Лежала одинокая змея

Лежала одинокая змея,
На мху, присыпанном берёзовым листом,
А в шаге от неё присел и я,
Ну, чтоб того...., короче, под кустом.

На вид милашка, вовсе не змеюка,
Свернулась перламутровым кольцом,
Не разберёшь, гюрза или гадюка,
(Я был тогда еще неопытным юнцом).

Змея пускала тонкие флюиды,
Гипнотизировал узоров чистый блеск,
Я, вдруг, постиг все кровные обиды,
Что ей нанес в столетьях человек.

Взлетали мыслеформы от узоров
И уплывали облачком в астрал,
А я каким-то местом, без приборов,
Как файлы эти мысли принимал.

Змея припомнила мифическое древо,
Что стало поводом для распрей и вражды,
И якобы, полученные Евой
От змия древнего запретные плоды:

«Мне пропитанием – мыши да лягухи,
Добра не ведаю, а тако же и зла,
Не трону яблок даже с голодухи,
Что эта Ева сдуру сожрала.

Еще могу я пояснить по древней теме, -
Не признаю никак свою вину,
Я не встречалась с Евою в Эдеме,
Тем более не знала Сатану.

Еще и Бог установил от века,
Подвёл под  змия жирную черту,
И вот теперь должны мы человека
Разить зачем-то в голую пяту.

А люди, кстати, верные завету,
Не только в сказках, но и наяву,
Сживают безобидных нас со свету,
Разят дубиною нас в самую главу.

Шипенья нашего боятся и трепещут
По слабости душонок и умов.
Клевещут люди издревле, клевещут
На наших предков, внуков и сынов.

Обидно мне и очень непонятно,
За что подставили змеиную семью,
Заляпали позорнейшие пятна
Всю биографию змеиную мою.

А я скромна и выгод не имею,
Могу признаться, словно на духу,
Что дев склонять не подобает змею
К мифическому первому греху.

Да, я мудра, и это не отнимешь,
Хоть я - канат чешуйчатый на вид.
Напрасно люди поднимают кипиш,
Ведь я ж безрукий и безногий инвалид".

Мне стало жалко бедненького гада,
Пригреть на собственной груди хотел уже,
Но вдруг, очнулся, понял, что не надо,
С гюрзами лучше быть настороже.

Я побывал в змеиной ипостаси,
С ветхозаветным споря Бытиём,
Пошел я лесом, то есть восвояси
При мнении еретическом своём.