье сладкий сон средь вечных гор?>
Каркнул ворон: <Nevermore>.

<О, вещун - пусть злой, все ж вещий! - птица ль ты, иль зла приспешник!
Заклинаю Небесами, Богом, чей так мил нам взор:
Сей душе, больной от скорби, дай надежду встречи скорой -
Душ слияния с Ленорой, с незабвенною Ленор,
С той прекраснейшей из смертных, смертный час чей был так скор>.
Каркнул ворон: <Nevermore>.

<Будь ты птица или дьявол! - этим словом ты доставил
Сердцу многая печали! - так закончим разговор!
Убирайся в ночь обратно! Прочь лети, в объятья ада!
Там, наверно, будут рады лжи, что молвил ты как вор!
Прочь из жизни, сердца, дома! Растворись в ночи как вор!>
Ворон каркнул: <Nevermore>.

До сих пор во тьме сердито все сидит он, все сидит он
Над моей мечтой разбитой, в сердце дома моего;
Черный огнь меж век струится, будто демон в нем таится,
Да и тень зловещей птицы в пол вросла уже давно;
И душе моей от этой черной тени не дано
Оторваться - nevermore!


ВОРОН

Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так затукал в двери дома моего.
<Гость,- сказал я,- там стучится в двери дома моего,
Гость - и больше ничего>.

Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор,-
Безыменной здесь с тех пор.

Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
<Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость - и больше ничего>.

И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
<Извините, сэр иль леди,- я приветствовал его,-
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал>,- дверь открыл я: никого,
Тьма - и больше ничего.

Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: <Линор!>
Это я шепнул - и эхо прошептало мне: <Линор!>,
Прошептало как укор.

В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
<Это тот же стук недавний,- я сказал,- в окно за ставней,
Ветер воет непрестанно у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего,-
Ветер - больше ничего>.

Только приоткрыл я ставни - вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел - и больше ничего.

И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор;
Я сказал: <Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен.
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?>
Каркнул Ворон: <Nevermore>.

Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться: вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой <Nevermore>.

Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шепнул я вдруг вздохнувши: <Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор>.
Каркнул Ворон: <Nevermore!>

При ответе столь удачном вздрогнул я в затишье мрачном,
И сказал я: <Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом <nevermore>.

И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: <Nevermore>.

Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор.
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о, nevermore!

Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
Я воскликнул: <О несчастный, это Бог от муки страстной,
Шлет непентес-исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье - и забудь свою Линор!>
Каркнул Ворон: <Nevermore!>

Я воскликнул: <Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,-
Мне скажи: дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?>
Каркнул Ворон: <Nevermore!>

Я воскликнул: <Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только Бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор -
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?>
Каркнул Ворон: <Nevermore!>

<Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! -
Я, вскочив, воскликнул. - С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака
Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!>
Каркнул Ворон: <Nevermore!>

И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой в позолоте на полу он тень простер.
И душой из этой тени не взлечу я с этих пор
Никогда, о, nevermore!

--------


Эдгар По
Город на море
Перевод: К. Бальмонт

Здесь Смерть себе воздвигла трон,
Здесь город, призрачный, как сон,
Стоит в уединенье странном,
Вдали на Западе туманном,
Где добрый, злой, и лучший, и злодей
Прияли сон - забвение страстей.
Здесь храмы, и дворцы, и башни,
Изъеденные силой дней,
В своей недвижности всегдашней,
В нагроможденности теней,
Ничем на наши не похожи.
Кругом, где ветер не дохнет,
В своем невозмутимом ложе,
Застыла гладь угрюмых вод.
Над этим городом печальным,
В ночь безысходную его,
Не вспыхнет луч на Небе дальнем.
Лишь с моря, тускло и мертво,
Вдоль башен бледный свет струится,
Меж капищ, меж дворцов змеится,
Вдоль стен, пронзивших небосклон,
Бегущих ввысь, как Вавилон,
Среди изваянных беседок,
Среди растений из камней,
Среди видений бывших дней,
Совсем забытых напоследок,
Средь полных смутной мглой беседок,
Где сетью мраморной горят
Фиалки, плющ и виноград.
Не отражая небосвод,
Застыла гладь угрюмых вод.
И тени башен пали вниз,
И тени с башнями слились,
Как будто вдруг, и те и те,
Они повисли в пустоте.
Меж тем как с башни - мрачный вид! -
Смерть исполинская глядит.
Зияет сумрак смутных снов
Разверстых капищ и гробов,
С горящей, в уровень, водой;
Но блеск убранства золотой
На опочивших мертвецах
И бриллианты, что звездой
Горят у идолов в глазах,
Не могут выманить волны
Из этой водной тишины.
Хотя бы только зыбь прошла
По гладкой плоскости стекла,
Хотя бы ветер чуть дохнул
И дрожью влагу шевельнул...
Но нет намека, что вдали,
Там где-то дышат корабли,
Намека нет на зыбь морей,
Не страшных ясностью своей.
Но чу! Возникла дрожь в волне!
Пронесся ропот в вышине!
Как будто башни, вдруг осев,
Разъяли в море сонный зев, -
Как будто их верхи, впотьмах,
Пробел родили в Небесах.
Краснее зыбь морских валов,
Слабей дыхание Часов.
И в час, когда, стеня в волне,
Сойдет тот город к глубине, -
Прияв его в свою тюрьму,
Восстанет Ад, качая тьму,
И весь поклонится ему.

--------


Генри Уодсворт Лонгфелло (1807 - 1882)
Стрела и песня
Перевод с английского: Д. Михайловский

Стрелу из лука я пустил.
Не знал я, где она упала:
Напрасно взор за ней следил -
Она мелькнула и пропала.

На ветер песню бросил я:
Звук замер где-то в отдаленье...
Куда упала песнь моя -
Не мог сказать я в то мгновенье.

Немного лет спустя, потом
Стрела нашлась, в сосне у луга.
Свою же песню целиком
Нашел я в теплом сердце друга.


Стрела и песня
Перевод: Б. Томашевский

Из лука ввысь взвилась стрела,
Не знаю, где она легла...
И мне, глядящему вперед,
Невидим был ее полет.

И песня в мир моя ушла,
Не знаю, где она легла...
За тьмой лесов, за цепью гор
Не уследил за песней взор.

Прошли года. Стрела нашлась -
В могучий дуб она впилась.
А песнь, с начала до конца,
Моих друзей хранят сердца.

--------


Генри Лонгфелло
РОЖДЕСТВО

Кругом рождественская мгла.
Во мгле гудят колокола,
И с ними в лад
Слова звучат:
<Мир на Земле и счастья всем!>
Я чувствовал, как в этот день,
Жизнь городов и деревень
Объединив, звучит призыв:
<Мир на Земле и счастья всем!>

--------


Генри Лонгфелло
Золотой закат
Перевод: Б. Томашевский

Сверкает море золотое
Под золотом небес,
Меж ними узкой полосою
Лежит тенистый лес.

На облака похожи скалы,
На скалы - облака,
А между ними лодка встала,
Воздушна и легка.

И можно с небом спутать море,
И с морем - небосвод,
Как будто отражен во взоре
Весь мир наоборот.

--------


Генри Лонгфелло
ЧЕТЫРЕ ЧАСА УТРА
Перевод: Б. Томашевский

Четвертый час... Во тьме ночной
Летит в пространство шар земной.
Несет он земли и моря
Туда, где встретит их заря.

И лишь фонарь на корабле
Мерцает мне в прохладной мгле...
И лишь доносится ко мне
Дыханье моря в тишине.

--------


Генри Лонгфелло
Гимн ночи
Перевод: Т. Гутина

Я слышал ночь: как шлейф ее шуршал
По мрамору дворца.
И свет небесных стен ее мерцал
На платье, как пыльца.

Я ощущал, как сила этих чар
Склонилась надо мной,
Спокойная и дивная, как дар,
Протянутый судьбой.

Я слышал звуки счастья и скорбей,
Как разнобой часов,
Как прозвучавший голос всех ночей,
Как музыку стихов.

Из чаш глубоких воздуха ночного
Спокойствия бальзам
Мой дух испил и припадает снова
К прохладным их краям.

Святая ночь, с тобой переживаю,
Что было до меня.
Одним прикосновеньем боль снимая,
Ты сушишь слезы дня.

Продли покой! Тебя молю. Ты властна
Измученным помочь.
Ты все затмила, Ночь! Как ты прекрасна!
Как ты прекрасна, Ночь!

--------


Г. Лонгфелло
ДНЯ НЕТ УЖ...
Перевод: И. Анненский

Дня нет уж... За крыльями Ночи
Прозрачная стелется мгла,
Как легкие перья кружатся
Воздушной стезею орла.

Сквозь сети дождя и тумана
По окнам дрожат огоньки,
И сердце не может бороться
С волной набежавшей тоски,

С волною тоски и желанья,
Пусть даже она - не печаль,
Но дальше, чем дождь от тумана,
Тоска от печали едва ль.

Стихов бы теперь понаивней,
Помягче, поглубже огня,
Чтоб эту тоску убаюкать
И думы ушедшего дня.

Не тех грандиозных поэтов,
Носителей громких имен,
Чьи стоны звучат еще эхом
В немых коридорах Времен:

Подобные трубным призывам,
Как парус седой кораблю,
Они наполняют нас бурей -
А я о покое молю.

Мне надо, чтоб дума поэта
В стихи безудержно лилась,
Как ливни весенние хлынув
Иль жаркие слезы из глаз.

Поэт же, и днем за работой,
И ночью в тревожной тиши,
Все сердцем бы музыку слушал
Из чутких потемок души...

Биенье тревожное жизни
Смиряется песнью такой,
И сердцу она, как молитва,
Несет благодатный покой.

Но только стихи, дорогая,
Тебе выбирать и читать:
Лишь музыка голоса может
Гармонию строф передать.

Ночь будет певучей и нежной,
А думы, темнившие день,
Бесшумно шатры свои сложат
И в поле растают, как тень.

--------


Генри Лонгфелло
<Корабль-призрак>

В сказаньях "Магналия Кристи"
О давних временах
Прочел я в прозе легенду, -
И вот она здесь в стихах.

Корабль из Нью-Хэвена вышел
Осенним утром сырым.
Как ветер, наполнивший парус,
Молитвы неслись за ним.

"О Боже, - молил священник, -
К тебе взываю я.
Коль им суждено погибнуть,
Да будет воля твоя!"

Но Ламбертон, шкипер брига,
Сквозь зубы пробормотал:
"Эх, как бы бриг дырявый
Могилою нам не стал!"

Зима прошла - и вернулись
Из Англии корабли.
Что сталось с отплывшим бригом,
Сказать моряки не могли.

И люди опять поднимали
В селениях руки с мольбой,
Чтоб все отплывшие в море
Вернулись скорей домой.

И Бог услышал молитвы.
Однажды июньским днем
За час до захода солнца,
При ветре береговом

Встал парус на горизонте,
Белея в шири морской.
То Ламбертон возвращался
На корабле домой.

Окутанный парусами,
Бриг против ветра плыл.
И каждый лица матросов
На палубе различил.

Но вот упала грот-стеньга,
Разломлена пополам,
И паруса разорвались,
Подобные облакам.

Обрушились, спутав снасти,
Мачты одна за другой,
А бриг на глазах растаял,
Как утром туман густой.

Люди, узревшие чудо,
Глядели тревожно во тьму,
И каждый, вспомнив о друге,
Подумал: конец ему!

А деревенский пастор
Бога благодарил
За то, что корабль-призрак
До родины все же доплыл.

--------


Теннесси Уильямс (1911 - 1983)
РАЙСКАЯ ТРАВА
Перевод с английского: Е. Печерская

Эти ноги ступали по райской земле...
Солнце ярко сияло в небесном стекле.

Эти ноги бродили по райской траве...
Звезды мягко светили по синей канве.

А потом, в тихом шелесте майского дня,
мать вскричала от боли, рожая меня.

Я учился прямее держаться в седле,
я учился смелее шагать по земле...

Но, лишь солнце растает в ночной синеве,
эти ноги тоскуют по райской траве.

--------


Теннесси Уильямс
ХИЖИНА
Перевод: Е. Печерская

Было в доме уютно, мальва кротко цвела...
Горький шепот не крался от угла до угла.
Солнце ярко сияло в переплете окна,
но мужчину и бурю в дом впустила она.

Нынче в хижине этой зимний ветер поет,
там, где двое грешили всю ночь напролет.
Белый дождь их дыханье выметает долой,
словно ведьма седая - огромной метлой!

--------


Дилан Томас (1914 - 1953)
Перевод с английского: В. Бетаки

Да было ль время скрипочек когда-то,
В руках забавников, ходивших по канату,
Тех, что, играя детям, утоляли
Свои ненастоящие печали?
Они могли над вымыслами плакать,
Над книжными страницами - однако
Подножку время им в пути подставило,
И прежней безопасности не стало.
Ведь безопасна только неизвестность,
И только у безруких руки чисты,
Не знает боли призрак бестелесный,
Слепой же - зорче зрячих, как известно.

--------


Дилан Томас

Не уходи безропотно во тьму,
Будь яростней пред ночью всех ночей,
Не дай погаснуть свету своему!
Хоть мудрый знает: не осилишь тьму,
Во мгле словами не зажжёшь лучей, -
Не уходи безропотно во тьму.
Хоть добрый видит: не сберечь ему
Живую зелень юности своей, -
Не дай погаснуть свету своему.
А ты, хватавший солнце на лету,
Воспевший свет, узнай к закату дней,
Что не уйдёшь безропотно во тьму!
Суровый видит: смерть идёт к нему
Метеоритным отсветом огней, -
Не дай погаснуть свету своему!
Отец, с высот проклятий и скорбей
Благослови всей яростью твоей -
Не уходи безропотно во тьму!
Не дай погаснуть свету своему!

--------


Сильвия Платт (1932 - 1963)
Перевод с английского: В. Бетаки

Качаясь на волнах лазурного моря,
Приходят бутылочные корабли,
И каждый с особым посланьем, которое...

<Разбей своё зеркало, бойся беды, -
Чирикает первый, - и выбери остров,
Где тихо, где волны смывают следы>.

Второй мне пропел: <Не сходись слишком просто
С портовым бродягою, и не забудь
Гнать флиртоискателей, гнать их, прохвостов!>

А третий, единственный из кораблей,
Кричит: <Утонуть - есть немало путей!>

--------


Сильвия Платт
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
Перевод: В. Бетаки

[А там, в лесу, меня преследует ваш образ...
Расин]

Подкрадывается леопард.
Однажды он убьёт меня.
От жадности его горят
Леса. Он горд, как взлёт огня!

Его скользящий мягкий шаг
Всё время за моей спиной,
И в скалах коршуны кричат,
Что он охотится за мной.

Я - по камням, я - по шипам,
Слепящим полднем сожжена...
Какие страсти в нём кипят!
Как злая кровь его красна!

Пасть зверя раною сквозной
Алеет - да прольётся кровь!
Он землю нюхает за мной,
Он - мщенье за грехи отцов!

Как зубы белые ликуют,
Как яростна узоров страсть
На этой шкуре!
Поцелуи
Всё иссушают. Это - власть

Судьбы. Он обречён на голод.
Где он пройдёт - пожар и мгла
Долизывают ветви голые
И обгорелые тела

Тех женщин, кто... Угроза рядом,
Всю рощу съест полночный зной,
Он привлечён любовным чадом,
Он дышит за моей спиной!

На задних лапах неустанно
Идёт, таясь в засадах снов.
Как гибок он! Как чёрной сталью
Сверкают пальцы рук и ног!

Упруги бёдра. Голод гложет.
Трещат деревья от огня,
Бегу - и вспыхивает кожа,
И пламя гонит прочь меня...

А жёлтый взор, впиваясь в душу,
Он сердца требует! Ну, на!
Швыряю - и ещё мне хуже:
Теперь вся кровь ему нужна!

Меня подстерегает голос
Там, где золой стал бывший лес,
И я бегу, но тайный голод,
Сверкая, валится с небес

В меня!
Вбегаю в башню страхов,
И тёмная моя вина -
За дверью. Там. Но ею пахнет,
И кровь, как гром, в ушах слышна,

И леопарда мягкий шаг
По лестнице, всё заглуша...
Вверх...

--------


Сильвия Платт
Любовная песенка сумасшедшей девушки

Глаза закрою - гаснут краски дня,
Открою их - и мир живой опять.
(Ты, кажется, фантазия моя.)

Цветные танцы звезд зовут, пьяня,
Но все прервет галопом чернота.
Глаза закрою - гаснут краски дня.

Я грезила: ты соблазнял меня
И пел, и целовал в бреду луны.
(Ты, кажется, фантазия моя.)

Бог падает, ад блекнет, мрак дробя,
Выходят серафим и сатана.
Глаза закрою - гаснут краски дня.

Что ты вернешься, верила, дитя,
Но я старею, имя позабыв.
(Ты, кажется, фантазия моя.)

Мне лучше птицу Грома ждать, любя, -
Им свойственно с весной лететь домой.
Глаза закрою - гаснут краски дня.
(Ты, кажется, фантазия моя.)


ПЕСНЯ БЕЗУМНОЙ ДЕВОЧКИ
Перевод: С. Аркавин

Глаза закрою - сгинет белый свет,
Глаза открою - все родится вновь.
(Тебя на свете не было и нет.)

От звезд остался красно-синий след,
И небо наполняет чернота...
Глаза закрою - сгинет белый свет.

Я вспоминаю свой давнишний бред -
Как ты пришел, меня заколдовал,
Безумно пел, безумно целовал.
(Тебя на свете не было и нет.)

Бог рухнет с неба, ад сойдет на нет;
Ни ангелов, ни демонов...
Лишь я
Глаза закрою - сгинет белый свет.

Вернешься ты - а я, прождав сто лет,
Забуду имя, глаз забуду цвет.
(Тебя на свете не было и нет.)

Мне б журавлям отдать свою любовь -
Ведь по весне они курлычут вновь.
Глаза закрою - сгинет белый свет.
(Тебя на свете не было и нет.)

--------


Сильвия Платт
ДУША ИВЫ
Перевод: В. Бетаки

[Рут Файнлайт]

Я знаю глубину. Я в неё проникла
Корнем. Но ты боишься глубин.
А я не боюсь - я там была, я привыкла.

Может, во мне ты слышишь море?
Неудовлетворённость его? Или, верней,
Голос пустоты, твоего сумасшествия?

Любовь - только тень. Ну не плачь по ней!
Послушай: её копыта всё тише,
Она ускакала - табун коней...

Всю ночь вслед за ней буду скакать... Ты услышишь -
И голова твоя станет камнем,
Останется эхо, эхо, эхо...

А хочешь услышать, как звучит отрава?
(Это не я - это ветер, ветер!)
Это не яд - капли дождя...

Я пережила не один закат,
Я до корня опалена,
Красные нервы горят и торчат.

Я разрываюсь на куски,
Они разлетаются во все стороны,
Ветер такой - не перенести!

И я не в силах не закричать.
Луна безжалостна, она меня тянет,
Она - жестокая и пустая!

Её сиянье меня убивает -
А вдруг это я её поймала?
Ну, отпускаю её, отпускаю -

Она ведь плоская, и такая малая...
Как же твои страшные сны
Овладевают мною? Ответь!

Во мне всё время крик твой живёт,
Ночью взлетает он, хлопая крыльями,
Когти хищно ищут, что полюбить!

Я так боюсь невнятного, тёмного,
Что спит во мне. И целый день я
Чувствую мягкие перистые шевеленья

Зла. Облака проплывают и исчезают,
Не облака - лики любви.
И я вся дрожу оттого, что они...

Мне не вместить в себя большее знанье...
Что это, что это, чьё это лицо?
Смертоносное в паутине ветвей,

Змеиный яд его поцелуев
Парализует волю. Бывают
Очень мелкие повседневные ошибки,

Но они убивают, убивают, убивают...

--------


Сильвия Платт
СВЕЧИ
Перевод: В. Бетаки

Вот они, последние романтики - свечи.
Огни - перевёрнутые, сияющие сердечки -
Вниз вытягивают пальцы длинные, восковые,
Молочно-призрачные - как святые
В ореолах собственного света.

И становится совсем незаметным
Множество всяческих предметов,
Тонущих в глазу, в глубине,
В зыбкой бездонности её теней,
За бахромой тростников-ресниц, и -

Какая уж там красота,
Когда владелице их за тридцать!
Куда уместнее был бы тут дневной
Свет. Чтобы высказаться мог любой
Предмет. А свечам давно уж пора
В прошлое - вместе с полётами на воздушных шарах.

В наши дни взгляды очень личные не должны
Торжествовать. Когда моя рука зажигает
Спичку - колет то ли в носу, то ли в ушах.
Бледное пятно мерцающей желтизны
Какое-то викторианское ощущение пробуждает -

Воспоминания о бабушке из Вены
В белом передничке, протягивающей розы
Императору Францу-Иосифу (бюргеры непременно
Плакали и потели!). А мой будущий дед в Тироле
Вставал в позы, значительные и странные,
Воображая себя в Америке метр-д-отелем,

Порхающим в храмовой тишине ресторана
Меж ведёрок со льдом и морозно-крахмальных
Салфеток. И было всё это
Озарено жёлтыми сладкими грушами света
На свечах, что так милы взорам сентиментальных

Женщин... О, как эти свечи смягчают
Резкую и вездесущую луну!
Догорают, глядя только в небо, и ни с кем
Не сходятся никогда!

Глаза младенца, которого я качаю,
Едва раскрыты. Лет через двадцать, меж тем,
Я так же останусь в прошлом, как эти
Жёлтые эфемериды на сквозняке. Ну да,
Смотрю - слёзы их, скатываясь, мутнеют, сонно
Становясь жемчужинами. Ну скажи же, скажи

Хоть что-нибудь этому своему младенцу,
От несуществованья ещё не совсем пробуждённому,
Этой будущей девочке... Мягкий свет дрожит,
Как тонкая шаль, окутав её среди теней,
Которые, как гости на крестинах,
Наклонились над ней.

--------