А машинка молчит...

А машинка молчит, в ней желтеет страница.
Любопытствует праздный народ от дверей,
как на самой окраине южной столицы
жил писатель по имени Хемингуэй.

Не из задних рядов и с кривым глазомером
я стою у окошка от праздника пьян:
чёрен рог у быка, красен плащ у тореро
на афише из города Сан-Себастьян.

От тяжёлых томов тёмных и с позолотой
вспоминать неохота другой интерьер.
Для чего-то в углу, говорят для охоты,
небывалых сапог небывалый размер.

Две мадам обсуждают удобство двух спален,
некондиции наших сочувствуя плеч.
И глядят сверху вниз королевские пальмы,
и не трогает их посторонняя речь,

что трещат кинокамеры, клацают вспышки
у могил четырёх,  им любимых собак,
и что кто-то солидный, страдая одышкой,
собирается позже податься в кабак.

Отработав свой хлеб, в пропотевшей рубахе
гид направился в дом набирать силы впрок.
В дом, хозяин которого где-то в Айдахо
пальцем правой ноги надавил на курок.

Только эху от выстрела вряд ли пробиться
в это вечнозелёное буйство ветвей.
На рабочей окраине шумной столицы
жил писатель по имени Хемингуэй.

2.07.1986