Любовь поэта-абсурдиста

  Первый блин всегда комом, а она была у него в этом месяце первой.
  Вряд ли эта вешалка с голубыми светлячками глаз привлекала кого-то.
 Но возможно именно поэтому ему захотелось повиснуть не ней.
  Кто на какой почве сходится, а они сошлись на чернозёмной, окучивая грядки на даче показаний в Фирсановке летом 1973 года в присутствии Солженицина, невероятно страдавшего от гула самолётов над головой.
  Не по возрасту привилегированная оказалась во всех отношениях замечательной - замечала, то о чём он даже и не подозревал.
  Например, что он сбежал от преследования властей по лестнице успеха, но последняя ступенька всё же обломилась под весом отягощающих вину обстоятельств.
  Это не оттолкнуло её от него, а наоборот.
  Как и полагается диаметральным противоположностям, они засыпали валетом под шафе в излюбленной позе 69, просыпаясь с запозданием в закрома обыденного на полу по разным сторонам кровати.
  Он поэт, и её проза, рассчитанная на медсестёр онкологического отделения, не тот конёк, которого ему хотелось оседлать, но правая нога уже занесена в ломбардное стремя, а левая ещё не выкуплена.
  После бесконфликтного завтрака она присела на раздвижную тумбочку к роялю "Стен вей!", чтобы размять артритные пальцы, поутюжив клавиши в Собачьем вальсе.
  За окном раздался вой собак.
  Это коммерсант Втузик пригласил друзей на концерт, за незначительную мзду - по мясной косточке с рыла, после чего планировалась вакх-аналия, исходя из принципа: "Каждое распухшее израильское колено в диаспоре имеет право на новое поколение, когда можно жить подвываючи не думая ни о чём".
  Она перестала мучить пожелтевшие от времени зубы клавиш, и собаки гречневой кашей бросились врассыпную.