Mission impossible. часть 1

MISSION IMPOSSIBLЕ (задание невыполнимо). Путешественникам на заметку.Часть 1.

Как раньше говорилось в советском ещё телеке - «тяжелая журналистская судьба закинула нашего корреспондента далеко за рубежи Родины, откуда он и ведёт свои мужественные репортажи – прямо с места событий». Вот и мы – уже несколько лет – находимся «вдали от границ Родины» - по причине той же «судьбы». Или Провидения. И у меня тоже полно всяких и разных «репортажей» с мест различных событий нашего заграничного житья-бытья.
Вот недавно, подруга поведала, как она, возвращаясь с двумя малыми детьми из летнего отдыха в России, попала на чужбине в цепкие руки закордонной таможни. И опоздала на следующий самолёт из-за того, что у одной из её дочек в детском рюкзачке оказался огрызок яблока. С косточками. А как известно – семена и живые растения, фрукты, а также, неконсервированные колбасно-мясные изделия запрещены к провозу туда-сюда между разными странами, дабы не распространять по территориям планеты смертоносные яблочные вирусы, и прочие паразиты сельскохозяйственных культур и рогато-копытного скота. И я, слушая её, вспомнила и своё... У меня тоже было – по этому типу - «искушение». Вот мой рассказик – в качестве отступления. Прошу никому не пересказывать – это я только вам, по большому секрету!

Мой муж, каждый раз, когда я посещаю родные просторы отечества, канючит, чтобы я оттуда привезла ему сало. Так-то он к нему почти равнодушен, но стоит мне засобираться в Первопрестольную, которую невозможно и заподозрить в амбициях прослыть королевой производства этой изысканной домашней закуски, начинает причитать: «Ну привези хоть маленький кусочек! Я соскучался по салу... солёненькому, таящему во рту... Вот утром встанешь, на бородинский хлебушек прозрачный ломтик сальца положишь, кофейком запьёшь - и весь день наполнен радостью!» А сам, когда едет в свою родную Беларусь, и там ему хлебосольные родственники всегда дарят огромный шматок знаменитого белорусского сала, так он его - там же, без всякой задержки и планов на будущее, и съедает. И ничего не привозит к себе в «зарубеж», потому что знает: НИЗЗЯ!!! Загребут – и сразу на эшафот, или – в лучшем варианте - в острог и, затем, на каторгу. А меня постоянно умоляет «ну хоть чуть-чуть сальца». Конечно, в «Греции (то бишь, Москве) есть всё». И даже сало – перекинутое через границу от щедрых геополитических соседей. И я... пару раз рисковала... На рынке – за бешенные деньжищи – покупала вожделенный продукт. Делила сало на небольшие кусочки, заматывала их в своё бельё, затем, в несколько слоёв целлофановых пакетов, потом – в свежие, еще не растратившие типографский запах «Аргументы и Факты», и прыскала сверху на всё это «Ландышем серебристым» - еще оставшимся от мамы - чтобы «собачка не унюхала». И, трясясь от страха из-за незадекларированной контрабанды, просачивалась через таможню... С меня сходило семь потов от ужаса... И я каждый раз давала себе зарок – больше НИКОГДА И НИ ЗА ЧТО!

И держалась так несколько лет. А тут – благоверный всё канючит и канючит... Да так жалобно... Но и это ещё не всё. К мольбе о сале муж стал добавлять «плач Ярославны» по красной смородине. Мол, он с детства мечтает об этой смородине – и тут прилагались душераздирающие стоны: как он в детстве у бабушки в деревне, где-то под Гомелем - прямо с куста, летом, срывал тоненькие веточки-гроздья этих прозрачных, наполненных светом и ароматом ягодок, и как они – истекая соком, надкусанные его острыми детскими зубками, наполняли негой и счастьем весь его отроческий организм. И что бОльшего счастья он в жизни никогда не испытывал. И что с той поры – нет ему, безутешному, покоя: ведь вот уже в течение почти «100 лет одиночества» как он ни единой смородиновой ягодки на язык не клал, и его существование превратилось в сплошную муку – в беспросветную скучь и тоску по родной смородиновой радости. Короче: супруг, помимо сала, очень упрашивал меня привезти ему несколько веточек красной смородины. Я ему говорила, что пусть даже не рассчитывает – ЭТО ЗАПРЕЩЕНО!!! Но он откопал какие-то правила на специальном международном сельскохозяйственном сайте APHIS: что, мол - из некоторых стран, и в некоторые сезоны можно провезти некоторые ягоды, в том числе, и красную смородину. Главное, как он мне поведал – «честно это задекларировать». Распечатал документ с сайта и подсунул его мне.

Короче. Купила я мужу и сало (опять - прятала его в обувь, бельё, и вырезанные изнутри книги), ну и купила ему красную смородину! Ту, что он просил – на веточках. Совсем немного - не больше фунта. И поместила нежные ягодки в прозрачную пластиковую коробку, и положила её в ручную кладь, и туда же - распечатку с сайта APHIS. Мол – я честная, ответственная, ратующая за безвирусный межконтинентальный урожай, гражданка планеты Земля! (про сало – молчок).
На таможне в Шереметьево содержимым моих баулов даже и не поинтересовались, а вот, когда я, измотанная длинным полётом и с распухшими ногами, вступила на землю Богом хранимой чужбинщины, предварительно «честно» заполнив таможенную декларацию... тут всё и началось. Дяденька-офицер внимательно прочитал на паспортном контроле мои каракули в декларации, посмотрел на меня как на неслыханно-невиданную дуру и переспросил:
- Red currant? What is that? (Красная смородина? Что это?)
Я eму – «Kind of berries». (Ну... навроде ягод).
- What berries? Fresh? (Каких-таких ягод? Свежих?)
- Yes...
- OК…
Он посмотрел на меня с большим человеческим сожалением.... потом, потупя взор, горестно вздохнул. Лицо его выражало одновременно жалость, презрение и то смешанное чувство «любви и долга», когда хозяин вынужден дать согласие ветеренару на усыпление старой, больной, глухой, слепой и неизлечимой собаки.
Я – как в последний раз, немного завиляла хвостиком и начала скулить – в тоскливой надежде оттянуть неизбежное.