Однажды в Элладе. По мотивам разыгранной пьесы

В далекие отсюда времена,
О коих и аэд не вспоминает,
История рассказана одна,
О ней, увы, почти никто не знает.
 
Богиня, пробуждающая жизнь,
Жила в Аиде ровно как полгода.
И вот однажды предалась тоске,
Что муж вдруг охладел к ее красотам.
 
Итак, в печали тяжкой находясь
И ничему совсем не удивляясь,
У врат Аида встретила царя,
И попросил тот царь одну лишь малость...
 
Царя, вообще-то, звали Одиссей,
Пришел он за женою Пенелопой.
Был царь хитрейшим меж земных людей,
Пред Персефоной встал он, мил и кроток.
 
Царица Царства Мертвых поддалась,
Любовью смертного так восхитившись,
Пообещала, звонко рассмеясь:
«Я душу выведу, стой, смертный, тише».
 
Богиня тень легко нашла в Аиде
И за руку к реке ту повела.
Тут  лодка, дева кроткая по виду,
Что смерть всем милосердную несла.

И вот плывут все трое.  Берег близко.
Раз. Вспышка яркая – нарушен лодки ход.
Богини нет. Аида дочь в забвении,
А Одиссей жену свою ведет.
 
«А что же дальше, - спросите вы, - было?»
Глобальный катаклизм ворота снес.
Из Царства Мертвых побежали звери,
Но нас волнует частный лишь вопрос.
 
Властитель Царства Мертвых растревожен:
Жена исчезла и исчезла дочь.
И сил все меньше... Что же тут поможет?
И как все эти беды превозмочь?
 
Меж тем царь Одиссей достиг Итаки,
С женой своей он на берег сошел.
И тут внезапно сын, красив и статен.
Но вот тревожно, хоть конец всех зол.
 
И Пенелопе очень неспокойно:
Ее волнуют сны и пустота.
Она тиха, скромна, немногословна
И помнит то, что помнить не должна.
 
Как все устроено в Аиде понимает,
Чем кормят Цербера цепного на обед,
В лицо любого из богов узнает...
Что происходит с ней, кто даст ответ?
 
Но лишь посмотрит на родных и близких,
Итаки милой воздух ощутит,
Как все тревоги  сразу  умирают,
И разум лишь спокойствием обвит.
 
Тут на Итаку прибывают гости,
А с ними дева – странные глаза...
Бросается та дева к Пенелопе,
Да с криком: «Мама, мама, это я!»
 
Тут суматоха, шум и дикий хаос.
Лишь Телемаху Пенелопа мать!
И что за бог прислал злосчастный парус?
Не стоило гостей сих принимать...
 
Уходит из дворца прочь Пенелопа
И смотрит, как сменяется волна,
А перед ней встают на миг картины:
И муж, и дочь, но не ее семья!
 
Тут неожиданно на брег скалистый
Взбирается чудовищная тварь:
Три головы, шерсть серо-серебриста...
И морока сползает прочь вуаль.
 
На берегу скалистом, да, Царица,
Но вот не та, что выходила, нет.
Стоит, свою собаку обнимая,
Царица Царства Мертвых, где аэд?
 
Воспеть такое надобно в поэме:
Бежит к Царице дочь, что Смерть сама,
А Персефона, Цербера обнявши,
Стоит как нерушимая скала.
 
И хочется домой, во мрак привычный,
А вот не может! Что же за напасть!
И обернуться бы ей черной птицей,
Но нет. Урезана божественная власть.
 
Царица  Церберу на ухо мягко шепчет,
Чтобы Аида он привел скорей.
Поплыл тут через море сторож вечный –
Богини нет, лишь Пенелопа у дверей.
 
Тут Одиссей жену свою уводит.
Пытается понять он, что и как.
И Пенелопа все же  понимает,
Что страшное случилось. Дело – мрак.
 
И просит слезно мужа Пенелопа,
Чтобы ее он не отдал Судьбе.
Но тут обрушились высоки  стены,
Ведь сам Аид пришел к своей жене.
 
И за руку уводит прочь с Итаки
Свою жену хозяин вечной  Тьмы.
Спускаются в Аид, печальны знаки:
Ворота сорваны, знать беды не просты.
 
Царица Мертвых вся в оцепененье:
Ей память смертной думать не дает.
И не поймет она, в чем суть проблемы,
Быть может, сделан был неверный ход?
 
И дочь ее без памяти осталась,
И боги олимпийские без сил...
Рука сама до  боли резко сжалась.
Кто наказанье это попросил?
 
Стоит в своих покоях Персефона
С душою смертной женщины внутри,
И страх пронзает прямо у порога,
А если женщину решит герой спасти?
 
И рядом муж, как раньше обнимает.
Но не уходит жгучий, липкий страх.
Ведь смертная, быть может, перетянет...
И что тогда? Вот... Дрожь в руках.
 
В Чертогах Мертвых созвано собранье.
И Посейдон с Аидом не спеша
Расспрашивают мрачную богиню,
Что же случилось? Как душа жива?
 
Рассказывает все им Персефона,
И только слышат имя Одиссей,
Решают, что пора всем на Итаку –
Вершить судилище среди людей.
 
И вот перед богами снова скалы,
К дворцу ведут известные  пути.
Ступает на Итаку Персефона,
И смена тут смогла произойти.
 
Сильна любовь к Итаке в Пенелопе.
Земная женщина глядит вокруг,
И видит сына милого фигуру,
И заключает Телемаха в обод рук.
 
А Телемах, исполненный тревоги,
Чтоб мать осталась лишь собой,
Берет ближайшую трирему и в дорогу,
Он отправляется, не думая главой.
 
 И вот, не без ужасных приключений,
Достигнуты Эллады берега.
И мать, и сын стоят среди сомнений.
До города дойти лишь два шага.
 
С любовью уж на выросшего сына
Глядит та мать,  что не жива уже.
И волны дивные поют им песни
О подвиге великом, о цене.
 
И Телемах решает матерь спрятать,
А прежде, чем расстаться с ней
Свое он украшение на платье
Ей надевает, чтобы стала мать сильней.
 
Глядела сыну в след простая дева,
Чья жизнь сверкала редкой чистотой.
И мысли путались, но было неизменно
Желание остаться здесь, живой.
 
И в доме у сестры жила недолго
Царица острова, что славен все века.
И сны ей снились странные и злые,
Как будто в доме все разрушено и тьма.
 
Меж тем Царица Мертвых билась,
Но силы нет, а только миражи,
И знала: все в Аиде разорилось.
Случилось непотребство в Царстве Тьмы.
 
И не совсем благая Персефона
Запомнила, хотя была слаба,
Кто в ее доме учинил разруху.
Когда-нибудь воздаст за все сполна.
 
Не дело оргии чинить в Аиде,
Обители спокойствия и сна.
Но ничего не изменить, а Афродите
Припомнятся потом ее дела.

Во снах так много знала Пенелопа:
Про чудищ, что ползут со всех сторон,
Про дрязги всех богов и бремя рока...
И все ждала, когда придет Харон.
 
Но нет. Спокойно время длилось.
Привычно пролетали день за днем.
И думала, за что же эта милость:
В делах богов быть пешкой и ферзем.
 
И вот настал момент счастливый:
Любимый сын вернулся в дом,
А с ним и муж. Все вновь едины.
Но вот печаль. И дело в чем...
 
Изранен сын, а муж без глаза.
Товарищ их лежит как труп.
Лекарства нет. Что за зараза!
Не вылечить героев тут....
 
Пытались раздобыть лекарство,
Но нет ответа от богов...
Где же обещанное счастье?
Как бедствий сих  убрать покров?
 
Но бог Гермес в сандалиях легких
Вдруг исцелил героев всех.
В душе царапают иголки.
Где обрести такой успех?

И Пенелопа загрустила.
Зачем она здесь? В чем весь смысл?
Все знания вдруг бесполезны,
И гадкая терзает мысль...
 
И тут воспользовавшись этой
Секундной слабостью души,
Богиня рвется дикой кошкой:
«Ну, смертная, ну уступи!»
 
И уступает смертной сила
Перед безумия волной.
Почуяла Царица Мертвых:
Аид на грани, чуть живой.
 
А дальше несколько героев,
С богиней дикой на борту,
Плывут с одной великой мыслью:
Достичь Олимпа высоту.
 
Но не судьба была героям,
Узнать как сладостен Олимп.
Чудовищ полчища на море.
И битва страшная гремит.
 
И среди этой страшной битвы
Вдруг Персефона поняла,
Что муж ее уже излечен,
Заплачена, видать, цена.

И вот внутри столкнулись двое,
Две матери и две жены.
Царицы две такое раньше
Представить даже не могли.
 
Еще сильна, огромна воля
Царицы смертной, и она
Готова власть забрать обратно,
Но мысль промчалась вдруг одна.
 
Так много бед сейчас в Аиде,
И стоит ли, большой вопрос,
Забрать Царицу Царства Мрака?
И ветер тут ответ принес...
 
Да, Пенелопа отступает,
Шаг делая назад, и вот,
Для мира истина простая,
Богини наступил черед.
 
И Персефона вспоминает,
Смотря на смертную внутри,
Что главная ее задача –
Порядок в мире соблюсти.
 
Она в Аиде в это время,
Потом придет в мир как Весна.
Эмоции ее погубят,
Им поддаваться не должна.
 
А что же дальше, вы спросили?
Идет история к концу.
В Аид спустилась вместе с мужем,
Немного чувствуя вину.
 
И силы мягко возвращаться
К богине стали в тот же миг.
И вот пришла пора прощаться,
С той, кто величия достиг.
 
Итак, взяв дочь свою в подмогу,
Богиня рядом с рекой Стикс
Одним движеньем отделила
Тень смертной.  Ореол возник.
 
И вот стоят они напротив,
Смотря друг другу так в глаза,
Как не смотрели никогда бы
Даже родные брат-сестра.
 
Серьезен взор Царицы Мрака,
Уставший Пенелопы взгляд.
Ждет терпеливо только знака
Тень смертной, чтоб уйти в закат.
 
И дарит легкую улыбку
Богиня праведной душе.
Берет за руку самолично,
Ведет в блаженной тишине.
 
И Пенелопе напоследок
Богиня обещает дар,
Что украшенье Телемаха
Отправится с ней в тихий рай.
 
И будет помнить мать простая
Одно, что где-то на Земле
Живет любовь родного сына,
И силы это даст душе.
 
Так, распрощавшись с Пенелопой,
Богиня в зал вернулась свой.
И ждал ее всенеприятный,
Тяжелый, мрачный разговор.
 
Ведь в том, что боги ослабели,
Виновна Гея, вот дела...
Видать, прабабка совершенно
Сошла от горестей с ума...
 
И требует зачем-то Гея,
Чтоб боги все взялись за ум
И к смертным стали бы добрее,
Не поднимали лишний шум.
 
И рассуждали в Царстве Мрака
Немногие из тех богов,
Что тварей в мир всех выпуская,
С безумных сил снося покров
 
Ужасным, в общем-то, примером
Нас заражает Гея та,
Что можно все крушить  как хочешь,
Коль силы есть и месть свежа.
 
И в чем пред ней виновны боги?
Ведь войны все уж позади.
Свои обязанности также
Несут, и славны их труды.
 
Аид сейчас вот Тартар держит,
Работая живым щитом,
А Посейдон же безмятежно
Всем помогал на море том.
 
Но спорить с Геею суровой
Не стали боги, хоть могли,
Смиренно головы склоняли,
Настали и такие дни...
 
Ну что ж... Пришел конец куплетам.
Отложен Света был финал.
Врата Аида починили.
Все перешли к своим делам.
 
О чем же истина глаголет?
И в чем истории мораль?
Что стало с нашей Персефоной?
Ну что ж... Поведаю как встарь.
 
Она чуть-чуть теплее стала
Богиня мертвых и Весны.
И дочь смогла обнять как матерь,
В душе проговорив: «Прости».
 
И вспоминая Пенелопу,
Ее терпенье и любовь,
Богиня становилась лучше,
Преображаясь вновь и вновь.