Послесловие к письму брату

«У меня нет ничего, кроме стиля»
ВЛАДИМИР НАБОКОВ
«У меня нет никого, кроме НАБОКОВА
ВЛАДИМИР УТКИ-ОТКИ

ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПИСЬМУ БРАТУ

Крылатые и мохнатые заседатели!
Никакой загробной жизни не принимаю,
если в ней не объявится мой брат в том виде,
в каком он был на морском курорте между Мариуполем
и Новоазовском и, пожалуйста, чтобы всё было так,
как тогда: широкие брюки, чёрная майка,
абрикосовый загар, белый платок и жёлтые туфли.
Его улыбка обошлась мне в небольшое состояние.
Дубина, дубина я стоеросовая! 
Ведь я мог бы его заснять на киноплёнке.
Он бы и сейчас был со мной, перед моими глазами, 
в проекционной камере моего отчаяния.

Я не люблю театр, что говорить об актерах.
Вижу в театре примитивную форму искусства,
заполненную обрядами и коммунальной чепухой,
несмотря на индивидуальные инъекции гения,
скажем ШЕКСПИРА или ТОРКВАТО ТАССО,
которую, запершись у себя и не нуждаясь в актёрах,
читатель самостоятельно извлекает из драматургии.

Немного минуло лет, как шутов и комедиантов
перестали хоронить на специально отведенных
местах за городскими кладбищами
рядом с могилами ведьм и самоубийц.
Шарлатаны и клоуны царства божия не наследуют.
Нравы и времена изменились
и сегодня шуты и клоуны становятся героями   
и кумирами поколений,
прочно отвоевывая мемориальные места
на доходных кладбищах и некрополях.
Повторим вслед за поэтом: что за люди, что за сердца?
В 2000 каком-то году в ещё украинском Крыму,
в столице Крыма, в украинском шинке
и с украинскими шоуменами «Золотой гусак»
в начале холодного месяца марта и в укор суевериям
мы праздновали сорокалетие
моего знаменитого брата Игната,
народного депутата Украины и последнего
«самого кровавого авторитета», по версии
газеты «Комсомольская правда»,
смеясь и подтрунивая над суевериями планиды,
грозящей нам всем
своим корявым пальцем из-за угла.
В это время в Крыму и его окрестностях
продолжался мёртвый сезон,
гостиницы простаивали, мотели ржавели
и чтобы в них переночевать, всё надо было заказывать
заранее, с вытекающими отсюда расходами и нервотрёпкой.
Зато кроме тепла и уюта
выкупленная гостиница гарантировала вам
никаких соседей и подселений.
В предресторанной сумятице 
никто из окружения юбиляра, 
кроме его бульдожьей охраны, не заметил
и не обратил внимание, как рядом с гостевыми джипами
и бандитскими ягуарами остановилась и заглохла
красная «девятка» 2109 с грязными крымскими  номерами.
Охрана проверила документы
и доложила прихорашивающимся, что угроза отсутствует,
что это остановился какой-то артист, в просторечии, чёрт.
Женская половина гарема юбиляра была полюбопытней
и через полчаса часа выяснила,
что это не какой-то артист и чёрт,
а известный актёр и исполнитель
хита «на недельку до второго» и что он
милостиво просит разрешения
переночевать в нашей гостинице,
так как других отапливаемых в Крыму нет.
На переговоры с концертным директором певца
были посланы две перезрелые нимфетки
со встречным предложением,
что если он хочет переночевать,
то ему за это придётся попеть.
Концертная гитара у певца имелась.
Мне стыдно и совсем не хочется вспоминать
пунцовое от негодования
и потное от унижения лицо известного артиста,
когда ему в конце переговоров 
было указано, что если вы не будете петь,
то вам советуют отсюда убираться на ***.
На всё про то вам отпущено пять минут.
Выдержав киношную паузу
в пять минут плюс, воскресшая актерская «девятка»
медленно покинула гостиничную парковку,
оставив после себя лужи машинного масла
и пустые пачки фальсифицированных сигарет. 
Справедливости ради, отмечу,
что много позже в жёлто-российской прессе
я читал его удивительно откровенное интервью,
где он честно признавался,
что сам себя презирает за трусость и малодушие,
и всегда старается избегать конфликтов 
с сильными этого и того мира.