Княжна Тараканова

I
Есть женщины с божественным началом,
Таким, что могут взглядом лишь одним
Сводить мужчин с ума. И без печали
Они бросают все к ногам богинь.

Княжной ли Тараканова была?
Об этой тайне говорят века.
И лучшие из лучших ей в поклоне
Стояли. Знаем мы наверняка.

Принцесса, самозванка… Имена
Легко меняла, как и кавалеров.
Ее судили строго и тогда,
Но хочется отметить, как затменье,
Она являлась, словно ураган!

Тонула в роскоши, владела языками,
С ума сводила раз и навсегда,
И делала своих мужчин рабами…

У ног ее бароны, принцы, графы…
И долго будет каяться аббат,
Что, повстречав, однажды это чудо,
Он чудом не нарушил целибат.

Она была прекрасна и мила,
Огнем горела, словно жаркий пламень.
Шла по Европе женщина-война,
Не пощадив сердец и состояний.

Она блистала яркою звездой
На небосклоне царствующих судеб.
Для многих, оставаясь лишь мечтой.
Кто знал ее однажды - не забудет!

II
Начнем рассказ. Однажды в тишине
Явился образ, кроткий и покорный,
С головкой милой, явно на челе
Остался поцелуй: ей быть с короной.

Где родилась? Судачат до сих пор.
У Радзивиллов знатных мы не спросим.
А только для сильнейших всех миров
Растили знатную такую особь.

И покровитель был сильнее всех,
Он как король, хоть им и не являлся.
Возможно, честолюбие его
Явило нам ее, а ей - несчастья.

В архивах пыльных правды не найти.
Растили девушку и для больших свершений.
Ведь в голову не может ей прийти
Одной устроить это представление.

Как грамотно ее преподнесли:
В Бордо как дочь «царя» сорит деньгами,
Терезия Мария вся горит
И гнать ее всем подданным велит.

III

Мужчины, очарованные ей,
Не понимали, как так получилось,
Что сами безвозвратно дали ей
Все деньги, что тогда у них водились?!

Ван Турс, купец, счастливый семьянин,
Он в Генте смело ей плечо подставит.
Ведь, раз ее увидев, он решил,
Что жизнь его несносна и печальна.

Он даст ей все, что есть и чего нет,
По тюрьмам поскитается изрядно,
Как верный пес, он предан был мечте
И предан был мечтой. Как ни печально!

Опять побег! Блистательный Париж!
И Шенк-барон надежный покровитель.
Теперь она принцесса Эмете
И как родная смотрится в Париже.

Там - главное казаться, а не быть.
Такое ей является по нраву.
Божественна, красотка, как магнит,
Притянет новых слуг и генералов.

Француз, маркиз Марин, потомок древних.
В версальских залах ею он пленен.
Париж, как Вавилон тогда, он правит!
С причесок начиная, словно дом.

В головках там овечки и пиры,
Солдатский бой и розовая пудра.
У Эмете прическа ярче всех!
Дворец там Шаха! Не для равнодушных.

И принц Лозен пленен и покорен.
Темноволосая Венера так прекрасна!
Спешит он ей явиться на поклон.
И князь Огинский знатный все туда же.

Он гетман! И он новый ее раб!
Потомок Рюриков влюблен, пылает жарко,
Он пишет письма нежные теперь
Ей, Эмите, желанной и прекрасной.

Его Суворов бил, не пощадил,
Забрал с позором армию и деву.
Огинский опечален и томим,
А Эмите сотрет его печали.

IV
Ей деньги приносили кредиторы,
На роскошь не жалея для нее.
Она была ведь в моде и достойных
Мужчин встречали часто у нее.

В расходах не привычная она
Стеснятся, и жила сполна.
Шутили кредиторы, говоря:
«Туда, где роскошь, явится она!»

V

Скрываясь от огромнейших долгов,
Во Франкфурте мы встретим ее вновь.
А рядом с ней не кто-то, граф Рошфор!
Дюма писал о нем не мало слов.

Предложит даме сердце, руку, титул.
Но Лимбург-граф оставит это в мифах.
Он покорен, влюблен, он не отдаст
Ту женщину, что для него – экстаз!

Ту милую, что ждал он год от года.
Он так влюблен, что все решит на раз.
Прикажет разуму молчать, не говорить
И только с этим чувством станет жить.

Всех титулов его не перечесть,
И просит Эмите он сделать честь.
Предложит руку, сердце как огонь,
Фамилию известнейших времен.

А просит он всего лишь об одном:
Бумаги для формальности имен,
Всего лишь Эмите должна сказать
Отец ей кто и кто же ее мать…

Придет на помощь снова Радзивилл,
Похоже, в те места он зачастил.
«Король Несвижский» славится безумцем,
А между тем тогда он говорил,
Что знает, кто такая Эмите.

Она принцесса русская отныне
Зовут Елизаветою ее и дочь она
Самой императрицы!

И документы вторят ей. Девица!
Отец ей Разумовский, ну а мать
Сама великая Руси Императрица.

Ах, Лимбург, бедный! Он ее любил.
И звания? и замки ей дарил,
Он говорил всегда: «Лишь будь со мной,
Тебя укрою от беды любой».

А Эмите, теперь уже принцесса,
Наследница престола! Интереса
Уже не может вызвать бедный граф.
Престол ей нужен! Это ее нрав!

Она как будто верит, что она
Действительно принцессой рождена.
И лик, и поступь, как по эталону.
А бедный граф – не пара, но спокоен.

Клялась она вернуться и любить,
Как только сможет к трону подступить.
И манит запах дорогих карет,
И ветер вольный на дорогах пыльных…
Не жизнь в покое. И манит успех
Как призрачный туман души безликой.

VI
Венеция! Тогда второй Париж.
Театры, рестораны, карнавалы.
За масками их лица все равны.
Патриции, рабы… Важна лишь слава!

Там жизнь кипит сугубо по ночам
В мехах и шляпах. Город – вечный праздник!
Все откровенно знают, кто она
И кем она по крови рождена.

И Радзивилл со свитою своей
С принцессой Всероссийской и любимой
Разделит блеск Венеции ночей.

А в это время граф Орлов
С эскадрой русской совсем рядом.
И бьет он турок, бьет врагов
Войной российской беспощадно.

Мечтает тайно Эмите,
Чтоб соблазнить Орлова графа.
Союз с Султаном и Орлов
Могли бы принести награду.

Такой желанный русский трон!
И пишет письма им ночами,
И не жалеет громких слов,
И ждет ответа их в печали.

А турки тонут! Граф Орлов
Все так же предан и надежен.
Но Эмите не знает, что
Их план пропал и безнадежен.
Об этом знает Радзивилл,
Что письма нежно сохранил.

Не получал Султан и граф
Ее волнующих признаний,
И безнадежно проиграв,
Спасался он в ее посланьях.

Коханку Пане охладел.
И не нужна теперь принцесса.
Какой теперь ее удел
Без Радзивилла интереса?

VII
Земля тем временем полна
Все новых слухов о принцессе.
Екатерина у окна в России
Смотрит с интересом!

И говорит: «Орлов? мой граф,
Вези-ка к нам сию принцессу!»
Орлов он может! Он удал!
Что соблазнить ему, повесе!

В себя он влюбит, покорит,
И сердце девичье сгорит.
Теперь ему она верна.
Хоть и «принцессой» рождена.

Заманит ловко граф Орлов
Свою добычу, как улов.
С эскадрой русской к берегам
Везут принцессу-самозванку.

И вдруг пропал любимый граф,
И не спасает он беглянку.

И Лимбург звал ее домой.
И снова руку предлагал.
Но только хохот от хлопот
Он у бедняжки вызывал.

И где-то рядом на допросе
В российской крепости тогда
Доманский, верный раб принцессы,
Кричал без злости и стыда:
«Возьму любой! В одной рубашке!
Не надо титулов, имен»…

Он так сочувствовал бедняжке,
Он тоже был в нее влюблен…

Из Петропавловской тогда
Ведь очень редко выходили…
Так и принцесса, лишь вошла,
Оттуда тело выносили…