Сказка про блудовство

Валентин Чухланцев
Что, друзья, вошли во вкус, слушать не устали?
Сказки нонча, понимашь, ближе к жизни стали.
В них отображаем мы жизненны сюжеты.
По народному -  любовь называют ето.
Как, скажи, ещё назвать жизнепродолженье?
Меж бабья да мужичья блудно притяженье.
Ну, о бабах, пусть простят, выскажусь отдельно,
Чтобы их поизучить — исподволь, прицельно.
Вот вам маленький  урок. Можа пригодится:
На бабёнок, знаешь ли, грех здорово сердиться.
Им Господь ума не дал — не хватило, видно.
Энто дело бабам всем шибко и обидно.
Вот и пыжатся они, да права качают,
А за это мужики здорово серчают.
Прутик, сколь его не гни, сломится, одначе.
Так и мы от бабьих дел иногда чудачим.
Много воли дали им — беды все отсюда.
Но без них нельзя никак — бабы тоже люди.
В них не ум Господь вложил, а другое чё-то.
Шибко тянет мужика к бабе на плечо-то.
Ради них и морды бьют (от ума ли, нет ли)?
А другие из-за них залезают в петлю.
Войны — тоже из-за них, всякие разлады,
Мы порой за энтих дур застрелиться рады.
Так что: кто ещё умней — то вопрос открытый.
Уцелеет ли овца, ежли волки сыты?!

Ладно, поуважу. Попрославлю баб.
Всех бы их в болото, как поганых жаб.
Но... издохнем, паря, мы без яду их.
Каждый, кто без бабы - тот, понятно, псих.
Нервы, как шипучки, жалят без конца.
Плоть - она желает “бабьего винца”.
Но давай расскажем сказочку одну.
Про кого? — Да блудну, слышь-ка ли, жену.
Блудовать не токмо могут мужики.
Бабы приключений ищут от тоски…
Как не затоскуешь? — Запросто, в момент,
Коли муж Ванюха — пьянь да импотент.
В общем: лес дремучий, жуткое житьё.
Манька разодета в разное хламьё.
Вечная работа до ночи с утра.
И - мужик, который корчит до хера.
Мол, стирай портянки да борща вари.
Коли чё-ко вякнет, тут же : - «Не ори!»   
В рыло кулачищем, издубастил, гад.
Ну, а сам лишь бражке да жратухе рад.
Цельный год уж Маньку Ваня не ласкал.
Сам же у соседки прелестей искал.
В баньке дённо-нощно тешатся вдвоём.
Манька их словила: - «Мы, мол тута пьём»
Загрустила Манька, слёзы стала лить:
«Может, мне в деревне ляжки заголить?
Девка я баская, всё ишшо при мне...
А иначе - сдохну в страхе да в г...е.»
Ну и порешилась. А чаго терять?!
Вся разголошилась, будто загорать.
Смачная, нагая по деревне прёт.
В общем всполошила Манька весь народ.
Встречь суседка Настя, вострые глаза.
«Ты, Маняха, стерьва, надобно сказать.
Экое паскудство людям напоказ...»
Токмо бабка Настя Маньке не указ.
Из окна напротив пялится дедок:
«Энто чей таковский крепенький задок?
А! Маняша? Здравствуй, мать твою ети!
Погулять собралась? Доброго пути!»
В общем по деревне хай стоит да вой:
Мол, у Машки стало худо с головой,
Видно, напрочь Ванька вышиб девке ум...
Токмо тут увидел  Маньку ейный кум.
Мужичок могутный, вечно блудовал.
Пригласил деваху ён на сеновал.   
«Мол, смотри-ка, клевер экой накосил.»
Ну и сладил дело, ежли пригласил.
Во покувыркались! Вволю, до утра.
Кум свалился напрочь с Манькина добра.
Та ить с голодухи взмучила его.
Ну да енто братцы, всё бы ничаго.
Токмо вся деревня — бабий телеграф.
Уследили люди Маньку да Петра.
Нинке доложили, Петькиной бабце:
Мол, мужик твой с Манькой тешатся в сенце.
Та, понятно дело, их застала там.
Экое бесстыдство, эка срамота!
Ваньку разбудила: - “Эй, кобель пьяной!
Ить смотреть за блудной надобно жаной!”
Всю деревню следом подняли оне:
«Дескать до инцеста б...во по родне.»
Марью да Петруху кликнули на суд
И, понятно дело, до сих пор трясут.
Правда не без пользы Машкин выкрутас.
Жалко Ваньке бабу, хучь и стерьва та.
Ажно пить забросил, жёнушку блюдёт.
Для деревни энто — цельный анекдот.
Деньги завелися — приодел жену.
Долг супружний правит, опрежь чем уснуть.
Сам бельё стирает, сам блины печёт.
В общем Маньке ныне ласка да почёт.
Кум теперь унижен, не до блудовства.
Нинка тож качает бабские права.
Вот тебе и сказка, вот и бабий яд...
Иногда полезно ляжки заголять.