Зизюлины

                Зизюлины.
На селе Верхняя Андреевка не было более зажиточной семьи, чем семья Зизюлиных. Они держали стадо коров, овец, лошадей, свиней, а в птичнике жили утки, гуси и куры. Через два двора жили Зипуновы, которые по богатству уступали Зизюлиным. Но за какие- то два года они перегнали Зизюлиных по уровню зажиточности, потому, что наняли батраков, которые на них пахали за гроши. Ефим Зизюлин случайно обнаружил это обстоятельство, когда зашёл  к соседям  на именины  Енакия Зипунова, которому стукнул сороковник. Зизюлин был потрясён, уж он то - себя считал самым богатым на селе. Ефима потряс коровник Енакия, здесь всё было оборудовано по последнему слову техники. Пять нанятых Зипуновым доярок, пересмеиваясь, пошучивали, не забывая ловко надевать на коров доильные аппараты. Сам Зизулин не держал работников, справляясь собственными силами, он заставлял сына Пашку работать в хлеве, кормить свиней и гусей. Давал  сыну подзатыльник, когда Пашка читал, сидя за столом, томик стихов Есенина. Мальчик тянулся к знаниям и не хотел быть кулаком. Чёрная зависть затмила разум Зизюлину, он на коровах Енакия в его коровнике увидел клеймо с буквами Е. З.
Ефим завопил, что есть мочи, не отдавая отчёт своим словам и поступкам:
- это мои коровы, Енакий Алесеевич, видишь инициалы Е. З. Ефим Зизилюн.
- ошибаешься, Ефимка, это мои коровы. А клеймо означает Енакий Зипунов.
- нет, мои!- не отдавая себе отчёт  вопил Ефим. Он вцепился в волосы хозяина коровника, Бабы доярки заохали, запричитали, а потом заголосили, призывая на помощь своих мужей, которые работали неподалеку. Работники- мужчины Зипунова  сбежалиь на крики своих жён, разняли дерущихся. Зизюлин тяжело дыша, смотрел с ненавистью на Енакия. Тот в свою очередь в долгу не остался, и дал команду отлупить Ефима Афанасьевича и выгнать его со двора. Так мужики Зипунова и поступили. Утирая зашибленные места, Зизюлин вернулся домой, строя планы мести. Он всё рассказал своей жене Анисье.
- ты что Ефим, белены совсем объелся!? К чужим коровам лезешь, их  своими считаешь. Или совсем  башку тебе отшибло.
- я, Анисья, к Утятиным пойду, пусть на меня батрачат, а платить я им  буду шиш с маслом. И тогда мы снова станем первыми по богатству на селе.
- а Утятины так и пойдут к тебе батрачить задарма, ошибаешься муженёк, не пойдут за так ишачить.
- я их обману, пообещаю золотые горы, а потом прогоню, когда придёт время платить. Скажу им, что работники они плохие и никудышные, и потому не будет им оплаты.
- какой ты у меня умный, кумекаешь в таких делах просто замечательно.
- Пашка, опять читаешь Есенина! А куры не кормлены, иди сейчас же и покорми их пшеном.
Ефим порвал томик Есенина в клочья, сорвав своё зло на нём. Пашка, покормив курей пшеном курей, вернулся было к чтению стихов, но обнаружил книжку изорванной в клочья. Он сильно огорчился. А его папаша, целый день о чём- то размышлял. На следующее утро, прихватив десять петушков из жжёного сахара на палочках, пошёл к Утятиным, и с порога, угостив всю большую семью (мать, отец, семеро детей и бабка Матрёна Дмитриевна) стал предлагать им поработать на него, разумеется, за разумную оплату, чтобы дружная семья  Утятиных смогла повысить свой уровень благосостояния. Придя домой, Ефим стал хихикать, довольный собой, своей смекалкой и умением обманывать людей.
- они придут всей семьёй, Анисья, завтра. И даже бабка их Матрёна. Все будут ишачить на меня. А я им всем через месяц в день зарплаты  угощу петушками из сахара и всё! Сошлюсь на некачественно выполненную работу. Зизюлин стал похохатывать, распаляясь всё больше, пока его смех не стал таким громким, что было слышно на улице.
Пашка всё слышал, в душе он возмутился над нечестностью своего батюшки, и решил предупредить соседей о том, что их собираются обмануть. Это была своего рода и месть за порванную книжку Есенина. Когда он пришёл к Утятиным, те разомлев от сладких петушков, спали всем коллективом. Пашка деликатно кашлянул, ожидая, что кто- нибудь проснётся и тогда он сообщит нерадостную весть о том, что их собираются надуть. Проснулась только одна Матрёна Дмитриевна, взглянула сердито на Пашку. Пашка посчитал, что она сердится на него за то, что он разбудил её. Бабка сразу же заявила:
- а где петушки сахарные, почему не принёс нас угощать, Павлуша? Батюшка твой насколько собою жмот, а принёс  всё же целых десять штук. Всем по петушку подарил.
- тут такое дело, Матрёна Дмитриевна. Дело в том, что…
Проснулись от сна и дрёмы остальные члены семьи Утятиных и все дружно хором стали просить у Пашки петушков. Им это так понравилось, когда ни за что ни про что тебя угощают дармовым угощением, что быстро начинаешь привыкать к хорошим поворотам в своей жизни, и ждёшь продолжения банкета.
- Павел, Павлуша петушками угощай!- подал голос глава семейства Утятиных, - где петушки?
У Павла тёплой волной разлилось в груди. Оказывается его отец, был щедрым и добрым на угощения посторонним людям. И сын  передумал  сдавать отца, зачем же его закладывать, когда он добрые угощения дарит  людям. Он решил пока повременить, подумать и сделать правильные выводы. Вернувшись, домой Павел смотрел другими глазами на отца. Что- то дрогнуло в груди старшего Зизюлина, его глаза слегка увлажнились. А на другой день приковыляла бабка Матрёна Дмитриевна, опираясь на палку. Она безапелляционно сообщила, что пришла за петушками.
- какие петушки, бабка Матрёна? Вы должны всем семейством придти работать на моём подворье. Вкалывать, чтобы деньгу заработать. Где остальные члены семейства? Мы как с вами договаривались, что это за фокусы, понимаешь ли? Ишь ты, пришла за сластями.
- бабка Матрёна, не приходите  сюда  и детей своих, и внуков не приводите,  вас обманут  и ни копейки не заплатят,- заговорил монотонным скучным голосом Павел, тем самым обламывая весь кайф своему жадному и алчному отцу. Павел всё понял, проанализировав ситуацию. И роль сахарных петушков ему стала ясна, петушки эти были средством заманивания на территорию кулака. Ефим Зизюлин взвился на дыбы, возмущаясь искренне поведением родного сына, сдавшего его со всеми потрохами.
- ты что такое говоришь, сынок? Не слушай его бабка Матрёна, не слушай. Мелет и сам не  понимает, что плетёт.
- а я ничего и не поняла, что он там говорит. Пойду домой, а угощений так и не дождалась.
- будут угощения вам, всех одарю сахарными петухами, месяц поработайте здесь у меня. Скотину надо накормить, напоить, обиходить, выпасти на лугу, пригнать обратно.
- пойду я не солоно хлебавши.
- подожди, на тебе петушка, соси бабка, да скажи своим, чтоб сейчас все и пришли сюда работать.
- скажу, Ефимка, обязательно скажу, давай своего петушка на палочке.
Как только за Матрёной Дмитриевной захлопнулась дверь, Зизюлин - старший напустился на Зизюлина - младшего.
- как ты посмел, меня выставить перед старухой в таком виде, Пашка?! Я не позволю меня чернить в глазах соседей!
- Но ты, же не собираешься им оплачивать по окончанию месяца, ты, же сам говорил, что они получат шиш с маслом.
- мало ли я что говорил, не смей, Павло, болтать своим языком ничего лишнего!
- к нам Зипунов пришёл!- прервала Ефима жена.
- какой ещё, к чёрту, Зипунов?!
На пороге стоял самый богатый человек Верхней Андреевки. Он слышал перепалку между отцом и сыном, но ничего не понял.
- моё почтение, Анисья Фёдоровна, привет Пашка, с тобой Ефим виделись уже сегодня.
- а чего это ты пожаловал Енакий ко мне? Что это  тебя побудило придти ко мне домой?
- есть у меня мыслишка одна, есть Ефим Афанасьевич. Вот ты давеча рвался к моим коровам, оторвать тебя никак от них не могли, а иди ты ко мне на службу. Будешь холить моих коров, ухаживать, а я тебе оплачу за труды.
- это кто мне говорит?! Вчерашний голодранец, а теперь меня батрачить на него приглашает. Не бывать этому никогда, я всё равно стану богаче тебя  через некоторое время.
- время покажет, Ефим, время рассудит,- ответил тому Енакий,- я знаю, что у вас есть томик стихов Есенина, дашь почитать?
- откуда тебе это известно, Пашка сын  мой вам сообщил?
- дочка моя в школе видела в руках Пашки томик. Она же в одном классе с твоим сыном учится.
- ты же  кулак! Кроме наживы тебя ничего больше не интересует, с чего бы это Есенин тебя заинтересовал, Енакиюшка, свет мой? Правду всю, как на духу выложи мне, не таись. Ась?
- тут такое дело, Ефимка, появилась тяга у меня к стишатам, сам не понимаю, с какой это кстати.
- врёшь подлец! а с чего бы это ты покраснел, засмущался? Говори, паршивец!
- ты меня на голос не бери! – возмутился Енакий,- я Зипунов! Самый богатый человек на селе. Захочу и клеймо поставлю тебе на лоб, будешь сверкать с буквами на лбу Е. З. Ефим Зизюлин. Ха- ха!
- вон!!! Убирайся с моего двора, Зипун, пошёл отсюда!
- в горле пересохло, водички  попить дай.
- на вот, стакан холодненькой воды родниковой, - и Ефим подал сам стакан Енакию, не дожидаясь пока  тот возьмёт его со стола.
- всё - таки отзывчивое у тебя сердце, Ефим, умеешь угодить человеку, когда тому что- нибудь приспичит.
Зипунов залпом попытался выпить воды, поперхнулся, завопив как оглашенный:
- спирт мне подсунул, чистейший спирт, сто градусов, не меньше! Ой, помру сейчас! Дай воды, а то подохну! Изверг!
Пашка подскочил со стаканом воды и подал его потерпевшему Зипунову. Он также протянул ему несколько уцелевших листков  из книжки стихов Есенина. Зипунов выпил воду, его немного отпустило, он выпученными глазами уставился на листки с есенинскими стихами. Отшвырнув их на пол, Зипунов направился к входной двери. В дверях он на мгновение остановился, прошипев с ненавистью в голосе:
- пропади они пропадом! Зачем я только пришёл сюда?
Как только дверь за Зипуновым закрылась, Анисья Фёдоровна стала попрекать мужа:
- ну, как же так, Ефим? Зачем ты подсунул Енакию стакан с чистейшим спиртом. Он мог бы, и захлебнуться насмерть, ожог гортани получить. Вот заявит на тебя участковому, узнаешь тогда почём фунт лиха.
- не заявит, у меня есть на него кое- что, компроматом называется. Помалкивать будет в тряпочку.
- я молчать не буду, сообщу всю правду,- подал голос прямолинейный  сын Зизюлина.
- ну, Пашка, ты не Пашка, ты самый настоящий Павлик Морозов.
- я пионер, воспитан в духе ленинизма- марксизма. Я патриот своей страны, верный идеалам коммунизма.
- хватит, «Павлик Морозов», заткнись лучше и не зли меня.
В дверь постучали. Семья Зизюлиных застыла, никак не реагируя на стук. Стук повторился. На этот раз стучали громко и настойчиво.
- кого это нелёгкая принесла,- удивилась Анисья Фёдоровна,- пойду, открою дверь.
- стой! Не открывай дверь, нас нет дома. А вдруг это участковый, которому пожаловался  Зипунов. Наговорил ему, как подсунул ему чистый спирт вместо воды. А он начнёт выяснять, откуда это у меня чистейший  стоградусный спирт. И тогда выяснится, что ты Анисья таскаешь его с завода, на котором работаешь в центре.
За дверью стук прекратился, раздались голоса.
- это мы, дружная семья Утятиных, пришли поработать к вам. Всем семейством к вам нагрянули.
Первым сообразил, в чём дело Пашка, он подбежал к дверям и стал гундеть скучно, монотонно лишённым живых выразительных интонаций голосом.
- уходите Утятины, вам ничего здесь не светит, вам через месяц не выплатит зарплату мой папик. Он такой, он может.
- нет, вы только посмотрите на него. Он меня папиком назвал,- дрогнувшим голосом произнёс Зизюлин – старший. Он подошёл к дверям и распахнул, ожидая увидеть многочисленное семейство Утятиных, но там никого не было. Семейство словно ветром сдуло, когда до Утятиных дошло, что оплаты за трудодни не предвидится.
- не вышло, Анисья. Не получилось мне обмануть этих людей, что носят гордую фамилию Утятины. И всё это благодаря ему, сынуле твоему. Любимому чаду. Вырастила на свою голову «Павлика Морозова».
                ***
Зипуновы на следующий день отмечали сорокалетний юбилей Енакия Алесеевича. В кругу семьи сидели хозяин, его дочка Глаша, жена Акулина, и почему- то Утятин - глава своего семейства, хотя родственником Зипунову он не приходился. Фома Утятин  принёс в подарок зажиточному кулаку свою единственную уточку, хотя семеро его детей очень нуждались в этой уточке и съели бы за милую душу на праздник. Фома приволок птицу с дальним прицелом, а вдруг именинник смилостивится и возьмёт к себе на работу его Утятина, или кого- то из детей. Исподволь, осторожненько Фома провентилировал вопрос насчёт работы, ненавязчиво, как- бы невзначай. Енакий Алексеевич, важно отдуваясь, попивал чай с чёрствым бубликом, он прибеднялся перед гостем, выставляя себя небогатым человеком. Почмокав губами, смакую бублик с маком, Енакий сунул его в чай, чтобы бублик немного размяк:
- а ты Фома не дурак, но и дурак немалый, - степенно проговорил Зипунов, отхлёбывая чай из большой фарфоровой кружки.
- да- да, - охотно согласился с ним Утятин, - проясните, Енакий Алексеевич, вашу диспозицию, так сказать, уточните детали.
- наше вам с кисточкой,- ответил Зипунов, смакуя бублик.
- то есть как?- опешил Утятин, который совершено, не понимал о чём идёт речь.
- я говорю вам досвидос, свинос вы этакий. Ха- ха.
- вот как, стало быть, вы со мной поступаете, а я вам последнею уточку отдал. Обидно такое слышать от вас, обидно.
- ладно, Фома, пусть приходит бабка ваша Матрёна Дмитриевна, есть у меня работа для неё. Ковёр мне пусть сделает, в прошлом она была славной ткачихой, умелицей по коврам.
- да она же стара уже, давно не занимается этим делом, глаза не те уже, сноровка не та.
- ничего, мастерство же своё она не пропила. Всё осталось при ней. Вспомнит, сделает, а я уважу её.
- и чем же уважите, Енакий Лексееич?
- а вот после и узнаешь, когда она  дело своё  сделает на совесть. Без дураков, понял меня?
- как не понять, понимаем, что к чему. Вы бы ставни свои побольше бы приоткрыли, чтобы света больше стало в горнице.
- а что тебе мои ставни? Что не так? нет, ты скажи, скажи, что не нравится, почему не нравится?
- ваш рывок мне нравится в смысле быстрого обогащения. Я семимильными шагами двигаюсь в постепенном увеличении  уровня своего благосостояния, а у вас раз и в дамки.
- так вот как ты заговорил Утятище, у меня свои рычаги, я на них нажал и вот результат.
                ***
Зизюлин обходил свой участок земли, осматривая его хозяйским взглядом. Он увидел мёртвого крота на земле. Видимо тот захлебнулся водою после вчерашнего сильного ливня. Его блестящая чёрная шубка через несколько дней придёт в полную негодность. Зизюлин зарыл несчастное животное. Одним грызуном стало меньше. Тяжёлая тоска навалилась на Ефима.