3. Таёжная улыбка зверя. Сибирский сказ любви

          Дополнительная (начальная часть-сказ)
            к мистической повести «Сибирский сказ о любви».

        (предыдущий фрагмент «2. Я высмотрю с обличьем медвежонка. Сказ о любви»
             http://stihi.ru/2019/08/22/2501)

...Тайга – союз богатства с красотой.
Когда она, родимая, под боком,
с ней ладить надо лучше, чем с собой,
борясь со стужей или солнцепёком...
...Тайге не привыкать к людским эпохам...

…Иван – охотник славный: от бедра
мог выстрелить не целясь точно в зверя.
Но как-то ранней осенью беда
его подстерегла: куда как скверно

охотник провалился невзначай
на дно замаскированной ловушки!
В бессилии рыча иль бормоча,
влачил он участь пойманной зверюшки.

Ужель ему расплачиваться здесь
за всех, кто смертоносен для   тайги   был,
за всех, кто насылал беду на лес,
за всех, кто и сейчас несёт ей гибель?!

То, что ружьё осталось наверху,
охотник увязал со Злом воочию.
Терял он в муках силы. Поздней ночью
заснул и небывалый на веку

увидел сон. Со всей звериной мощью
к Ивану снизошёл медведь-гигант:
«Отнюдь ты, Ваня, не ползучий гад.
Влачить тут незаслуженную ношу

тебе не дам, в беде тебя не брошу».
«С меня попросишь кровью начертать
тебе расписку»? – сел Иван в калошу.
«Кровь попусту на письмена не трать, –

ответил зверь, и на мгновенье рад
Иван был углядеть улыбку зверя. –
Тебя не   откопал   я. Ты не клад.
И просто помогу я, зная, веря,

что добрый человек ты – знаешь меру
в охотничьей добыче завсегда,
а также    яму    не копаешь зверю.
Зимою лютой многих спас: еда

твоя зверькам, подарки в виде сена
мне ве'домы. Твой образ посчитал
достойным я, чтоб знал тебе лес цену,
поскольку ты злодеям не чета.

Есть за тобою добрая черта –
в вину не ставлю то, что ты охотник.
Ты мог бы мне в тайге служить, как отрок»…
«Лесной хозяин, я ведь ни черта

не смыслю в этом. Ну, какой   слуга   я?
Меня ждут дома дочка и жена.
В селе жизнь у меня совсем другая!
Излишне не сладка и не жирна,

да я ведь и не   сетую   на это.
В тайгу я не   пойду   на целый век!
И кожа   человечья   ведь надета
с рожденья на меня. Я человек!

Простой стрелок, не золото-старатель.
Ты б с миром отпустил меня домой, –
взмолился Ваня, шапку сняв долой.
«Ну, что же. Будь   по-твоему,   приятель.

И впрямь иной ты кожи и кости.
Твою я душу вовсе не тираня,
испытывал тебя на   прочность,   Ваня.
Но всё же у меня ты погости»…

И тут Иван проснулся. Сверху – утро.
По-прежнему он в яме и один.
Жестока явь, а вот во сне с ним мудро
судил-рядил таёжный господин…
…Как не крути, за всё плати!
Не сдержит Смерть счёт дней-плотин...

…Вновь вверх Иван рванулся – жаль, не птица…
«Нет-нет… Мне снится!.. Это не со мной!
Как это вообще могло случиться?!
Уж лучше бы сгореть, лежать золой»! –
Иван чуть не сломал, упав, ключицу.

Про смертные грехи знал всё, но семь
на душу в жизни вешать и не брался.
За что такая вдруг расплата разом?!
На третий день, отчаявшись совсем,

себе рисуя смерть во всей «красе»,
несчастный удивился очень сильно.
Большая суковатая лесина
к нему до дна просунулась – край сел

у самых ног Ивана, мол, не парься
и быстренько на волю выбирайся.
Похоже не на бред иль чепуху.
Задрал он к небу голову – вверху

отдёрнулась башка, причём медвежья!
Иван с земли привстал, опять приник…
Но меньшее из    двух    зол, как известно,
все сходу выбирают в жуткий миг.

Крыть матом за коварство или вредность
судьбу свою – нет времени и сил…
…Едва страдалец вылез на поверхность,
так высмотрел: вдали уже месил

почти бесшумно лапами валежник
огромный зверь  –   медведица,   кажись!
А рядом серебром сверкнул прелестник –
подросший медвежонок. Ну, ни в жизнь

в такое не поверил бы охотник,
когда бы ни случилось с ним самим!
«Спасённый, нынче    Богу    я угодник?..
таёжному хозяину»? – с одним

таким вопросом мужественно к дому
счастливчик выбирался из тайги…
…Блаженный Тёма встретился – на Тёму
взглянул Иван, а тот ему: «Не лги,

ты сызнова, Иван, о главном дочке.
Поведай ей, а больше никому,
о том, как закисал капустой в бочке,
как вылез из неё и почему»…

На Тёму-дурачка Иван со страхом
невольно покосился, рот открыл,
а дед уже спиной к нему – рубаха
вздувалась на лопатках вроде крыл…

…Когда жизнь исключительно коварна,
тогда она метёт людей, как сор…
…Сознание мутилось у Ивана,
но он спешил домой. В Душе – костёр

от жалости к домашним:   извелись   ведь,
а он пропал без вести, будто изверг!
Медведицы бесславный ухажёр?
Рассказывать о том – себе позор!..
            .             .             .
…Волненье улеглось. Щенок Трезор
и тот уже не лез лизать Ивана.
Лишь дочка вопрошала как-то рьяно:
– По правде, тятя, если ты не зол

   на страшную тайгу, она ответно
   тебя и не обидит? Зло несметно,
   а ты себя    закроешь   добротой,
   как горло от мороза бородой,

    и это Зло скорей проскочит мимо.
Иван смутился (шутка или лесть?):
– Вот и желаю милой доче смирно
    сидеть пока в избе, в тайгу не лезть.
    А ты кого боишься, глядя в лес?
– Ну… как бы Леший зло не   учинил    нам.
– Он до избы ни разу не долез.
– Принёс бы он мишутку чудо-блеск!..

        (продолжение в http://stihi.ru/2017/04/11/2871)