Сара Рубинштейн. Сто первая койка... Рус. Бел

(выборочно)

Сто первая койка, веселая Пряжка,
Волнуется Мойка за серым окном,
В рубашке больничной людская дворняжка
Коснулась рассвета больным языком.

Заигранный, дряхлый мотивчик вселенной,
Вкус мяты прогнившей, вкус пресных дождей,
Сто первая койка над палевой бездной,
В кольчуге больничной сидит человек.

Опять осужденный на каторгу в белом,
Помешанный сердцем, упавший душой,
Сидит сам не свой под лечебным обстрелом,
Забывши дорогу навеки домой.

Сто первая койка, знакомая Пряжка,
Заметки в газетах о трудных больных,
Сидит сам не свой в поседевших кудряшках
Больной сатана  не придумавший стих...


Сто першая койка...
 
Сто першая койка, вясёлая Спражка,
Хвалюецца Мыйка за шэрым акном,
У кашулі бальнічнай людская дварняжка
Кранае світанку хворым языком.

Зайграны, лядашчы матыўчык сусвету,
Густ мяты прагнілай, густ прэсны навек,
Сто першая койка над  безданню лета,
У кальчузе бальнічнай сядзіць чалавек.

Асуджаны новы на катаргу ў белым,
З памешаным сэрцам, прапалай душой,
Сядзіць не ў сябе пад лячэбным абстрэлам,
Забыўшыся дарогу  да хаты сваёй.

Сто першая койка, знаёмая Спражка,
Нататкі ў газетах пра хворых найперш,
Сядзіць сам не ў сабе ў пасівелых кудзерках
Хворы сатана, што не прыдумаў нават верш...

     Перевод на белорусский язык Максмима Троянович