Последним путём

Сначала предают стихи
(как высшее явленье речи,
прекраснейшая из стихий,
что так божественно калечит),
ты просто пересёк черту,
которой издавна пугали,
и, предвещая немоту,
слова расходятся кругами
по пустоте, и в пустоте
уже не тот, уже не с теми,
ты на нетронутом листе
не оставляешь даже тени.
__________________

О, одинокий час перед рассветом!
Гляди с тоской в редеющую тьму.
Ни до стихов, ни до самих поэтов –
он это знал – нет дела никому.
Таков закон. И в этой жизни надо
смиряться с неизбежностью утрат…
И тени непроснувшегося сада
узором райским под ногой дрожат.
__________________

Взгляд вечера как прежде укоризнен,
но строчку к краю бездны подтолкни!
Есть мудрость, что трудом берут у жизни,
не та, что люди черпают из книг.
Который вечер в тягостном молчанье
рождается ненужный миру текст.
И, может, не напрасно обещали,
что Бог не выдаст, а свинья не съест.
И цвёлый запах старости опрятной
Качается за худеньким плечом.
Ты вновь наедине с невероятным,
а в жизни ни при ком и ни при чём.
И, новой строчкой скатываясь в бездну,
ты чувствуешь, как боль растёт в груди,
и мудрость, что казалось бесполезной,
звездой надежды светит впереди…
__________________

По линии горизонта обрезав небесную твердь,
лазурью Эвксинского понта, дорогой в прекрасную смерть,
достойную лучших поэтов, губивших себя впопыхах…
Но, знаешь, не надо об этом, а лучше давай о стихах,
об этом божественном вздоре, который не может спасти,
а лучше о море, о море, о нашем последнем пути,
а лучше о ветре, о ветре, несущем садов аромат,
о спящей в тумане Ай-Петри, о музыке горных громад,
о самом, о самом прекрасном, чем щедро дарил этот свет…
о том, что ничто не напрасно, и смерти, наверное, нет.